Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения
Биллинг. Вот оно, всеразрешающее слово!
Доктор Стокман. Всех этих стариков пачкунов с их заплатками… долой, понимаете! Долой отовсюду! Сегодня передо мной открылись такие безграничные горизонты!.. Я еще не вполне ясно вижу все, но я сумею разобраться. Нам нужны молодые, бодрые знаменосцы, друзья мои, новые командиры на всех передовых постах!
Биллинг. Слушайте, слушайте!
Доктор Стокман. И если только действовать дружно — все пойдет как по маслу! Оборудуем весь переворот так гладко, как корабль спускают на воду. Вы не верите?
Ховстад. Я, со своей стороны, верю, что у нас теперь все шансы на передачу общественного кормила в надлежащие руки.
Аслаксен. Ежели только мы будем соблюдать умеренность, то я отнюдь не думаю, чтобы это было опасно.
Доктор Стокман. На черта ли тут думать, опасно или не опасно! То, что я делаю, я делаю во имя правды и по чистой совести.
Ховстад. Вы заслуживаете всяческой поддержки, господин доктор.
Аслаксен. Да уж, спору нет, доктор — истинный друг города, подлинный друг общества.
Биллинг. Доктор Стокман, убей меня бог, — друг народа, Аслаксен!
Аслаксен. Я полагаю, союз домохозяев скоро подхватит это словечко.
Доктор Стокман (растроганно пожимает им руки). Спасибо, спасибо, дорогие, верные друзья мои!.. Мне так отрадно слышать это… Брат мой назвал меня совсем иначе. Ну, и верну же я ему это с лихвой, честное слово! А теперь надо пойти навестить одного беднягу… Я заверну опять, как сказал. Так, пожалуйста, хорошенько сверяйте с рукописью, господин Аслаксен. И, ради бога, не пропустите ни единого восклицательного знака. Лучше прибавьте парочку… Ну, так прощайте. До свидания! До свидания!
Взаимные приветствия, пока доктора провожают до дверей.
Ховстад (возвращаясь). Он может оказать нам неоценимые услуги.
Аслаксен. Да, пока только он будет ограничиваться этой историей с водолечебницей. А ежели пойдет дальше, не посоветую следовать за ним.
Ховстад. Гм… все зависит от…
Биллинг. Черт знает, все-то вы трусите, Аслаксен!
Аслаксен. Трушу?! Да, когда дело касается местных властей, я трушу, господин Биллинг. Я недаром прошел школу опыта, скажу я вам. Но пустите-ка меня в большую политику, тогда посмотрим, струшу ли я… хотя бы пред самим правительством.
Биллинг. Разумеется, вы не трусливого десятка, но вот то-то и есть, вы сами себе противоречите.
Аслаксен. Я человек с совестью, вот в чем дело. Ежели нападаешь на правительство, обществу от этого никакого вреда, да и тем господам ничего не сделается, видите ли, — они сидят крепко. А местные власти свалить можно, и тогда, пожалуй, у кормила станут неопытные, несведущие люди — к непоправимому вреду для домохозяев и прочих обывателей.
Ховстад. А воспитание граждан путем участия в самоуправлении, об этом вы не думаете?
Аслаксен. Коли у человека есть свое дело в руках, так где же ему думать обо всем зараз, господин Ховстад.
Ховстад. Так пусть у меня никогда не будет никакого своего дела!
Биллинг. Слушайте!.. Слушайте!..
Аслаксен (с улыбкой). Гм… (Указывает на конторку.) На этом редакторском табурете сидел до вас амтман Стенсгор.
Биллинг (плюется). Тьфу! Перебежчик!
Ховстад. Я не флюгер и никогда им не буду.
Аслаксен. Политический деятель ни за что ручаться не может, господин Ховстад. А вам, господин Биллинг, тоже, кажется, не мешало бы поубавить парусов, — вы ведь добиваетесь места секретаря магистрата. Биллинг. Я?..
Ховстад. Вы, Биллинг?
Биллинг. Ну, то есть… Вы же, черт возьми, понимаете, что я только хотел позлить этих премудрых отцов города.
Аслаксен. Да меня-то, конечно, все это не касается. Но раз меня укоряют в трусости и в противоречиях, так я вот что желаю поставить на вид: политическое прошлое типографщика Аслаксена открыто всем и каждому. Со мной никаких других перемен не приключалось, кроме той, что я стал еще умереннее, видите ли. Сердце мое по-прежнему принадлежит народу, но я не стану скрывать, что разум мой склоняется на сторону властей… то есть местных… да. (Уходит в типографию.)
Биллинг. Нельзя ли нам как-нибудь сплавить его, Ховстад?
Ховстад. А вы знаете кого-нибудь другого, кто возьмет на себя все предварительные расходы на бумагу и печать?
Биллинг. Чертовски скверно, что у нас нет оборотного капитала.
Ховстад (садясь за конторку). Да, будь у нас…
Биллинг. А если бы мы обратились к доктору Стокману?
Ховстад (перелистывая бумаги). А что толку? У него ровно ничего нет.
Биллинг. Так, но у него хорошая заручка — старик Мортен Хиль, «барсук», как его прозвали.
Ховстад (пишет). Вы наверное знаете, что у Хиля есть кое-что?
Биллинг. Убей меня бог, коли нету! И кое-что из этого, верно, перепадет семье Стокман. Не забудет же он обеспечить… хотя бы детей.
Ховстад (вполоборота к нему). Вы на этом и строите свои расчеты?
Биллинг. Строю? Разумеется, я ни на чем ничего не строю.
Ховстад. И хорошо делаете. И на это секретарство в магистрате вам бы тоже не следовало рассчитывать. Могу вас заверить, вы его не получите.
Биллинг. А вы думаете, я этого не знаю? Но то-то и хорошо, что я его не получу. Такой отказ может только разжечь охоту бороться, подлить масла в огонь, а это весьма кстати в нашем захолустье, где редко что заденет тебя за живое!
Ховстад (продолжая писать). Так, так.
Биллинг. Ну… они скоро обо мне услышат!.. Пойду теперь составлять воззвание к домохозяевам. (Уходит в комнату направо.)
Ховстад (сидя за конторкой, грызет ручку и медленно произносит). Гм… да-а, так.
Стук во входную дверь.
Войдите.
Входит Петра.
(Встает.) Ах, это вы?.. Зашли к нам!
Петра. Да, извините…
Ховстад (подвигая ей кресло). Не присядете ли?
Петра. Нет, благодарю, я сейчас уйду.
Ховстад. Вы с поручением от вашего отца?
Петра. Нет, я по своему делу. (Вынимает из кармана пальто книгу.) Вот тот английский рассказ.
Ховстад. Зачем же вы его отдаете назад?
Петра. Я не буду его переводить.
Ховстад. Да вы же так определенно обещали!..
Петра. Я тогда еще не прочла его. Да и вы сами, верно, тоже?
Ховстад. Нет, вам известно, я не знаю английского языка, но…
Петра. Хорошо, так вот я и скажу вам: поищите что-нибудь другое. (Кладет книгу на стол.) Это совсем не для «Народного вестника».
Ховстад. Почему же?
Петра. Потому что идет совершенно вразрез с вашими взглядами.
Ховстад. Ну, из-за этого-то одного…
Петра. Вы меня, кажется, не совсем поняли. Тут речь идет о том, как сверхъестественные силы покровительствуют так называемым «добрым» людям и все устраивают для них в конце концов к лучшему, а так называемые «злые» несут кару.
Ховстад. Да это же как раз отлично, как раз во вкусе большой публики.
Петра. И вы будете пичкать ее подобными произведениями? Сами вы ничему такому не верите. И отлично знаете, что в действительности так не бывает.
Ховстад. Вы совершенно правы. Но редактор не всегда волен поступать, как ему желательно. Часто приходится считаться со вкусами и мнениями публики… в менее важных вещах. Главное дело ведь политика… для газеты, по крайней мере; и если я хочу вести публику к свободе и прогрессу, мне нельзя запугивать ее. Увидав такой нравоучительный рассказ в «подвальном этаже» газеты, она охотнее поддастся тому, что печатается у нас в верхних. Доверие читателей к нам таким способом укрепляется.
Петра. Фу! Не может быть, чтобы вы расставляли своим читателям такие тенета: не паук же вы!
Ховстад (улыбаясь). Спасибо за хорошее мнение обо мне. Оно и правда, это, собственно, не мое рассуждение, а Биллинга.
Петра. Биллинга?
Ховстад. По крайней мере, он так выразился на днях. Биллингу и не терпится поместить этот рассказ, а я его не знаю.
