Юрий Нагибин - Гардемарины, вперед!
— Сядьте, — невозмутимо предложил Саша и сел к ломберному столику. — Поговорим.
Де Брильи не двинулся с места.
— Я буду краток, — продолжал юноша и вынул из камзола знакомый пакет с бестужевскими бумагами, перевязанный розовой лентой. — Бумаги Бестужева, — он положил пакет на стол, — в обмен… на Анастасию.
Звук, похожий на рычание, вырвался из груди шевалье. Было видно, что он не верит ни одному слову молодого человека и готов в любую минуту вцепиться ему в глотку.
— Я знаю, вы мне не верите, — сказал Белов. — Ничего не поделаешь, обстоятельства складываются против меня, и вы вправе не доверять мне, — он подумал и искренне добавил, — так же, как и я вам. Я не хотел причинить вам зла, но так уж получилось… Я невольно оказался единственным свидетелем похищения Анастасии в Москве. Тогда я еще не знал, что она бежала с вами. Я думал, что ее увезла Тайная канцелярия, и охотно дал показания. Я был пешкой в большой игре, долго не понимая этого. Потом Лесток послал меня с Бергером на опознание в «царев домик»… Все остальное вам известно…
— Щенок! — Де Брильи бросился к двери и запер ее. — Даже если все, что ты говоришь, — правда, это уже не имеет значения. Рано или поздно положение мое восстановится. И плевал я на тебя и на твоего Лестока.
— Вы не поняли меня! — воскликнул Саша. — Мне не нужны эти бумаги. Я похитил их с одной целью — вернуть Анастасию. Я люблю ее.
— Вор! Как ты смеешь мне это говорить!
— Так знайте, — не выдержал Саша. — Я буду преследовать вас всю жизнь — слово дворянина! Я буду стоять на вашем пути до тех пор, пока не увезу Анастасию домой в Россию. Отпустите ее, прошу вас, — добавил он умоляюще.
— Безумец, — прошипел де Брильи. — Все русские — безумцы. Жаль, что я не пристрелил тебя тогда на болотах, последний русский…
— Ну убили бы вы меня… и что изменилось? Моя смерть не заставила бы Анастасию полюбить вас! Не надейтесь, этого не будет никогда!
Саша с наслаждением прокричал эти слова в разъяренное лицо француза и решительно направился к двери. По дороге он схватил пакет со стола и сунул его за пазуху.
— Прощайте! — бросил он де Брильи. — Я думал, что мы договоримся, но ошибся. Откройте дверь, я хочу видеть Анастасию!
— Наглец! — взвизгнул шевалье. — Это мы еще посмотрим!
Он сорвал со стены шпагу.
— Ты не выйдешь отсюда! — и француз бросился на Сашу.
Это был долгий и яростный бой двух мужчин из-за любимой женщины. Оба противника демонстрировали равное искусство нападения и защиты. Саша пытался пробиться к окну, но француз не пускал его, стараясь зажать в угол.
Де Брильи душила ненависть, и это лишило его обычного хладнокровия. Он отскочил к винтовой лестнице в углу гостиной, пытаясь занять выгодное положение, но сделал неверное движение, споткнулся о металлическую ступеньку и упал. И тут же острие Сашиного клинка коснулось его груди против сердца.
— В последний раз — бумаги за Ягужинскую!
Брильи не успел ответить. Из своей комнаты по винтовой лестнице сбежала Анастасия. Она слышала последнюю фразу и, даже не пытаясь понять, кто навязывает Брильи столь унизительный для нее торг, обрушила на Сашин затылок медный шандал.
Тот рухнул лицом вперед.
Де Брильи мигом вскочил на ноги.
— Звезда моя! Вы спасли мне больше, чем жизнь! Вы спасли мне честь!
Анастасия стояла у окна, в ужасе закрыв лицо руками.
— У вас тяжелая ручка, радость моя, — шевалье обнял Анастасию. — Судьба решила за нас! Я знал, что вы верны мне. Мы будем счастливы!
Де Брильи подошел к безжизненно лежащему Саше, перевернул его на спину, вытащил из-за пазухи перевязанный розовой лентой пакет. Потом оттащил тело в сторону и прикрыл его пледом.
— Ничего не бойся, звезда моя… Я мчусь в Париж! Буду вечером, а этого… мы похороним в пруду, — и он быстро вышел из комнаты.
Как только за Брильи закрылась дверь, Саша откинул плед, сел и, невольно застонав, стал ощупывать затылок.
Анастасия оглянулась.
— Любимая, вы опять меня не узнали, — горестно проговорил Саша.
Анастасия вскрикнула, бросилась к Саше и рухнула на колени…
«Молочница» и «капуцин» — ими были Алеша и Никита — поднялись по лестнице и вышли на длинную галерею.
Внезапно дверь в конце галереи распахнулась и появился де Брильи. Друзья метнулись в сторону и спрятались в тесной нише. Брильи подошел к перилам и, перегнувшись, громко что-то крикнул. И сейчас же внизу захлопали двери, послышались быстрые шаги. Кто-то поднимался вверх по лестнице.
На галерею поднялись двое слуг, у одного в руках были веревки, другой держал рогожу.
— Он в красной гостиной, — бросил де Брильи слугам, когда они проходили мимо, и добавил тихо, — в дальний пруд…
Слуги скрылись в двери, из которой недавно вышел шевалье, а сам он стал спускаться по лестнице.
— Последи за Брильи, — шепотом сказал Никита Алеше, — если что, я крикну.
Никита пошел следом за слугами…
Глотая слезы, Анастасия стояла на коленях перед Сашей.
— Можешь встать?
— Я все могу, — ответил Саша, не поднимаясь с места, голова у него звенела.
По коридору загромыхали приближающиеся шаги.
Анастасия вскочила на ноги, метнулась к двери и повернула ключ. Кто-то настойчиво забарабанил в дверь… потом заколотили ногами…
Никита выскочил в коридор, увешанный гобеленами и фамильными портретами, когда двое слуг ломились в закрытую дверь.
— Га-ардемарины! — закричал юноша и, выхватив шпагу, бросился к двери. Слуги обернулись. В одном из них Никита узнал старого знакомого — Жака.
— Каналья! — взревел тот и выхватил кинжал… Услывав крик Никиты, Алеша побежал туда, откуда неслись топот ног, крики и звон разбитого стекла…
Анастасия припала к замочной скважине. Чей-то затылок, оскаленный кричащий рот… Потом она увидела, как взметнулась крепкая рука с кинжалом…
Жак коротко ударил Никиту в грудь. Тот почувствовал сильный толчок, взмахнул руками, упал и покатился вниз по ступеням, чуть не сбив с ног бегущего наверх Алешу.
Уверенный в том, что с юношей покончено, Жак метнулся к двери и ударом ноги вышиб ее. Вместе со своим напарником они ворвались в красную гостиную и остановились, обескураженные: комната была пуста…
Анастасия задвинула дверь в своей комнате туалетным столиком.
В три прыжка Жак взлетел вверх по винтовой лестнице. Яростно жестикулируя, он приказал второму слуге перекрыть путь из окна. Тот бросился в коридор исполнять приказание и получил удар по голове.
Пока Алеша связывал его обессиленное тело, Никита влетел в комнату.
— Где Брильи? — крикнул он Алеше.
— Ускакал…
— Са-а-ш-ка-а! — закричал Никита и швырнул вазу, метясь в голову стоящего на верхней площадке винтовой лестницы Жака…
Саша, лежащий на кровати, сел.
— Лежи! — прикрикнула на него Анастасия и, отодвинув «сердечко», заглянула в «глазок» двери.
Прямо перед ней маячил плотный затылок Жака…
Никита оказался в невыгодной позиции, лестница была узкой, крутой. Драться было неудобно, Алеша никак не мог ему помочь. Неожиданно дверь за спиной Жака распахнулась, и крепкая ручка опустила на его затылок медный шандал. Он рухнул.
— Господи, что я делаю! — воскликнула Анастасия и закрыла лицо руками…
А дальше все было, как в старых авантюрных романах.
Был ветер и было солнце. Ветер трепал волосы Анастасии, она, все еще не веря в освобождение, улыбалась напряженно. Никита помогал ей спускаться. Алеша поддерживал еще не до конца пришедшего в себя Сашу.
Внизу их ждал верный Гаврила с запряженной каретой. Задрав голову, он наблюдал за тем, как на четырех веревках, перекинутых через балкон, четверо беглецов покидали обветшалый замок…
— Барин, живой! — Гаврила расплакался, прижавшись к счастливому Никите.
Беглецы сели в карету.
— А ты? — удивился Алеша.
— Мне с отцом попрощаться надо, — ответил Никита, взлетая в седло. — Я догоню вас! Гаврила, сиди! — прикрикнул он на засуетившегося слугу.
— Вперед, гардемарины! — крикнул Алеша и стегнул лошадей.
— Нас ждут великие дела, — ответил Никита с грустной улыбкой и пришпорил лошадь.
Скакун вынес Никиту на широкий луг. Он остановился, оглянулся и увидел…
…как карета уносила друзей к далекой границе. Когда они скрылись из виду, Никита достал родительский медальон. Верхняя крышка его была изуродована глубокой вмятиной. Он открыл ее лезвием ножа.
На него, улыбаясь, смотрело юное женское лицо с высоким лбом и ясными глазами, в скрещенных на груди руках — букет полевых цветов…
По Неве со стороны моря резко бежала весельная лодка. Статный мичман Алексей Корсак уверенно направлял ее бег.
