Алексей Балабанов - Брат, Брат-2 и другие фильмы
— Что же ты встал, сядь! Ведь у тебя ранена нога, ты ее прострелил? Господи боже, как же это ты? А я только сейчас узнала. Я все думала: что это с ним, он совсем пропал. Вы ранены, а мне никто и слова не сказал! И доктор молчал… До чего же ты бледный, тебя просто не узнать! А нога? Ты будешь хромать? Доктор говорит, ты не будешь хромать. Какой же ты милый, что не будешь хромать, слава богу! Прости, что я так ворвалась, я волновалась за тебя… — Она стояла против света, и Глан плохо видел ее лицо.
— Это вот как получилось, — взволнованно бормотал он, — я ставил ружье в угол, я неправильно его держал, вот так, дулом вниз, и вдруг выстрел… Несчастный случай.
— Да-да, несчастный случай. И прямо в ногу. Ведь это левая нога? — вдруг спросила она.
— Ну да, понятно, левая, — смутился Глан. — Раз я держал ружье вот так, значит, никак не мог попасть в правую.
— Бедный, бедный Глан, мне так жаль тебя…
Звеня ведрами, показалась прачка. Пропуская ее, Эдварда ступила внутрь сторожки, и Глан увидел ее лицо: в глазах еще стояли слезы.
Он весь подался к ней.
— Эдварда… — только и сказал он.
Прачка шумно поставила воду.
— Спасибо, Марта, приходи завтра.
— Хорошо, я вот только белье возьму. — Она взяла узел и вышла, попрощавшись.
Эдварда огляделась.
— А здесь все так же, — не то с грустью, не то разочарованно сказала она.
— Да, все по-прежнему, — еще ожидая чего-то, ответил Глан.
— А вам идет эта куртка. И эта взъерошенность. Вы как Робинзон. Так, значит, вы поправляетесь? Отчего же вы не послали к нам за едой? — Эдварда говорила уже вполне спокойно, светски. — Как же вы жили?
— Я жив, как видите, — холодно сказал Глан.
— Вот вы и рассердились. — Она повернулась к окну и смотрела на далекую черту горизонта. — Один дает мало, но и это для него много, другой отдает все, и это ему нисколько не трудно: кто же дал больше? А вы приуныли за время болезни, — она повернулась к нему. — Ну, выздоравливайте же поскорее. Всего доброго.
Глан поклонился и сказал:
— Простите, что не могу вас проводить.
Яркими цветами встретила Глана природа. Он бежал по лесу, слегка припадая на левую ногу, и восторженно кричал. Ему вторило эхо.
Радостно лаял Эзоп.
Они плыли на лодке вдоль прибрежных скал. Глан смотрел по сторонам и улыбался. Кричали чайки.
Они вышли на поляну, и Глан, раскинув руки, повалился в высокую траву. Эзоп лизнул его в лицо. Глан засмеялся.
Он открыл глаза. Радом, почти склонившись над ним, сидела Ева.
Неподалеку лежала вязанка дров.
— Я собирала дрова… Вы только не подумайте… — Она запнулась.
— Что не подумать, Ева? — Глан улыбнулся.
— Просто я шла мимо… — Она смутилась и опустила глаза.
Глан привлек ее к себе, и она зажмурилась от счастья.
Глан стоял на скале и смотрел на маленький черный пароход, одиноко пыхтящий далеко внизу, потом повернулся и неторопливо начал спускаться.
Когда пароход пришвартовался, Глан уже стоял на пристани в толпе встречающих и зевак.
— Господин лейтенант, вам письмо, — радостно сообщил почтарь.
Глан взял его и, не глядя, сунул в карман.
— Вот, возьмите. Я пишу здесь, чтобы мне выслали мундир. — Глан протянул почтарю конверт. — Как вы думаете, поспеет к следующему рейсу?
— Очень может быть, что и поспеет, а не поспеет, так уж следующим обязательно доставим, — весело ответил почтарь.
Окруженный кучкой встречавших его приказчиков, на пристань сошел господин Мак в неизменных остроносых башмаках и манишке с булавкой. Рядом с ним шел невысокий, но с хорошей осанкой человек лет сорока, с выдающимися скулами и черной бородкой на длинном узком лице и острым взглядом за сильными очками. Господин Мак был весьма предупредителен со своим спутником, и часть этого радушия досталась Глану.
— А, господин лейтенант! — воскликнул господин Мак.
— С благополучным возвращением, господин Мак, — поклонился Глан.
— Благодарю, благодарю, господин лейтенант. Позвольте представить, лейтенант Глан. Барон Радлов.
— Весьма польщен, господин лейтенант. — Голос барона был глуховат, но приятен.
Вниманием господина Мака завладел приказчик: он что-то докладывал хозяину на ухо.
— Моя дочь просит извинить ее за то, что не может встретить нас. Она слегка нездорова, — сказал господин Мак. — Извините меня, господа, я распоряжусь багажом.
И он оставил Глана с бароном. Они сошли с пристани и прогулочным шагом пошли вдоль берега. Оба молчали, как будто были давно знакомы. В этом была странность, но барон, похоже, ее не замечал, а Глан не мог ни уйти, ни заставить себя начать разговор.
Вдруг барон резко, как под пулей, нырнул вниз. Глан опешил. Барон медленно распрямился — в руке он держал камень.
— Очень, очень интересный экземпляр, — пробормотал он.
— Этот камень упал с горы. Здесь иногда бывают такие неприятности, — сказал Глан, с интересом глядя на барона.
Барон закинул голову и внимательно посмотрел вверх:
— Вот видите как, господин лейтенант, — для всех неприятности, а для меня находка.
— Поздравляю, господин барон. Надеюсь, эта находка не будет единственной.
— Вот это было бы действительно неприятностью, — рассмеялся барон.
— Господин барон! — раздался голос господина Мака. Он энергично, почти бегом, но не теряя достоинства, догонял их. — Господин барон, все готово. Оцените внимание моей дочери: несмотря на недомогание, она все же пришла встретить нас. Очень легкомысленный поступок, но сердечный. — Он перевел дух.
Глан оглянулся. Эдварда стояла у кареты, кутаясь в шаль. Барон тоже внимательно посмотрел на нее.
— Прощайте, господа! — сказал Глан.
— Всего доброго, господин лейтенант.
Господин Мак взял барона под руку и повел. Глан услышал:
— Не помню, рассказывал ли я уже господину барону, что вот эта самая булавка досталась моему деду от самого Фридриха Вильгельма Третьего…
Глан услышал голоса и подошел к окну. По тропинке мимо сторожки шли Эдварда и барон и оживленно беседовали. Поравнявшись со сторожкой, Эдварда вдруг порывисто обняла барона и поцеловала в губы. Барон смутился и поправил шляпу.
Глан отошел от окна и сел. Подошел Эзоп и ткнулся мордой в колени.
— Ничего, Эзоп, ничего, — сказал Глан и положил руку ему на голову.
По дороге к мельнице, что тянулась вдоль реки, медленно двигалась телега, груженная зерном. На телеге сидела Ева и держала вожжи. Господин Мак шел рядом и что-то говорил, а потом взял Еву за руку. Она опустила глаза, но руки не отняла. Господин Мак молодецки запрыгнул на телегу и обнял ее за плечи. Ева вся сжалась и молчала, опустив голову. Мельник заранее вышел навстречу и кланялся, держа шапку в руке. Глан стоял за деревьями и смотрел.
Он стоял высоко на скале, держась за выступ. Фигура его отчетливо вырисовывалась на фоне неба.
Далеко внизу медленно правила к острову одинокая лодка.
Погода испортилась, и накрапывал дождь. Глан спустился к пустынной пристани.
Из лавки с большой черной вывеской «Мак. Торговля солью и бочонками» вышел приказчик. Он куда-то спешил.
— Когда ждут почтового парохода? — крикнул Глан.
— Недели через две, не раньше — ответил приказчик и поспешил было дальше.
— Мне выслали мундир! — крикнул Глан.
Приказчик замедлил шаг и почтительно улыбнулся.
— Как торговля у господина Мака?
— Разрастается. Вот, еще один склад будем строить. — Приказчик остановился.
— А что господин барон? Все живет у вас?
— Да, каждое утро выходит в море, изучает морские окаменелости.
Глан кивнул. Поняв, что разговор окончен, довольный приказчик повернулся и поспешил по своему делу.
Раздался выстрел, и птица упала в траву. Глан поднял ее и пошел к лодке. Еще одна висела у него на поясе. Глан оттолкнул ялик и сел на весла.
— Эзоп, — крикнул он.
На дне было полно рыбы.
На пристани он встретил кузнеца. Уже темнело. Кузнец снял шапку.
— Ты домой, Арво? — спросил Глан.
— Я в кузню. Господин Мак задал мне работу до позднего вечера.
Глан кивнул и, забросив на плечо мешок с рыбой, быстро пошел в гору.
Ева была одна. Когда вошел Глан, лицо ее просияло.
— Я пришел только одним глазком на тебя взглянуть, — сказал Глан. — Ты знаешь, у меня последнее время душа была не на месте, и вдруг я понял, что скучаю по тебе.
Он прислонил ружье к стенке и сбросил с плеча мешок.
— Ты слыхала, как я звал тебя ночью?
— Нет, — испугалась Ева и отложила шитье.
— Господи, до чего же ты у меня хорошая, Ева! — Глан опустился на колени перед скамейкой и взял ее руки в свои. — У тебя такой красный рот, сегодня особенно. И ножки твои красивее, чем у Эдварды. Сама погляди.
