Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 12
«Михель говорит, что вы боитесь войны.
Он говорит, что вы и меня боитесь».
Ее непосредственность повергает Михеля в замешательство. Она вызывающе смотрит на Пауля. По выражению его лица видно, что он восхищается ею, но он по-прежнему осторожен и не теряет самообладания.
«Я действительно боюсь войны».
Михель делает презрительную мину.
«Вы боитесь за свою королевскую жизнь?»
Пауль серьезен и задумчив.
«Я боюсь за все человечество».
Он смотрит принцессе прямо в глаза.
«Если я смогу предотвратить войну, я это сделаю».
Она возмущена его словами. Михель решает воспользоваться случаем. Он резко бросает:
«А преступление? Вы забыли об убийстве!»
Пауль задумчиво смотрит на Михеля. Потом грозит ему пальцем, словно ребенку.
«Нет, Михель. Я обнаружил следы убийства… ЗДЕСЬ. У НАС».
Михель растерян. Он не думал, что Паулю могут прийти в голову такие подозрения. Пауль поворачивается к принцессе, величественно бросив Михелю:
«Мы поговорим наедине».
Пауль стоит спиной к Михелю, в котором борются страх, злоба и ревность. Помешкав немного, Михель кланяется и уходит. Пауль обращается к принцессе:
«Разве бояться войны — преступление?»
Она жестом дает понять, что считает это преступлением. Как же теперь быть? Обстановка требует решительных действий. А убийство? Пауль смотрит вслед Михелю и решает не говорить ей о своих подозрениях относительно убийства. «Почему вы надели мундир и саблю?» — спрашивает она. Он пытается ее убедить:
«А знаете ли вы, что значит современная война? Для крестьян? Для простых людей?»
Она отмахивается от его вопросов. Но он настаивает, чтобы она ответила. На мгновение появляется и исчезает фигура слепого сына крестьянки, и по жестам Пауля видно, что он рассказывает принцессе о своей утренней встрече. Он вытягивает руку, сгибает ее, вспоминая изувеченную руку. Он в точности повторяет жест крестьянки, которую раздирают жалость к калеке и тревога за младшего сына. Пауль воодушевляется. Он описывает бомбардировки и разрушения. По его жестам видно, что он говорит о ранах, о слепоте, о бесконечной боли. Она тронута, но по-прежнему полна решимости и стоит на своем.
«Люди страдают не только на войне, но и в мирное время.
Позор хуже страданий».
Он делает умоляющий жест. Разве это позор? Она кивает.
«А разве то, против чего мы боремся, не позор?»
Она говорит об обидах, нанесенных Сэвии и Клаверии. Он возражает:
«Да, провокации на ваших границах — это несправедливость. Но разве выход только в том, чтобы убить тысячи клаверийцев и агравийцев и, может быть, даже разжечь пожар мировой войны?»
Его благоразумие бесит ее. Она хочет уйти, но, сделав несколько шагов, возвращается. Она умоляет его быть непреклонным и постоять за свою родину. Кое в чем он с ней согласен.
«Да, я принадлежу к Новому миру. Миру трудящихся, к миру великого труда, к миру знаний и силы».
Позади них появляется фигура трудящегося, красивого и сильного (не «рабочий» и не капиталист, а человек, смело идущий к цели), и какая-нибудь громадная машина, или гигантские ворота шлюза, или большой корабль на стапелях. Она жестом отвергает его доводы, и фигура исчезает.
«А я принадлежу к миру чести, к старому миру королей, полководцев и господ».
Появляются крестоносцы, рыцари в доспехах и с длинными копьями, короли, возвращающиеся с победой, и великие полководцы с обнаженными мечами. В этой великолепной процессии должна быть Жанна д'Арк, а рядом с ней — вооруженная женщина, похожая на принцессу.
Принцесса поворачивается к Паулю, а процессия бледнеет, но не исчезает совсем. Позади принцессы все еще видны знамена и всадники. Музыка звучит воинственно и победно, колышутся флаги, блестят копья, едут воины, а на экране появляются титры:
«Разве ваш флаг и эта маленькая чудесная страна ничего не значат для вас?
Разве вы их ни во что не ставите по сравнению с машинами и наукой, со всякими исследованиями и летающими аппаратами?»
Он качает головой.
«Время всего этого прошло. Грядет Новый мир».
Она что-то горячо говорит. Как бы в подтверждение ее слов гремит музыка, четче видны знамена и копья, ярче блестят доспехи. Над всем этим на экране появляются слова:
«Сплошная изнеженность, трусость, вырождение! Вот он, современный мир!»
Он твердо стоит на своем и улыбается, не желая принимать ее доводы всерьез. Она не понимает, что это за современный мир. Для нее существует только один мир — мир романтической любви и сражений.
«Позвольте мне заверить вас, — говорит она, — что я непременно начну войну. Только так можно отстоять свою честь.
Если Клаверия не осмелится объявить войну Агравии, Сэвия будет сражаться с ней один на один».
Видно, что он спорит с ней. Но она боится подпасть под его влияние и гордо возражает ему. Она чувствует, что ее влечет к нему, и сердится. Он тоже начинает понимать, что неравнодушен к ней. С умоляющим видом он берет ее за руку, и она не делает попыток высвободиться. Оба молчат, глядя друг другу в глаза. Музыка то становится громче, то тише, а знамена и вся пышная процессия видны то четче, то слабее, в зависимости от того, насколько сильны доводы принцессы. Видно, как вокруг принцессы и короля колышутся знамена и копья. Теперь принцесса уверена, что они любят друг друга. Она говорит:
«Почему бы нам не объединить Сэвию и Клаверию?
Вместе они могли бы совершать поистине, великие дела».
Короля вдруг охватывает глубокое чувство к принцессе. Но он говорит:
«Если объединить, то только для мира!»
Она вырывает руку. Несколько мгновений они смотрят друг на друга — в ее взгляде читается вызов, в его — решимость. Против воли их тянет друг к другу. Она хочет, чтобы он стал романтическим королем-воином. Он хочет, чтобы она помогала ему служить Новому миру, который становится все реальнее. Она презрительно говорит:
«Жениться, как крестьяне, ради мира и спокойствия! Объединить наделы, чтобы богаче жить! Нет!
Пауль, если уж нам суждено пожениться, то женитесь на мне ради победы и величия. Если бы мы захотели, две наши маленькие страны стали бы ключом ко всей Европе».
За какие-нибудь пять минут Пауль влюбился в нее. Но он не из тех мужчин, которые поступаются своей целью ради плотской любви. Он не намерен отказываться от своих взглядов.
«С нашим браком не должно быть связано никаких кровопролитий».
Оба молчат. Потом она говорит:
«Кто боится крови, тот боится жизни…
Прощайте, кузен».
Они прощаются. Она протягивает ему руку для поцелуя и отворачивается. Потом бросает через плечо:
«Я еду в Сэвию. Там я… я объявлю войну Агравии, а потом что будет, то будет».
«Агравийцы могут разбить Сэвию», — задумчиво, не двигаясь, говорит он.
«А вы будете смотреть на это!» — язвительно восклицает она.
Пауль делает шаг вперед, но сдерживается. Что он может сделать? Пускай уезжает. Она упряма. Принцесса идет по коридору. В конце коридора появляется Михель, встревоженный и зловещий. Увидев, что принцесса рассталась с Паулем, он останавливается и ждет. Вновь появляются слуги. Принцесса останавливается и оглядывается, как бы спрашивая Пауля в последний раз. Уступит ли он? Они смотрят друг на Друга в упор. Пауль непреклонен. Она кланяется и уходит с Михелем, а Пауль остается. Он стоит неподвижно, спиной к зрителям, а потом изображение исчезает.
3. Королевский совет
На экране великолепный зал заседаний в клавополисском дворце. Виден главный вход. Лампы под абажурами освещают стол, да и вся комната хорошо освещена. У входа два лакея. В зале стоят, разговаривая, канцлер Хаген и еще семь министров. У стола поменьше стоят два чиновника, ведущие протоколы. Все ждут короля. Сквозь стену, которая на мгновение становится полупрозрачной, видно, как приближается король, потом стена вновь становится плотной.
В стороне от других стоят министр иностранных дел генерал Монза и военный министр барон Мицинка — эти имена должны быть сообщены зрителю каким-либо удобным способом. Монза высок, на нем мундир дипломата. Мицинка — военный с головы до пят, но ростом он не вышел. Он коренаст, носит очки. Монза — это воплощенный злодей.
Он говорит:
«Все готово. Промедление даже на один день обернется против нас. Наши друзья на Западе ждут сигнала. А он все медлит, выспрашивает, колеблется».
Барон Мицинка говорит о роковых последствиях промедления. Придворные возвещают о прибытии короля. Входит Пауль, Поклоны. Король усаживается во главе стола на специальный стул с высокой резной спинкой, другие тоже садятся. Встает Хаген и вносит предложение. Нужно обсудить очень щекотливые вопросы. Чиновникам и слугам велят уйти. Хаген идет к двери и выключает свет. В зале становится темно, горят только лампы с абажурами над столом, освещая лица собравшихся. Все внимание сосредоточивается на членах совета. Темное пространство над ними подчеркивает напряженность. С того момента, как выключается свет, изображение возникает из тесных горизонтальных линий.
