Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 13
Это поразило на минуту воображение Босса, но он приходит в себя:
— Ничего подобного!
Роксана. То, что он говорит, — правда.
Босс. То, что он говорит, — блеф!
Роксана. Помирись с летчиками и отпусти его.
Босс. Это равносильно отказу от нашего суверенитета.
Роксана. Но ведь прилетят другие! Еще машины и еще.
Босс. А он здесь — залог их хорошего поведения. Полно, сударыня! Надо положить конец этой вашей маленькой… дипломатической экскурсии.
Он распахивает перед ней дверь.
Роксана кипит. Хочет что-то сказать, но выходит.
У дверей она оборачивается и пускает в Босса прощальную стрелу:
— У тебя проницательности, как у… — Она ищет подходящего слова и вдруг находит: — …как у жабы!
После ее ухода Босс поворачивается и идет к Кэбэлу.
Босс. Я не знаю, что она тут вам говорила. Может быть, и не хочу знать. Не настолько, во всяком случае, как ей кажется. На ее капризы надоело обращать внимание. С меня хватит. Но я не дурак. Между мной и вами не может быть мира. Решительно никакого. Мир — или ваш, или мой. Он будет моим, или я умру в бою. После всех этих угроз — рои шершней и так далее — вы все-таки заложник. Поймите это. К вам никто не придет. Вашему другу Гордону придется обойтись без вас. И не будьте так уверены в своей победе! Стало быть, сидите здесь и думайте, мистер Крылья над Миром!
На другой день. Лаборатория д-ра Хардинга, залитая ярким дневным светом. Мэри стоит, прислонившись к рабочему столу, Роксана разговаривает с ней.
Роксана. Дело не только в том, что я хочу оградить вас от оскорблений Босса. О! Я знаю его. Но я хочу поговорить с вами об этом Кэбэле и Мире Летчиков, о котором столько говорят. Что это за новый мир приближается? Действительно ли это новый мир? Или только старый, одетый по-новому? Понятен ли вам Кэбэл? Создан ли он из плоти и крови?
Мэри. Он великий человек. Мой отец знал его много лет назад. Мой муж преклоняется перед ним.
Роксана. Он такой холодный, такой озабоченный. И такой… интересный. Могут такие мужчины любить?
Мэри. Может быть, особенной любовью.
Роксана. Любовь на льду! Если этот новый мир со своими воздушными кораблями, наукой и порядком осуществится, что будет с нами, женщинами?
Мэри. Мы будем работать, как мужчины.
Роксана. Вы это серьезно? А вы из плоти и крови?
Мэри. В такой же мере, как мой муж и отец.
Роксана (с бесконечным презрением). Мужчины! Порою, когда я думаю об этом тощем, угрюмом Кэбэле, я верю, что ваш мир должен прийти. А потом я думаю: не может этого быть. Не может! Это сон. Будет казаться, что началась новая жизнь, но она не начнется. Просто новая группа людей захватит власть. И опять будут войны. И борьба.
Мэри. Нет, придет цивилизация. Настанут мирные времена. Кошмарный мир, в котором мы живем, — вот что сон, вот чему придет конец!
Роксана. Нет, нет. Вот это действительность!
Мэри (смотрит вперед, в пространство). Неужели вы в самом деле думаете, что война, борьба, случайные проблески счастья, общая нищета — весь этот жалкий нестройный мир, окружающий нас, неужели вы думаете, что все это вечно?
Роксана. Вы хотите невозможного. Ваш мир прекрасен в своем роде, но немыслим. Вы требуете от людей слишком многого. Им будет лень создавать его. Вы требуете, чтобы они желали неестественного. Что нам нужно? Нам, женщинам? Знания, цивилизация, благо человечества? Вздор! О какой вздор! Мы хотим удовлетворения. Мы хотим блеска. Я хочу быть любимой, сознавать, что я нужна, желанна, горячо желанна, чувствовать себя блестящей и казаться блестящей. Вы думаете, вы хотите чего-нибудь иного? Нет. Но вы еще не научились смотреть фактам в лицо! Я знаю мужчин. Каждый мужчина желает одного и того же — славы, блеска! Славы в какой бы то ни было форме. Славы быть любимым — мне ли не знать? Славу они любят больше всего, Славу управления всем здесь — славу войны и победы. Этот ваш прекрасный новый мир никогда не наступит. Чудесный мир разума! Он был бы не нужен, если б даже и наступил. Он был бы тихий и безопасный и — бррр! — скучный. Ни любовников, ни воинов, ни опасностей, ни приключений.
Мэри. Ни приключений? В том, чтобы помогать перестраивать мир, — нет славы? Да вы бредите!
Роксана. Помогать мужчинам! Зачем нам работать и трудиться на мужчин? Пусть лучше они трудятся на нас.
Мэри. Но мы можем трудиться вместе с ними!
Роксана. А чем же они тогда будут заниматься?
Мэри. Великими делами.
Роксана. В этих великих делах нет вкуса. Никакого! Ни капли! Эти летчики, они завоюют мир. А потом мы завоюем их, какими бы сухопарыми, серьезными и трезвыми они ни были.
Мэри. Если бы я думала, что это все, на что мы годимся…
Роксана. Это и есть все, на что мы годимся. Неужели брак с Гордоном ничему вас не научил?
Мэри с отвращением смотрит на нее. Но не знает, что возразить.
Слышится быстро нарастающий гул самолета. Они поворачиваются к окну и смотрят. Обе взволнованы.
Они вытягивают шеи, чтобы разглядеть аэроплан, кружащий у них над головой. Он производит сильный знакомый шум.
Роксана. Смотрите! Это ваш Гордон. Он полетел наконец!
Летит самолет. В самолете за рычагами управления Гордон. Он доволен. За ним сидит страж с розеткой. Гордон поворачивает машину. Виден Эвритаун далеко внизу. Машина летит дальше. Страж ерзает на своем месте. Он протестует, но его не слышно из-за рева мотора. Гордон не обращает на него внимания. Страж похлопывает Гордона по плечу, показывает ему знаками, что надо вернуться, и наконец, получив в ответ лишь веселую улыбку, наставляет на него револьвер. Они испытующе смотрят друг на друга. Страж неуверенно угрожает. Гордон указывает на край кабины. Он вдруг усмехается, раскусив своего противника, и показывает ему нос. Самолет резко взмывает вверх, и страж, забыв про револьвер, судорожно хватается за что попало в явном испуге.
Самолет делает мертвую петлю, затем «падение листом».
Страж все это время терпит невыносимые муки. Он роняет револьвер и хватается за борта кабины.
Револьвер падает. Ударяется оземь и взрывается.
Аэроплан улетает вдаль, за холмы.
«Вот я и удрал!» — доносится голос Гордона.
Пока он говорит, наплывает следующая сцена.
Конференц-зал в Басре, похожий на ультрасовременный кабинет для заседания правления. Меблировка темная, рациональная. Опять работают телефоны. В большое раскрытое окно виден огромный и все расширяющийся аэродром Басры, самолеты прилетают и улетают. Вдали дымят фабричные трубы. Картина являет неожиданный контраст с общей разрухой, господствовавшей на протяжении фильма, начиная с войны. С десяток молодых и пожилых людей сидят за столом; они привыкли к тому, что происходит за окном, и совершенно не обращают на это внимания. Гордон говорит стоя — он слишком возбужден, чтобы сидеть.
Гордон. Вот я и удрал. Там вы найдете Кэбэла. Босс Эвритауна — буйный хулиган, от него можно ожидать чего угодно. Нельзя терять ни минуты!
Пожилой мужчина. Разумеется, нельзя терять ни минуты. Полуэскадрилья «А» уже на вылете. Вы готовы полететь с нами, мистер…?
Гордон. Гордон, сэр.
Пожилой мужчина начинает набирать номер телефона.
Молодой человек. Это дает нам случай испытать новый анестетический препарат. Умиротворяющий газ… Жаль, что я не могу полететь…
Наплыв, следующая сцена.
Спальня Босса. Это большая неопрятная комната, обставленная лучшей мебелью, какую можно было награбить в округе. Босс в дезабилье, он только что встал с постели. Он еще заспанный. С ним Бэртон, а у дверей стоит курьер.
Бэртон. Наконец-то у нас есть определенные сведения.
Босс. Какие?
Слуга приносит поднос с завтраком и ставит его на стол.
Бэртон. Гордон не упал в море. Он удрал. С рыболовного судна видели, как он направлялся к французскому берегу. Вероятно, он добрался до своих приятелей.
Босс (кисло). Ну?
Бэртон. Он вернется. Он привезет с собой других.
Слуга уходит.
Босс еще не совсем проснулся и брюзжит: — Будь она проклята, эта Воздушная Лига! Черт бы побрал всех летчиков, и газометателей, и механиков! Зачем мы не оставили в покое их машины и химикалии! Надо было догадаться. Зачем я полез в это летное дело?
Бэртон. Что ж, нам нужны были самолеты — против Горного государства. Не мы, так кто-нибудь другой опять завел бы самолеты, газы и бомбы. Эти люди так или иначе вмешались бы.
Босс. Зачем только разрешили все эти науки? Зачем дали этому воскреснуть? — Он без увлечения принимается за завтрак. Опять начинает: — Наука! Это враг всего, что есть естественного в жизни! Мне эти летчики ночью снились. Рослые, страшные, все в черном, словно не люди. Наполовину машины. Бомбят и бомбят!
