Наталья Старосельская - Виктор Авилов
Несомненно, это — еще один штришок, характеризующий Виктора Авилова как человека мягкого, нежного, постаравшегося стать мальчику отцом. Пусть и ненадолго.
Кстати, Галина Галкина в своем интервью очень точно охарактеризовала Виктора: «Он был не ласковым человеком, но нежным. Бывают же такие люди? Не ласка, а нежность. Явных проявлений любви он всегда стеснялся». Да, бывают такие люди, в которых чувство нежности неистребимо, но проявлять его они стесняются. Оно, чувство это, сквозит то во взгляде, то в легком прикосновении и, может быть, становится еще дороже от своей «непроявленности», но — уловимости…
Ни одна из работ его не привлекала по-настоящему, Виктор метался между разными НИИ и автобазами, предпочитая то одно, то другое. Ему очень нравилось водить машину, он мечтал, что когда-нибудь будет и у него своя собственная, на которой он будет колесить сколько захочется.
Неизвестно, как все сложилось бы, если бы однажды школьный друг Сергей Белякович не рассказал Виктору о желании старшего брата, Валерия, создать театр. Собственно говоря, и в театр этот Виктор пошел исключительно «за компанию» — не было ни мечты, ни особенной тяги к подмосткам. Захотелось попробовать что-то совсем новое, чего никогда еще не было в его жизни… В одном из поздних интервью Авилов говорил: «В нашем роду до меня актеров не было. Хотя, если опираться на сентенцию Шекспира, все мы актеры. Я никогда не мечтал играть на сцене или в кино. Все произошло совершенно случайно. В театр меня буквально вытащили из-за баранки автомобиля».
Виктор Авилов очень любил повторять фразу Шекспира: «Рок довершил, что Бог судил».
В его судьбе так и случилось…
Глава вторая ВИТЕК
Начиналось все, скорее, как забава — возможность необычного, но, может быть, увлекательного времяпрепровождения бывших друзей-одноклассников. Не на шутку «ушибленный» театром, прошедший к тому времени школу ТЮМа и театра Геннадия Юденича, Валерий Белякович загорелся идеей создания собственного театра.
…В 1964 году он пришел во Дворец пионеров на Ленинских горах, в Театр юных москвичей. Призвание свое он ощущал еще довольно смутно, но решил пройти прослушивание, чтобы понять: есть ли у него способности к театральному делу? Способности оказались, опытные педагоги Е. В. Галкина и В. Н. Петухов приняли четырнадцатилетнего Валерия, и на протяжении четырех лет он упорно и увлеченно овладевал всеми театральными дисциплинами, которые в ТЮМе преподавались достаточно серьезно. Довольно скоро он превратился из начинающего «птенца» в ведущего актера — в 1967 году Валерий Белякович сыграл Николая Островского в пьесе Ю. Непринцева «Девятая симфония», а затем ему досталась еще одна главная роль — в спектакле по пьесе Г. Мамлина «Обелиск».
Спектакль был снят на кинокамеры, его показали по телевидению.
За годы, проведенные в ТЮМе, Валерий Белякович не только овладел основами актерского мастерства — он жадно впитывал принципы театральной педагогики, основы режиссуры и сценографии и даже предпринял попытку поставить культовый в то время роман Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» — написал инсценировку, сделал эскизы декораций, мечтал сыграть главную роль, подростка Холдена. Но судьба распорядилась по-своему — в мае 1969 года Беляковича призвали в армию.
Он и там не мог отказаться от любимого дела — возглавил художественную самодеятельность, поставил театрализованный концерт к столетию В. И. Ленина, играл в подшефных домах пионеров Деда Мороза в новогодние праздники…
Вернувшись из армии, Валерий Белякович поступил работать в театр Г. Юденича. Это была замечательная школа. Геннадий Иванович Юденич был одним из первых создателей авторского театра, он оказал огромное влияние на Беляковича самим своим образом мышления, умением создавать театральное пространство, выстраивать мизансцены и массовые сцены, находить хореографическое и музыкальное решение спектакля и еще многим, многим другим. Спектакли Геннадия Юденича «Оптимистическая трагедия», «Вестсайдская история», «Город на заре» наше поколение смотрело по нескольку раз, заряжаясь от них какой-то совершенно особой энергией, полетом мысли и фантазии. Это был наш театр и все, происходящее в нем, было невероятно дорого… И к счастью, оценили его не только мы — в «Литературной газете» была опубликована статья, в которой о спектаклях Юденича писали как о работах «потрясающего драматического накала, высокой музыкальной культуры, великолепного актерского ансамбля».
Впоследствии Валерий Белякович вспоминал: «В театре Юденича у меня появилась вера в себя как художника. Геннадий Иванович раскрепостил меня, заставил поверить в свои собственные силы, и, может быть, именно в это время у меня впервые промелькнула мысль о своем театре. Пока — на уровне мечты…»
В 1973 году Валерий Белякович, полный сил и веры в себя, поступил в ГИТИС на актерский курс к Андрею Александровичу Гончарову, но проучился только год. За этот год он понял, что его призвание — режиссура и надо выждать еще несколько лет, чтобы увериться в себе…
Однажды Белякович предложил своему младшему брату Сергею попробовать сделать спектакль — надо было только собрать для этого группу энтузиастов. Сергей, никакого особого пристрастия к театральному искусству не питавший, почему-то согласился и тут же предложил первого артиста — своего бывшего одноклассника и близкого друга Рыжего, Виктора Авилова: «Он анекдоты клево рассказывает». Виктор тоже легко согласился на предложение старшего брата своего приятеля — ему к тому времени уже поднадоело постоянно менять места работы, хотелось чем-то занять свою деятельную натуру, найти какое-то дело, чтобы и время, и мысли, и душа оказались чем-то заняты. Тем более что семейная жизнь складывалась не слишком радужно. Потом постепенно подтянулись и другие.
Вспоминает Сергей Белякович: «У Романыча (так называют Валерия Беляковича в театре. — Н. С.) Божий дар руководителя. Мышление глобальное.
Он все сразу хотел делать. Было бы шесть рук, как у таракана, он бы все „захапал“ и всеми делами занялся бы одновременно.
…Ну так вот, Витька шоферил, а я в метро пошел работать. Мы с напарником сняли дачу, чтобы от родителей не зависеть. И однажды Романыч приехал к нам в гости. Посидели мы. Вечером пошел его провожать. Идем — весело, хорошо. И он мне говорит: „Смог бы ты изобразить проститутку?“ Он наблатыкался, знает всю науку, а мне ни к чему — мол, чего тут изображать. Мы ведь подпили маленько. На платформе никого, идет крупный снег — середина зимы, и я в удовольствие начал дурачиться, приставать к нему. Он не выдержал — рассмеялся. Мы свалились с платформы. Не на рельсы, а в сугроб, через забор, а там по горло снегу. И электричка… Последняя. А мы в снегу торчим, как грибы. Проводили ее взглядом да пошли назад. В ту ночь он впервые завел разговор о театре. И тонко так. Не в лоб. Потому что для меня это было типа предложения в космос полететь… И началось».
В октябре 1974 года артисты нового театра приступили к репетициям, а в конце ноября показали первую премьеру — это была фантасмагория в одном действии «Женитьба Коли Гоголя». Виктору Авилову досталась роль Кочкарева, и можно только представить себе, как разгулялся молодой, совершенно незакомплексованный артист в этой работе. Хотя Сергей Белякович признавался: «Для таких дубов, как мы, выйти на сцену — смерть. Ноги подкашиваются. Стыдно. На тебя же смотрят! Чудовищно!»
Но все-таки — вышли и сыграли. И в первый раз, когда было особенно не по себе, и еще и еще, когда первый ужас понемногу проходил, уступая место радости от того, что они вытворяют.
Валерий Белякович писал об Авилове того времени: «Он всегда лицедействовал. Сергей, брат мой, привел Авилова, потому что тот анекдоты хорошо рассказывал. А рассказать анекдот в лицах — это уже одаренность. Сначала все были для меня равны. Виктора я особенно не выделял. Если только из-за внешности — он светлый, рыжий. Остальные темные. Потом, лет через десять, не меньше, он сделал рывок в своем развитии. К нему пришло осознание собственной миссии актера».
Да, на осознание ушло довольно много времени, но тем, наверное, было оно дороже. А пока, первые годы, просто развлекались и развлекали публику. Играли спектакль в клубе «Мещерский» родного, обжитого в каждом уголке поселка Востряково, где все всех знали чуть ли не с самого детства, в маленьком зале человек на 50, в котором иногда показывали кино. Народ валил валом — еще бы! Свои востряковские ребята играли перед ними на сцене — и не столько играли, сколько «балаганили»: несли отсебятину на злобу дня, веселили народ, трактовали комедию Н. В. Гоголя как сегодняшнее, очень смешное произведение — и для неискушенных зрителей все оказывалось своим, знакомым, начиная с «Коли Гоголя» и заканчивая коллизиями классической пьесы. Такой облегченный, чересчур веселый вариант устраивал всех — начинающих самодеятельных артистов, увлеченных «школой представления» в самом примитивном понимании, не очень-то приобщенных к театру зрителей.
