Артур Макаров - Ольга и Константин
— Инструмент у тебя хороший. Опыта мало, да? Ничего, опыт еще наездишь… Иди, иди.
Парень неохотно перебрался на водительское место, а Егор Степанович сказал уважительно:
— Серьезный, видать, человек… Вишь как: зоотехник, а в моторах соображает. Интенсификация!
Ольга промолчала, недоверчиво поглядывая на «зоотехника», а тот поймал ее взгляд, подмигнул и крикнул:
— Теперь включи! Только газуй не сильно.
И мотор заработал.
Константин спрыгнул, захлопнул капот, подошел к кабине, забросил сумку с инструментом.
— Зазор проверять надо, дорогой… Свечи чистить надо. Понял?
— Понял, — счастливо улыбнулся шофер. — Может, и вы с нами? Я б и руля дал.
— Да нет, нам вдвоем интересней… Верно?
Ольга обреченно вздохнула, протянула носовой платок.
— Руки вытри… А вы езжайте, сколько мы стоять будем?
Усевшись в кабину, Егор Степанович напоследок еще раз выглянул, покрутил головой, с интересом поглядывая на них, сказал Михаилу:
— Вот и суди: ездила одного встречать. а во какого везет… Да-а, бабы они бабы и есть. Трогай!
С обеих сторон все тянулся лес. Чуя близость дома, лошадка шла сама и понукать не приходилось.
— Тут, я думаю, много зверя бывает, — предположил Константин, поглядывая в глубь зарослей. — Медведь тоже ходит, верно?
— Да не один… Только тебя не тронет, не бойся. Они спиртного духа не терпят.
— Все вышло уже — на такой дороге, веришь? Забыл, когда пил.
— Так, может, как раз и назад свезть? — с надеждой предложила Ольга. — Давай, а?
— Это, видно, Морозова Ольга, — предположил почтальон, становясь на подножку и поглядывая на дорогу. — Она как раз Николая встречать собиралась… Ну точно — она.
Приблизилась выехавшая на повороте из-за деревьев телега, лошадь фыркнула и встала.
— Ну, здравствуйте, — Ольга подошла, чавкая сапогами по грязи, присмотрелась. — Обратно ты, Миша, стоишь… А мне проехать как?
— А вот как хочешь, Ольга Алексеевна, — развел руками парень. — Разве объездку прорубить? У меня топор под сиденьем.
— Ты дорогу занял — ты и руби!
— А кто это тама у тебя? — вытянув шею, полюбопытствовал Егор Степанович. — Будто и не похож на Николая…
— Да это так… Едет один, опытом делиться насчет телят, — неохотно сказала Ольга. — Захватила попутно… Да куда же ты в грязь?
Но Константин уже спрыгнул с телеги, сбросив плащ, показался во всей красе, решительно подошел к машине.
— Что у вас тут, друзья? Можно мне посмотреть? Здравствуйте.
— Наше вам, уважаемый! Она, вроде, и хорошо бежала, да встала чего-то, — заторопился почтальон. — Шофер вот старается, а допонять не может.
— Искры нету, — мрачно сообщил Михаил, когда незнакомый мужчина оказался рядом. — Зажигание не включить.
— Нету, говоришь? Та-ак, — сунулся в мотор Константин. Крепкие его пальцы быстро ощупывали, подкручивали, привычно находили нужное. — Ну-ка, иди в кабину… Отвертка есть?
— Вот она… И все тут.
— Столько трясся, и где живешь не увидеть? Не-ет… Знаешь, я думаю, ты не просто так ездила. — Он повернулся к пей, чтобы видеть лицо, — Встречала кого-то?
— Мужа… Три года как этот хомут сбросила, а теперь он письмо и прислал. Хозяйство делить надумал! Да все отдам, лишь бы глаза не мозолил… Тоже вроде тебя был: часу без вина жить не мог!
— Не-ет, я не такой! — решительно возразил Константин. — Зря про меня так думаешь.
— А какой же, раз с пьяных глаз у первой юбки остаться решил? Какой?
— Я? — Он прикидывал, как лучше и полнее представиться, а лес вдруг расступился, и сразу открылись поле, дома и начало улицы деревни Ширково. — Я совсем другой… Увидишь.
— Увидела уже, — сказала Ольга упавшим голосом, и в глазах блеснули злые слезы. — Смотри, что делается… Это не иначе Степаныч про тебя наболтал! Как же мне ехать-то, а?
Лошадь радостно затрусила рысцой, ходко крутились смазанные колеса, а у домов стояли люди, разного возраста, с любопытством глядели на проезжающих, обсуждали незнакомца.
— Да пошла же ты! — Приподнявшись на коленях, Ольга отчаянно взмахнула кнутом: — Но-о!
Приняв нешуточный удар, лошадь взбрыкнула, и телега понеслась по улице.
Занавески на окнах были задернуты, лампа под незатейливым абажуром освещала наспех собранный стол, а Ольга, стоя у двери, с невольным сочувствием наблюдала, как ест проголодавшийся за день приезжий.
— Хотела с утра пироги испечь, да мука кончилась, — посетовала она. — Хочешь, еще рыбы изжарю? Мне сосед язей принес, они как раз свежие… На плитке быстро сготовятся.
— А сама? — тоскливо взглянул на нее Константин. — Слушай, сядь пожалуйста! Не могу я так, один… Почему в стороне стоишь?
— Ну да: сядем, еще бутылку поставим и совсем семейно отужинаем! — опять ожесточилась Ольга. — Как раз и от гостей отбою не будет… Слышишь? Обратно кого-то несет.
В дверь на крыльце и верно стучали. Стучала Настя Тихомолова, под рукой держала нечто, накрытое марлей, а у самой на голове красовался новый цветастый платок. Когда Ольга к ней вышла — хотела было сунуться в дверь, но хозяйка загораживала вход, и тогда Настя запела скороговоркой:
— Ты у меня вчера будто и мучицы белой спрашивала… Так я блинков как раз испекла, дай, думаю, снесу подруге, может, угостит гостя! Еще теплые блинки, и сметанки захватила.
— Чего ты вдруг такой памятливой стала? — усмехнулась Ольга и вновь нахмурилась. — Иди, Настасья. Неси блинки своему Петру, а мне недосуг. Слышишь?
— Так что ж ты его — и кормить не будешь? — изумилась Тихомолова. — Или не показался? А привезла тогда чего ж… Где ты такого сыскала? Да пусти, я хоть единым глазком гляну, бесчувственная. Подруга я тебе или кто?
— Господи, — взмолилась Ольга горестно. — Ты же, считан, как ни двадцатая пришла с приветом да интересом… Прямо человека совестно за ваше любопытство! Что у него, две головы или копыта вместо ног? Такой, как все, и есть… Ступай домой, не держи меня тут. Без того ума не приложу, как дальше быть. Ступай, Настя!
Когда вернулась в комнату, Константин внимательно разглядывал фотографии на стене, улыбаясь, обернулся к ней.
— Это все родные, да?
— Родные, — кивнула Ольга. — Что, много? Да кого уж нет, а кто разъехались куда…
— Разве это много? — удивился он. — У меня знаешь сколько? Если все фотографии повесить — стены не хватит, честное слово… — Вглядевшись в ее лицо, Константин перестал улыбаться, подошел и взял за плечи: — Ты зачем грустная? Стыдно, что меня привезла, людей стыдно, да? Это нехорошо… Я совсем неплохой, просто еще мало знаешь меня. А узнаешь — сама увидишь.
Ольга не отстранилась и не возмутилась, хотя держал ее крепко и стояли они совсем близко. А пооглядев его, даже улыбнулась чуть ли не ласково.
— Да уж молодец, видно, — кивнула согласно. И, вздохнув, предложила: — Идем-ка со мной.
Отведя его руки, повернулась и вышла в сени; открыв дверь в другую половину дома, зажгла там свет, и Константин, войдя следом, с интересом осмотрел чисто прибранное жилье.
— Вот тут и заночуешь, — сказала она. — А завтра в обед машина в район пойдет, как раз с ней и отбудешь. Спи, устал сегодня, наверно.
И не успел гость ничего сказать, как быстро ушла, и дверь притворилась за ней.
Константин покачал головой. Сияв пиджак, повесил на стул, достав сигарету, закурил, поискал, куда бросить спичку, и увидел па столе пепельницу. Несколько раз затянувшись, постоял возле стола и решительно вышел в сени.
Осторожно ступая, подошел к двери в другую часть дома, потянул за ручку и понял, что с другой стороны заперлись…
…На своей половине, расчесывая у зеркала волосы, Ольга прислушалась к шорохам в сенях, отложив гребень, подперла ладонью лицо, так и сидела, разглядывая отражение в тусклом стекле. Сначала с полуулыбкой, а потом с выражением задумчивой грусти.
Высунувшаяся из окошечка кукушка провякала шесть раз, убралась восвояси, и только тогда Константин наконец услышал вяканье механической птички.
Сев па постели, с изумлением осмотрелся, все вспомнив, спрыгнул на пол, оделся и вышел в сени.
Сначала постучал в дверь напротив, затем приотворил ее — кругом было тихо.
На столе, за которым он вчера ужинал, стояли накрытые марлей миски, рядом белела записка. Он взял листок, шевеля губами, прочел, откинул край марли, увидел творог, сметану и жареную рыбу. Отломив корочку хлеба, бросил в рот, а остальное опять прикрыл и пошел в сени.
Сняв рубашку, долго плескался под умывальником, фыркал с удовольствием, крепко утирался полотенцем и на улицу вышел раскрасневшийся, причесанный и готовый к жизни.
Когда он поднял руку, проходивший мимо трактор сразу остановился, тракторист охотно высунулся, и Константин спросил:
— Здравствуй, дорогой… Где тут у вас телята живут? Мне, понимаешь, к Ольге надо.
