Мартин Опиц - Колесо фортуны

Жил в мужике богатый дом,
Пил хлеб, закусывал вином,
Стриг ножницы овечкой.
Доской рубанок он строгал,
В коня повозку запрягал,
Топил поленья печкой.
Он просыпался к вечерку,
Стегал кобылой вожжи,
Из пирога он пек муку,
Из пива делал дрожжи.
Сажал он в репе огород,
Воров поставил у ворот,
Чтоб под покровом мрака
Не влезла в дом собака.
Он в рыбах озеро удил,
Ему сынок жену родил,
А мышь поймала кошку.
Кормил он курами овес,
Землею удобрял навоз,
Хлебал отваром ложку.
Он на ночь хлев пускал в коров,
Срывал деревья с груши,
В деревню лес возил из дров,
На лодке плыл по суше.
Подковой молот он ковал,
Огнем горнило раздувал
И, выпачкавшись в бане,
Купался в грязном жбане
Но вот, закончив зимний сев,
На шляпу голову надев,
Побрел он на пирушку.
В кругу заплаканных кутил
Он, трубку спрятав, закурил
И в пиво налил кружку.
Да не пришлось попировать:
Подвыпивший бродяга
По кулаку зубами — хвать!
И помер наш бедняга.
Ему могилу принесли,
Он встал живой из-под земли,
Отпел отца святого
И в пляс пустился снова!

Наполеон был горд и смел.
Теперь он малость присмирел.
Он ходит спички продает,
А детвора ему поет:
— Бонапарт! Бонапарт!
На дворе сегодня март.
Всюду снег на крышах тает.
Император отступает,
Трясется на двуколке
В дырявой треуголке.
Са ира! Са ира!
На Москву он шел вчера
В ярости и в злобе,
Да застрял в сугробе.
Наполеон, Наполеон
Бежал домой без панталон!
Эй ты, Наполеончик,
Поешь-ка лучше пончик!
Гренадеры, гренадеры
Из России дали деру.
Грустная история!
Где же их «виктория»?
Немцы, русские и шведы
Заплясали в честь победы.
Эй, друзья британцы!
Просим к нам на танцы!
Ядра, пушки и свинец
Не нужны! Войне — конец!
Робинзон, Робинзон!
В дальний путь пустился он
На воздушном шаре
С Пятницею в паре.
Распрекрасные французы
Носят красные рейтузы,
Золотые эполеты,
А едят одни омлеты.
Доктор Лютер дорогой
Замахнулся кочергой:
Черт ему привиделся.
Лютер разобиделся,
Крикнул: — Эй, католики!
Все вы алкоголики!
Католический священник
Заорал: — Молчи, мошенник!
Завопила странница:
— Лютер, сам ты пьяница!
Лютер тут нахмурился,
Взял да окочурился.
Папе римскому все хуже.
Он лежит в вонючей луже:
Меньше по количеству
Стало католичества.
В нарушенье райских правил
Вдруг с Петром подрался Павел,
Петр, сидевший на горшке,
Стукнул Павла по башке.
Взял топор блаженный Павел —
Без башки Петра оставил.
Петр спросил: — Погиб ли я?..
Пусть ответит библия.
Стыд и срам!
Стыд и срам!
Жили Ева и Адам.
Ева пообедала.
Яблочка отведала.
Из-за этого плода
Вышла страшная беда;
Бог, обычно сдержанный,
Выбежал рассерженный
И сказал: — А ну, Адам,
Забирай свою мадам,
Чтоб не крала райские
Яблочки хозяйские.

Был бал как бал. Сияли люстры в зале.
Ревели трубы. Пары танцевали.
Казалось: через край веселье било…
И лишь одну красавицу знобило.
К прелестной чернокудрой Леоноре
Закрались в сердце холод, страх и горе.
В ответ на просьбу молодого Франца
Она с ним покружилась в вихре танца.
Но рыцарь Кунц, увидев эту сцену,
Невинный танец принял за измену.
И, встав между колонной и стеною,
Кунц молвил Францу: — Следуйте за мною!

Старинный парк был залит лунным светом.
Среди ветвей пел соловей фальцетом.
Тут Кунц возник между двумя дубами
И, словно зверь, заскрежетал зубами.
В лучах луны сверкнула сталью шпага.
Был юный Франц белее, чем бумага.
«О добрый Кунц! Пока еще не поздно…»
«Трус, защищайся!» — Кунц воскликнул грозно.
«Что ж, коли мир меж нами невозможен,
Я тоже шпагу выдерну из ножен».
«Презренный пес!» — «Кровавая собака!»
В старинном парке возгорелась драка.
А через пять минут в глухой печали
Два хладных трупа кровью истекали.

Едва лишь в зал донесся шум дуэли,
Как гости моментально побелели.
Все выбежали в парк, где у фонтана
Два хладных трупа стыли бездыханно.
Тут Леонора жутко задрожала:
«Виновна я! Я их не удержала!»
И, опустившись медленно на лавку,
Она схватила острую булавку,
На небеса в отчаянье взглянула
И ту булавку в грудь себе воткнула.
Кровь потекла горячею струею…
«Я вам обоим сделаюсь сестрою!»
И труп ее упал на оба трупа —
Ужасная образовалась группа…
О ревность, ревность! Людям в наказанье
Несешь ты горе, слезы, скорбь, терзанье,
Но к вам мы обращаемся с советом:
Самоубийством не кончать при этом.

Мы — грозная шайка разбойников,
Людей превращаем в покойников.
Живем мы в дремучем лесу,
Кровавую жрем колбасу,
И кровью ее запиваем,
И песню свою запеваем:
«Появится конный иль пеший,
Хватай его! За ноги вешай!
И шкуру с него обдери,
А деньги его — забери!
До крови людской мы охочи
Особенно в зимние ночи…
Ложитесь же вовремя спать
И в лес не ходите гулять».

Я приехал из Китая…
Богородица святая!
Хороша страна Китай:
Там не пиво пьют, а чай
И при этом курят опий,
Запрещаемый в Европе.
Император всекитайский
Утвердил порядок райский:
Он имеет десять жен,
Каждый чих его — закон,
А Пекин, его столица,
На него должна молиться.
Я поклон ему отвесил,
Но правитель был невесел.
Полицейских вызвав рать,
Он велел меня забрать.
Тут меня, конечно, взяли,
И крутили, и вязали,
Посадили в каземат
Под охраною солдат.
Трое суток я томился.
Вдруг какой-то чин явился:
«Мы вас выдворить должны
Из китайской стороны!»
Возражать ничуть не стал я
До свидания, Китай!
Слава господу, попал я
Вновь в родной германский край.
Всюду кирхи да казармы,
Офицеры и жандармы.
С восхищением свою
Я отчизну узнаю…
Вольный воздух европейский!
Вдруг подходит полицейский,
И, жандармов вызвав рать,
Он велит меня забрать.
Трое суток я томился.
Вдруг какой-то чин явился:
«Расскажите для суда,
Как вы прибыли сюда…»
«Я приехал из Китая…»
«Богородица святая! —
Весь в слезах воскликнул чин, —
Вас изгнали без причин.
Ах, ах, ах! Постичь едва ли
Европейскому уму,
Чтобы запросто сажали
Невиновного в тюрьму.
Это очень трудно даже
Человека посадить…»
И приказывает страже
Вмиг меня освободить.
Все в порядке! Боже мой!
Я бегу к себе домой…
Что за светопреставленье!
В доме — грязь и запустенье,
И, разлукой сражена,
Спит в гробу моя жена…
Я приехал из Китая…

В эпоху грозных перемен,
В суровую годину
Придумал доктор Гильотен
Свою гилиотину.
Сожженье требует затрат,
Расстрел чрезмерно злобен,
А этот хитрый аппарат
Гуманен и удобен.
Едва глухой раздастся стук
И шеи нож коснется,
Как голова без лишних мук
С плечами расстается.
К чему распятье и костер?
К чему петля и дыба?
За механический топор
Ученому — спасибо!
Легко, спокойно — хоть куда!
Отменная работа…
Да жаль, что с жизнью иногда
Прощаться неохота.