Эдуард Лимонов - Атилло длиннозубое
Ева прибежит к Адаму:
«Здравствуй, мой любовник-папа!»
И пока люблю я тело
На кровати, в кресле, стоя,
Станут слушать оголтело
Эти Родины герои
Наши крики, наши стоны,
Наши хриплые проклятья,
Рапортуя в телефоны
Про любовные занятья…
* * *Я заметил, что полная луна осенью похожа на бледную попу китайской красавицы
Луна висит в пространстве белом,
Как попа девушки больной.
Меланхоличной и несмелой,
Туберкулезной, молодой.
Луна потеет хладной попой,
Как девушка, забывшись сном,
Луна висит над всей Европой,
Но в тучи скроется потом…
А над Китаем, над Бейджином,
Она уже немолода,
Висит, как блюдо с кокаином…
Пасет она во сне стада,
Степных волков косяк летучий…
И с разрешения дворца
Она подбрита, и колючий
Овал ждет красного самца….
Смерть Дарвина
В воде болот, под низкой атмосферой
И крокодил, и человек больны
Бактерии с чумою и холерой
Уронены как масло на штаны
Как бутерброд, что из горсти креола
Упал и разлагается, и вот,
Вернувшись из далеких странствий квелый
От паразита Дарвин и умрет…
Через полсотни лет его настигла
Личинка паразита с палуб «Бигла»,
С тех пор многометровый паразит
Внутри кишок у Дарвина шуршит…
И умер Дарвин деловито,
О насекомоядных говоря,
Колонии кишечных паразитов
Ведь населяют южные моря…
Природа отомстила джентльмену
За грех его «Origins of the man»,
Червя ему послав в кишок геенну,
И от червя скончался джентльмен…
Я бы почитал бы книгу об осьминогах.
Их удивительные нравы меня бы увлекли.
Как лежат они, скользкие,
в подводных чертогах,
Такие себе мощные, тонкорукие короли…
Я бы прочитал книгу о твоем кишечном тракте,
Где плывут, простуженные, шампанское и икра.
А потом бы я двигал в твоем бухте-барахте,
И вся бы плакала твоя нора…
ф.
В обветренном автомобиле,
В сухой и голубой ночи,
Вы незнакомкою забыли
Passeport, помаду и ключи…
Passeport, ключи, помаду Rouge.
Что скажет ваш угрюмый муж,
Когда узнает, где Вы были,
Что Вы Limonoff посетили?
Звоните в дверь: «Ты где была?» —
«Passeport в такси я забыла».
«Откуда ты в такси бежала?» —
«Ах, Limonoff я посещала!»
«Скандал! Такого старика!
Тварь! На колени падай ниц!
Отставив пару ягодиц.
И я побью тебя! Слегка…»
Н.М.
Я помню Парижа ликующий лай,
У Трокадеро песнопения,
И Башни Эффеля, иди выбирай
Ты угол кромешного зрения.
Матросы, туристы, продажа воды,
Улыбки, по ветру летающие
Мы были тогда веселы, молоды,
И будущего алкающие
И вот это будущее пришло…
Зачем мы его вызывали?
И снегом мне голову залило,
А Вас в крематорий забрали…
Кастелло Сент-Анджело в Риме (воспоминания)
Здесь полз по крыше Казанова,
Была она тогда свинцова,
Здесь из тюрьмы он убегал,
Свинец горячий обжигал
Любовника уже больного
Бежал из замка Казанова?..
Нет, Бенвенуто здесь сползал!
Конечно, Боже мой, Челлини!
То он из замка убежал
Под струнный цокот мандолиний…
Гудел тысячелетний Рим,
Вино открыли по тавернам…
Приятно предаваться сквернам
Нам, Бенвенутам молодым…
Вид из окна
Их символизм заметил хоть я!
Стоят внизу там, далеко,
Бабýшка – черные лохмотья,
И девка – белые трико…
Два параллельных, что ли, мира?
Один в другой не заходя…
Старухе – холодно и сыро.
А девка – выпятив грудя —
Гудит жарой младого тела,
Кипящий выделяет пар
Старуха черное надела,
И в крематорий едет стар…
А девка двигается к парню,
Который ждет ее урча,
К нему, к нему, скорей на псарню,
Чтоб быть любимой хохоча…
Философ синего рассвета,
Поставлен я, как педагог,
Глядеть на их несходство это,
Двух поколений… и эпох.
Фея племени Dog
– Сотнями пламенных языков лижет раны она,
И нас исцеляет ее слюна!
– Она нам дает повыть на луну,
Когда выходит луна!
– Она исцеляет собачью спину,
Когда спина раненá!
– И если ты спишь на морозе, в ночь,
И не уследил, подмерз,
Она приходит тебе помочь,
Вылизывает твой ворс!
– Сама она не собака, она
И не выглядит как луна.
Она как волчица в двадцать локтей
И не любит она людей!
– На шее ее черепа детей,
Цветы растут из ушей!
– Орхидеи свисают ей на зрачки,
Лилии на груди!
– В шерсти ее поют сверчки,
Lundi, mardi, mecredi…
– В красных ее глазах – Love,
Она – фея племени «Dog».
– Нас ласкает, когти свои убрав,
Она, может, собачий Бог!
В газонах, лишаями, снег
Лежит с утра. И страшно скучно
Средь металлических телег,
Несущихся куда-то кучно…
Зачем цивилизаций гроздь
Созрела до такого Ада?
И первый выкованный гвоздь
Привел нас всех, куда не надо…
Москва, большая, холодна,
Скопление бараков длинных,
Завоевателей пустынных
Не привлекала, нет, она
Буонапарт сюда пришел,
Чтоб в Индию потом спуститься
А неприятельский монгол
Мог в самом деле заблудиться
Степь в это место привела…
Снега, тоска, и только Боги
Глядят из каждого угла,
Как многоножки многоноги…
Думаю о девках
Я думаю о девках и хожу
Во всю длину ночной моей квартиры,
Как я с азартом девке засажу…
И здравствуйте, о знойные Каиры!
И здравствуйте, горячие Багдады,
Что обещают сдвоенные зады!..
Я думаю о девках молодых,
Бока угрюмых кобылиц седлаю,
Хожу, ночную пыль собой пугаю,
Умело, с ходу взнуздываю их,
Себя в их жаркий horror погружаю…
Что лучше девки в жизни может быть?
Нет, ничего с ней, нежной, не сравнится,
С горячей с ней, закрытою… Открыть!
Спеши! Спешу моллюском насладиться…
О мякоть! О, живот! О, два плода!
В моих руках она поет и стонет…
«Иди оттуда! И беги сюда!»
Сейчас себя передо мной уронит…
И вся дрожит, и вся, как карусель,
Хмель головы, летаю вверх ногами,
Переплетен я осьминогом с вами,
Как палуба вздымается постель…
Я думаю о девках «Как плохи!
Ужасны! Отрицательны! Неверны!»
В крови по локоть две твоих руки…
Отверстия доступные для скверны…
Я думаю о девках… Ночь. Проспект…
Внизу одна из них в луне шагает,
Я крикну ей: «Сюда иди, объект!
Тебя поэт здесь, наверху, желает!»
Примечания
1
Paname (Panama) – так называют на арго свою столицу парижане;
один из народных «ников» Парижа.
