Джеймс Голдмен - Лев зимой
ЭЛИС. Генри, ты идешь вниз?
ГЕНРИ. Вниз? Да.
ЭЛИС. Выпустить их или посалить?
ГЕНРИ. Ты могла бы сказать своему ребенку: «Ты последний раз видел восход солнца»?
ЭЛИС. Ты можешь это сделать?
ГЕНРИ. Я был бы великим злодеем, верно?
ЭЛИС. Я должна знать! Можешь?
ГЕНРИ. Я должен мочь, не так ли?
Свет слабеет и переходит в полное затемнение.
Картина третья
Винный погреб. Сразу же. Днища огромных бочек вдоль стены и много высоких канделябров, в некоторых из них горят свечи. Имеется так же колонна с большим цоколем. При свете мы видим ДЖОНА у бочки с вином, пытающегося вставить в нее кран вместо затычки. РИЧАРД стоит рядом с ним, держа в руках две кружки. ДЖЕФФРИ слоняется взад-вперед по погребу.
ДЖОН. Вся штука в том, чтобы не пролить вино. Когда ты закрываешь эту дырку в бочке. (Он ловко это делает). Вуаля! У меня был учитель — латинист и алкоголик — кружку?
РИЧАРД протягивает ему кружку.
Он научил меня всему, что знал.
ДЖЕФФРИ. А знал он всего ничего.
ДЖОН. Я, пожалуй, напьюсь.
ДЖЕФФРИ. На твоем месте я бы беспокоился.
ДЖОН. Вы знаете меня — кружку. (Нацеживает РИЧАРДУ полную, берет у него пустую.) Я очень переживаю, когда что-нибудь не так.
ДЖЕФФРИ. Ты не знаешь, что теперь будет?
ДЖОН (поднявшись). Нет, и ты тоже не знаешь. Ты и твой великий ум. «Я есмь все то, что осталось. Иди сюда, папочка, я здесь». Вот здесь ты и есть.
РИЧАРД. Это не надолго.
ДЖЕФФРИ. Ты думаешь, мы выберемся наверх?
РИЧАРД. Нет, я думаю, что мы попадем вниз — в крепости есть темницы. На глубине тридцати саженей. Вот там бы я нас и держал.
ДЖЕФФРИ. А если бы я был на месте отца, я вообще не стал бы держать всех троих. Ведь ты никого не берешь в плен, никого. И тому есть веская причина. Двери темниц открываются в обе стороны, а на крышках гробов нет петель.
ДЖОН. Я знаю тебя. Ты хочешь напугать меня.
ДЖЕФФРИ. Джон, меня совершенно не интересует, сухие или мокрые у тебя штаны. Я думаю, что именно я могу умереть, и меня бросает в жар от этой мысли.
ДЖОН. Но у нас есть друзья.
ДЖЕФФРИ. Назови хоть одного.
ДЖОН. Но кто-то ведь должен спасти нас.
ДЖЕФФРИ. Не знаю кто, как и почему.
РИЧАРД. Он не услышит моей мольбы. От меня Генри не получит никакого удовольствия.
ДЖЕФФРИ. Ты, храбрящийся глупец, неужели имеет значение, как кому падать.
РИЧАРД. Имеет, если ничего иного нет, кроме падения.
ДЖОН. Неужели нельзя бежать, спрятаться?
РИЧАРД. Только в бочке с вином.
Слышен стук отодвигаемого засова.
ДЖОН (в испуге). Джефф, посмотри!
Входит ЭЛИНОР с большим подносом, накрытым крышкой. Подобно ГЕНРИ, она не спала.
ЭЛИНОР. Мой корабль отплывает в одиннадцать часов пришла проститься. (Подходит к подножью большой колонны).
ДЖЕФФРИ. Генри знает, что ты здесь?
ЭЛИНОР. У королевы еще остались некоторые привилегии. Я принесла вам завтрак.
ДЖОН (наливает вино). Я не голоден!
ДЖЕФФРИ. Что он задумал?
РИЧАРД. Он хочет держать нас здесь?
ЭЛИНОР. Прежде всего подкрепитесь.
РИЧАРД. Ради всего святого, мама.
ЭЛИНОР. Ешь.
Ставит поднос на основание колонны, слышен металлический звон. РИЧАРД бросает на нее взгляд, подходит к подносу и сбрасывает крышку. На подносе несколько кинжалов и коротких мечей.
ДЖЕФФРИ (беря меч). Неплохо, Элинор.
РИЧАРД (верен себе, спокоен, уверен). Что из себя представляет внешняя охрана, сколько их там?
ЭЛИНОР. Один тюремщик.
РИЧАРД. А во дворе и у ворот?
ЭЛИНОР. Они готовят королевский выезд, и там сплошной хаос. Вы можете свободно пройти.
РИЧАРД. Мы поедем в Пуатье. Он это поймет, но когда он прискачет, мы встретим его с нашими войсками. (Поворачиваясь к ДЖЕФФРИ и ДЖОНУ). Держитесь поближе ко мне, и когда надо будет, бежать, бегите как следует.
ДЖЕФФРИ. А зачем нам бежать? Думаю, мы должны остаться.
ДЖОН. Остаться здесь?
ДЖЕФФРИ. Да, дождаться Генри. (ЭЛИНОР). Он же придет, не так ли, и придет один? (РИЧАРДУ). Счет ножам — три к одному.
РИЧАРД. Ты думаешь, мы сможем это сделать?
ДЖОН. Я сделаю что-нибудь не так. Вы сами убивайте его, а я буду смотреть.
ДЖЕФФРИ. Нет, все трое и все вместе: мы должны это сделать вместе. Я хочу, чтобы мы все отвечали за это.
ЭЛИНОР. Не слушайте его. Берите оружие и убегайте.
ДЖЕФФРИ. И упустить такую возможность?
ЭЛИНОР. Убирайтесь!
ДЖЕФФРИ (РИЧАРДУ). Я буду стоять за дверью вместе с Джоном. Тебе придется напасть на него спереди. (Оборачиваясь к ЭЛИНОР). А ты, счастливица, будешь зрителем в этой драме.
ЭЛИНОР. Мать ищет имя для тебя — если только есть в английском языке слово достаточно гнусное.
ДЖЕФФРИ. Остановись. Меня много поносили, с меня достаточно. Ты принесла сама весь этот ножевой товар и бросила его нам под ноги. И не смей говорить, что ты не думала об этом.
ЭЛИНОР. Я говорю. Я отрицаю это.
ДЖЕФФРИ. Поклянись чем-нибудь. Заставь меня раскрыть рот от удивления, узнать, что у тебя есть что-нибудь святое.
ЭЛИНОР тихо поворачивается и идет к двери.
РИЧАРД (идет вслед за ней). Куда ты?
ЭЛИНОР. Наверх, на свежий воздух.
РИЧАРД хочет преградить ей дорогу.
ДЖЕФФРИ. Не останавливай ее.
РИЧАРД. Но она же предупредит его.
ДЖЕФФРИ. Пусть идет. Ему она ничего не скажет.
ЭЛИНОР. Ты думаешь, я позволю, чтобы свершилось то, что вы задумали?
ДЖЕФФРИ. Матушка, твое положение весьма плачевное. Если ты проболтаешься, будет много казней, а тебе это не нужно. Нет, ты не захочешь потерять ни одного из нас, даже меня.
ЭЛИНОР. Ты умен, но я сомневаюсь в том, что ты прав.
ДЖЕФФРИ. О, леди, неужели вы не понимаете, в какое положение вы попали? Предупредить его — значит убить нас, а не сказать ему — значит убить его. Предельно ясная картина.
ЭЛИНОР (не очень громко). Стража!
ДЖЕФФРИ. Давай, давай. Покричи еще, только чуть повыше тоном.
ЭЛИНОР. Я прикажу стражнику убрать оружие.
РИЧАРД. И этим самым сбросить нас вниз, в каменную яму, на глубину тридцать саженей!
ЭЛИНОР. Тогда бегите, спасайтесь. Еще есть время.
РИЧАРД. Нет, Джеффри прав. Мы остаемся.
ЭЛИНОР. Ты тоже? О, Ричард.
РИЧАРД. О. О. и еще раз о. В них нет ничего, лишь пустой звук.
ЭЛИНОР. Но ты же не убийца.
РИЧАРД. Увидишь.
ЭЛИНОР. Нет, нет. Ты мой Ричард и ты любишь меня, все будет хорошо.
РИЧАРД. Дай мне поцеловать эту ужасную царапину.
ЭЛИНОР. Да, пожалуйста. Подойди, дай обнять тебя.
РИЧАРД. Ты сейчас красивее, чем раньше. Так много красоты во зле, когда оно столь чистое. Ты настолько ужасна, что кажешься прекрасной. Стоишь и смотришь, как святая, которой больно все это, но которая только что принесли нам все эти кинжалы и мечи для того, чтобы мы сделали твою работу.
ЭЛИНОР. Это неправда.
РИЧАРД. Но ты же принесла оружие.
ЭЛИНОР. Замолчи!
РИЧАРД. Ты хочешь его смерти — убей его.
ЭЛИНОР. Ты противоестественное животное.
РИЧАРД. Противоестественное, мамочка? Скажи мне, что такое естественное? Природа нам дарит и ядовитые грибы, и младенцев с кривыми спинами, и зобатых людей, и бешеных собак, и жен, убивающих мужей, — что же тогда противоестественно? Вот твой барашек, подойди к нему, осыпь его поцелуями. Он весь твой.
ЭЛИНОР. Нет, ты не мой! Я за тебя не в ответе.
РИЧАРД. А от кого же я все это узнал? Кто был моим наставником? Сколько мне было лет, когда ты первый раз пошла войной на Генри?
ЭЛИНОР. Маленьким ты был, я уже не помню.
РИЧАРД. Сколько сражений я наблюдал?
