Михаил Зуев - Народная Библиотека Владимира Высоцкого
Часто спрашивают, почему я все время возвращаюсь к военной теме... ?? Часто спрашивают, почему я все время возвращаюсь к военной теме. В письмах, например, спрашивают: "Не тот ли вы самый Владимир Высоцкий, с которым мы под Оршей выходили из окружения?". Или: "Были ли вы на 3-м Украинском фронте, деревня такая-то и в такое-то время?". И довольно много таких писем. Значит, люди предполагают, что эти песни может писать только человек, который прошел через войну. Это мне вдвойне приятно, потому что я так и хочу работать и писать песни от имени тех людей, которые прошли, как говорится, огонь и воду во время войны. Почему много военных песен? Почему я так часто обращаюсь к военной теме, как будто бы все писать перестали, а я все, значит, долблю, в одно место? Это не совсем так. Во-первых, нельзя об этом забывать. Война всегда будет нас волновать - это такая великая беда, которая на четыре года покрыла нашу землю, и это никогда не будет забываться, и всегда к этому будут возвращаться все, кто в какой-то степени владеет пером. Во-вторых, у меня военная семья. Я не воевал, это, конечно, невозможно по возрасту, и не мог я под Оршей выходить из окружения: я был еще маленький тогда, меня могли только выносить. У меня в семье есть и погибшие, и большие потери, и те, кого догнали старые раны, кто погиб от них. Отец у меня - военный связист, прошел всю войну. Он воевал в танковой армии Лелюшенко и в конце войны командовал связью армии. Мой дядя (в 78-м году его не стало) всю войну был в непосредственном соприкосновении с врагом, у него к 1943 году было три боевых Красных Знамени, то есть он очень достойно вел себя во время войны. У нашей семьи было много друзей-военных, я в детстве часами слушал их рассказы и разговоры, многое из этого я в своих песнях использовал. В-третьих, мы дети военных лет - для нас это вообще никогда не забудется. Один человек метко заметил, что мы "довоевываем" в своих песнях. У всех у нас совесть болит из-за того, что мы не приняли в этом участия. Я вот отдаю дань этому времени своими песнями. Это почетная задача - писать о людях, которые воевали. И самое главное, я считаю, что во время войны просто есть больше возможности, больше пространства для раскрытия человека - ярче он раскрывается. Тут уж не соврешь, люди на войне всегда на грани, за секунду или за полшага от смерти. Люди чисты, и поэтому про них всегда интересно писать. Я вообще стараюсь для своих песен выбирать людей, которые находятся в самой крайней ситуации, в момент риска, которые каждую следующую минуту могут заглянуть в лицо смерти, у которых что-то сломалось, произошло - в общем, короче говоря, людей, которые "вдоль обрыва, по-над пропастью" или кричат "Спасите наши души!", но выкрикивают это как бы на последнем выдохе. И я их часто нахожу в тех временах. Мне кажется, просто их тогда было больше, ситуации были крайние. Тогда была возможность чаще проявлять эти качества: надежность, дружбу в прямом смысле слова, когда тебе друг прикрывает спину. Меня совсем не интересует, когда люди сидят, едят или отдыхают - я про них не пишу, только разве комедийные песни. Это не песни-ретроспекции: они написаны человеком, который войну не прошел. Это песни-ассоциации. Если вы в них вдумаетесь и вслушаетесь, вы увидите, что их можно петь и теперь: просто взяты персонажи и ситуации из тех времен, но все это могло произойти и здесь, сегодня. И написаны эти песни для людей, большинство из которых тоже не участвовали в этих событиях. Так я к ним отношусь - это современные песни, которые написал человек, живущий сейчас. Они написаны на военном материале с прикидкой на прошлое, но вовсе не обязательно, что разговор в них идет только чисто о войне. Самые первые мои военные вещи были написаны для картины "Я родом из детства". С тех пор я написал для кино несколько десятков песен о войне, вышло несколько пластинок с песнями из этих картин - у них была длинная судьба и тернистый путь. Мой дядя очень много рассказывал мне о войне. Вот одна из историй. Однажды батальон держал оборону в плавнях, и у него были открыты фланги. Из-за паники они об этом сообщили открытым текстом, немцы перехватили и начали их давить. Командир батальона дал команду на отход, а кончилась эта история печально. Несмотря на то, что командир батальона был человек заслуженный, награжденный и так далее, было принято решение его расстрелять: очень острая была ситуация. Но приказ не был приведен в исполнение, потому что начался сильный обстрел, они отошли, потеряли много людей. Этот человек сейчас жив, он в высоких чинах, он друг моего дяди. И когда я сделал песню по этому поводу, то, ничего ему не говоря, однажды ему ее спел. И он сказал: "Да, это было. Точно. Было, было, былої". И эту песню - "Тот, который не стрелял" - я посвятил этому другу нашей семьи. Я еще раз хочу повторить, что мои военные песни все равно имеют современную подоплеку. Те же самые проблемы, которые были тогда, существуют и сейчас: проблемы надежности, дружбы, чувства локтя, преданности. Просто мне казалось, что на этом материале это можно сделать намного ярче. Вообще во всех моих песнях речь идет о том, что может случиться с любым человеком в зрительном зале - и с кем угодно. Просто иногда бывает момент, когда надо решать, - и в этот момент ясно, как человек себя ведет. Я очень надеюсь, когда сочиняю свои песни, что они дойдут до моего слушателя. Я же ведь не для себя пишу, не только для "стола" и "корзины" туда я тоже пишу, - но обязательно ищу аудиторию, и, когда она у меня есть, больше мне ничего не надо. Больше всего я ценю прямой контакт со слушателями.
Обычно свои выступления-встречи я начинаю словами: "Дорогие товарищи"... ?? Обычно свои выступления-встречи я начинаю словами: "Дорогие товарищи". Это не формальное обращение, это на самом деле так, потому что я очень дорожу вами, своей аудиторией. Если вам скажут, что человек выходит на сцену только самовыражаться - не верьте, это неправда. Все мы, кто занимается авторской песней, очень рассчитываем на ответ из зрительного зала. Я не кривлю душой и не заискиваю перед вами, не подхалимничаю, потому что зачем?! Глупо! Мне публика - люди, а не публика; люди, которые меня слушают, нужны мне больше, чем я вам, потому что есть счастливая возможность высказать то, что меня беспокоит и волнует, такому большому количеству людей, - это не каждому дано. Мне просто очень повезло в этом смысле. Я ценю эти встречи, люблю их, стараюсь как можно больше успеть рассказать о чем-то необходимом. Мне хочется, чтобы вы мне доверяли. У меня единственная задача, когда я выхожу к вам, - хоть немножечко вернуть атмосферу нашей компании, когда я только начинал писать свои песни. Я вообще, когда пишу песни, рассчитываю на своих близких друзей, с которыми начинал. У меня это вошло в привычку. И я никогда не делаю разграничения, что у меня будет такая аудитория или сякая, я не делаю различия между физическим и умственным трудом и всегда предполагаю, что это та аудитория, которая будет мне доверять. Если атмосфера доверия устанавливается в зале больше мне ничего не надо. И возможно, из-за этой атмосферы к этим песням тянутся люди, собираются в больших количествах, чтобы их слушать, - из-за этой доверительной интонации, из-за этой раскованности, свободы, непринужденности. В общем-то, я уже около пятнадцати лет стараюсь не слезать с пика. Уже много раз обо мне говорили: "Ушел. Все. Кончился". И так далее, и так далее. Однако, если я пробую выступать на стадионах - пять раз в день, по пять тысяч человек, они полны и невозможно попасть. То есть все это неправда - люди тянутся и хотят слушать эти песни. Я вообще должен вам сказать, что, когда выхожу на эту площадку, стараюсь не кривить душой и говорить все, что думаю. Мне нет смысла отвечать неискренне. Я пришел сюда не для того, чтобы кому-то нравиться. Зрителям всегда интересно знать: что там у тебя за рубахой, под кожей? Что ты из себя представляешь? Мне нет смысла сейчас ни лгать, ни притворяться. Хотите - верьте, хотите - нет, но я во всех своих встречах стараюсь разговаривать искренне - иначе нету смысла выходитьї Поэтому все, что я буду вам сегодня говорить и петь, - это истина для меня на сегодняшний день. Я так думаю, это мое собственное, сугубо мое мнение. С ним можно соглашаться или нет - это дело каждого сидящего в зале, но я говорю только то, что я теперь на самом деле думаю.
"Что у вас идет после такого-то слова?..." ?? Иногда мне присылают письма и спрашивают на выступлениях: "Что у вас идет после такого-то слова?". Я тоже прихожу в недоумение, потому что и сам забыл. Я начинаю, значит, где-то искать, достаю с нижней полки, смотрю, восстанавливаю - и вдруг вижу, что эту песню еще можно петь: хоть она и старая, прежняя, а тема не ушла. Отряхнешь пыль, переменишь какие-то слова, переменишь немножечко музыку, чего-то допишешь, потому что хозяин - барин, и снова поешь. Так что песне, в отличие от человека, можно продлить жизнь. У песен счастливее судьба, чем у людей, потому что хороший, достойный человек очень много волнуется, нервничает, беспокоится за своих близких и помирает раньше, чем плохой. Так уж случилось: всегда "смерть самых лучших намечает и дергает по одномуї". А вот плохой человек дольше живет, потому что он мало тратится. А с песней наоборот - песня, если она того стоит, может жить долго. Вот, например, песня "Братские могилы" была на пластинке, в кино, в театре, и, казалось бы, все уже отыграно, отработано, а я ею всегда начинаю концерты, почти каждое выступление. Так что песня живет. А бывает, что песня новая и должна звучать в каком-либо фильме, но ее там нет: по разным причинам она не вмонтировалась в киноматериал. Мне-то, в общем, везет: я имею возможность продлить ей жизнь - возьму спою, кто-то запишет на магнитофон и песня разойдется. А ведь есть люди, которые рассчитывают только на этот фильм - это их единственный шанс, чтобы потом о них узнали и имя их как-то зазвучало. Очень талантливые ребятаї Вы, пожалуйста, извините, что я все время поднимаю руку и прерываю ваши аплодисменты. Это по привычке, мне всегда не хватает времени, и я всегда хочу как можно больше успеть спеть. Это не от неуважения. А вообще-то, в этих выступлениях аплодисменты не самое главное - в этом тоже есть отличие авторской песни от эстрадной. Ваше отношение все равно передается через какое-то общее дыхание, через атмосферу. Я сегодня хочу вам побольше спеть: такое настроение. Так что поберегите ладони - лучше потом будете дома детей по головам гладить! Среди многочисленных легенд, которые обо мне ходят, одна заключается в том, что я якобы не люблю, когда аплодируют. Это неправда: я нормальный человек и с уважением отношусь ко всему, что делают зрители. В принципе это есть ваша возможность как-то меня поощрить, поблагодарить; поэтому, ради Бога, если нравится, делайте, как хотите. Давайте мы с вами так договоримся: если очень невмоготу, тогда аплодируйте; если можете - то сидите. В общем, аплодисменты - это дело четвертое и пятое, как в стихотворении рифмовка. Это неважно. Я вижу ваши глаза, я все понимаю, без аплодисментов. Еще и поэтому я прошу зажигать свет в зале. Хотя иногда, когда прихожу в солдатские аудитории или в какие-нибудь однородные - знаете, где все в форме: ремесленные или еще какие другие, - я вдруг замечаю новую для себя вещь: обычно люди хохочут, а эти давятся! И никак! - никаких аплодисментов, ничего. Потом, оказывается, им перед началом сказали: "Учтите, Владимир Семенович не любит, когда хлопают. Если кто хлопнетї Понятно?!". Ну а я, значит, подумал было, что люди не поняли ничего, не понравилось им. Потом я понял, в чем дело, и поэтому в таких случаях перед началом всех предупреждаю (особенно солдат-первогодков): "Ребята, вот вам перед началом сказали, что я, дескатьї Но вы ведите себя, как хотите: смейтесь, кричите - как угодно". Вообще, всегда я призываю, чтобы на моих выступлениях люди чувствовали себя непринужденно, свободно, раскованно и дружественно. Я не против такой вольной атмосферы в зрительном зале. Наоборот - пожалуйста, как хотите! Откиньтесь на спинку кресла, отдыхайте.
