Владимир Алексеев - Океан. Выпуск второй
Сила действия яда сифонофоры-физалии приравнивается к яду королевской кобры.
Мне приходилось наблюдать, с какой осторожностью кубинские рыбаки выполаскивают физалии, попавшие к ним в сети. И делают они это с особой осмотрительностью после того, как на море долгое время была неспокойная погода. Тогда яд физалии наиболее опасен. Дело в том, что животное это обладает одним очень интересным — для метеорологов особенно — качеством.
Физалия «португальская каравелла», состоящая из сросшихся в единую колонию миллионов полипов, относится к кишечнополостным животным. Так вот, это животное с поразительной точностью задолго до того, как самые опытные рыбаки начинают сматывать свои сети, определяет приближение непогоды. Как? Пока это неизвестно. Получив «сводку погоды», ее плавательный пузырь — весьма сложный гидростатический аппарат, который позволяет физалии в нужный момент менять удельный вес тела, — начинает сокращать стенки, выдавливая излишки газа. Животное опускается на глубину, где и отсиживается весь период волнения на море. Но вот утихомирились волны, и физалия накачивает свой пузырь легкой смесью, содержащей азот и углекислый газ. Так она всплывает.
Животное долгое время голодало, и от этого сила действия его яда увеличивается: ведь ядовитые стрекательные клетки физалии — это не только грозное оружие самозащиты, но и нападения.
Схваченные сетью арканчиков физалии мальки и разные мелкие морские организмы парализуются ядом, а затем проворные щупальца доставляют пищу ко рту животного.
Помнится мне еще одна неприятная встреча с физалией. Как-то однажды в субботний день мы отдыхали поблизости от бухточки Эррадура. Женщины собирали ракушу, выброшенную морем на берег, а мужчины искали раковины с моллюсками на дне. Моего приятеля очень увлекало плавание в маске, он мог часами находиться в море, но на большую глубину не выходил. Вот тут-то, как говорится, по колено в воде, ему и суждено было встретиться с «португальской каравеллой», причем в прямом смысле слова лоб в лоб.
Неожиданно — вокруг не было ни живой души — голову приятеля, на которой было мало волос, пронзила резкая боль. В испуге он сорвал маску и тут же потерял ее. Встав на ноги — уровень воды доходил ему до пояса, — он схватился руками за голову. Боль обожгла ладони, будто он сунул руки в пылающие угли. Он инстинктивно стал поливать голову морской водой, но это не помогало. Наоборот, он почувствовал, как закружилась голова, и постарался быстрее выбраться на берег.
Когда крики женщин собрали нас, прошло минут десять — пятнадцать. Наш товарищ сидел, зажав руками голову, и… плакал.
Внешних признаков ранения не было видно, и он сам толком не знал, что с ним стряслось. Со стороны вид огромного мужчины, льющего без видимой причины слезы, вызывал улыбки. Однако ему с каждой минутой становилось все хуже. Он застонал, когда я начал обильно смоченным в пресной воде полотенцем смывать с его головы остатки щупалец, слизи и яда физалии. Все увидели на кожном покрове головы красно-синие пятна, налитые кровью волдыри.
В тот день со мной не оказалось походной аптечки, и пришлось прибегать к самым простым средствам, рекомендуемым в случае ожогов ядом физалии. Пораженное место мы промыли пресной водой, растворив в ней предварительно несколько кусочков сахара, а затем густо смазали растительным маслом. Тут же собрались и поехали в город к врачу. Всю дорогу мой приятель поторапливал меня. Язык его делался деревянным, плохо слушался, с трудом помещался во рту, дышать ему становилось заметно труднее. Появились боль в спине и позывы к тошноте. Будь со мной аптечка, в которой есть и этиловый и нашатырный спирт, более эффективные средства при снятии остатков яда физалии, товарищу было бы значительно легче. В аптечке к тому же есть морфий, пантопон, кофеин и другие средства, стимулирующие дыхание и работу сердца.
В приемном покое «скорой помощи» города Мариэль пострадавшему сделали внутривенную инъекцию глюконата кальция, еще раз обработали пораженное место, которое затем обильно смазали гидрокортизоновой мазью. Внутрь дали принять две антигистаминовые таблетки и предписали принимать их в течение трех последующих дней.
К середине следующей недели мой приятель уже с улыбкой рассказывал своим друзьям о его встрече с «португальской каравеллой», но неожиданно для себя, причесываясь утром, обнаружил, что на затылке, в месте, которое, очевидно, не было обработано, появились кровавые струпья. С ними ему пришлось повозиться еще с неделю.
Работая сейчас над книгой и думая об опасностях, которые подстерегают подводного охотника в тропических водах Мексиканского залива и Карибского моря, я вынужден признать, что самой серьезной из них все же является не акула и не барракуда, не осьминог, не скат, не мурена, а «португальская каравелла».
8. ПРОТИВ ПРИРОДЫ
— Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою Розу.
А н т у а н д е С е н т - Э к з ю п е р и, Маленький принцК заливчику Эррадура мы подъехали с первыми лучами солнца. Однако рыбака Росендо, который жил со своей старухой в одном из «боио» на мысу и моторным ботиком которого мы часто пользовались, уже не было дома. Он ушел в деревню к сыну и, по словам жены, вскоре должен был вернуться.
Бентос изрядно волновался, но меня это мало беспокоило, чтобы не сказать — просто радовало. Я вдруг с полной ясностью осознал причину, отчего так настойчиво тянул сегодня Бентоса именно сюда, в Эррадуру.
Вчера мы, группа журналистов, отдыхали здесь. Отправившись в море за рыбой для ухи и горячего копчения, я задержался в воде намного дольше обычного. Задержку объяснил отсутствием рыбы. На самом же деле причина была гораздо более серьезная.
Пляж и залив Эррадура облюбовал я давно и с первых же приездов сюда свел в тихой подводной лагуне знакомство с небольшой цветастой рыбкой. Кубинские рыбаки наделили ее ласкательным женским именем — исабелита. У нас исабелиту называют ангелом. Она съедобна, ловится на крючок и верши. В тот день, когда я впервые увидел ее, она весила с килограмм и была в достаточной степени подходящей, чтобы стать охотничьим трофеем. Но у меня, как говорится, не поднялась на нее рука. Уж очень исабелита была симпатична и красива, особенно когда заглатывала пищу и закрывала свой алый ротик. Очень розовая нижняя губка вначале смешно отвисала, а потом спешно догоняла верхнюю. При этом обычно ярко-оранжевая радужная оболочка глаза несколько меняла цвет, и вечно казалось, что исабелита мне подмигивает.
Внешне она походила на широкий, квадратно-овальный жесткий японский веер с толстой ручкой — хвостовой плавник. Спинной и анальный плавники составляли одну, как бы срезанную вертикально линию с небольшими изгибами, из которых выдавался хвост. Заканчивались все плавники, как и хвост, изогнутыми в сторону последнего подвижными рожками-перьями. От жабр и боковых плавничков до начала хвоста чешуя рыбы была сплошь окрашена в черный, иногда отливавший синим цвет. Все остальное тело полыхало чистейшим золотом.
Легко себе представить черное, иссиня-черное пятно, положенное искусной рукой природы на золотой фон и обрамленное светло-оранжевой каймою.
Исабелита доверчиво приблизилась ко мне, словно бы чувствуя, сколь огромно было мое желание разглядеть ее получше. На кукане моем висел разбитый стрелой лангуст. Я оторвал кусочек шейки и, измельчив его, подбросил исабелите. Та с заметным удовольствием полакомилась им. Я поплыл дальше, и она последовала за мною. Так мы подружились.
Потом я стал прихватывать с берега куски хлеба и даже дома перед выездом варил ей пшенную кашу.
За два года исабелита выросла и еще больше похорошела. Кашу она подбирала у меня с ладони. Вскоре я почувствовал, что не могу выйти за барьер рифа в поисках крупной рыбы, не «поговорив» прежде со своей знакомой. Мне казалось, что она приносит удачу.
Исабелита же всегда немедленно выплывала мне навстречу, как только я появлялся у подводной лагунки, со всех сторон окруженной телом рифа.
Но вот однажды этого не произошло…
Я шумно плавал, стучал по ружью, царапал дно и выступы концом стрелы, чтобы привлечь внимание, но исабелита не появлялась. И лишь когда я стал рассыпать кашу малькам, резвившимся вокруг в свое удовольствие, из-под откоса теневой стороны скалы, у самого дна, робко показалась знакомая мордочка. Как только я ее заметил? Но сомнений не было: это была она. Что же, однако, стряслось? Я подплыл — исабелита мгновенно скрылась в расщелине.
Все мои попытки выманить ее оттуда разбивались о необъяснимую стойкость моей приятельницы в решении больше со мной не дружить. Я устал нырять попусту и даже немного рассердился — в руке у меня был зажат целлофановый пакет, в котором оставалось совсем немного каши. Решив, что ныряю в последний раз, я опустил ружье на дно. Теперь исабелита не шмыгнула в глубину расщелины, а когда я всплыл на поверхность за воздухом, выплыла из нее.
