Александра Паркау - Огонь неугасимый

Сумерки, сумерки, зимние стелятся,
Рамы оконной светлей переплет.
В темных углах чьи то тени шевелятся…
Тише… Он скоро придет.

Глажу дивана подушки хрустящие,
Кутаюсь зябко в узорный платок,
Стелятся сумерки, скорбью томящие…
Кто задержать его мог?

Страшно в мечтах заповедных извериться…
Пробило восемь. Сомненье растет.
Сумерки, сумерки зимние, стелятся…
Кончено… Он не придет!

Мы стояли в темном вестибюле,
Холодели в рамах зеркала
И белели в сумеречном тюле
В арке двери отблески стекла.

Парой светских фраз мы обменялись,
Голос твой был ровен и далек,
Но во тьме глаза твои смеялись
И дрожал в них желтый огонек.

Мы с поклоном чопорным расстались,
Ничего ты больше не сказал…
Отчего-ж глаза твои смеялись
В вестибюле у немых зеркал?

В двух тонких рюмочках налито кюрасо,
Над нежной люстрой из живых кристаллов
Сияний радужных колеблется серсо
И в плаче скрипки слышен звон бокалов.

У белых столиков редеют платья дам,
Уж первый час и кончен поздний ужин
Но Ваших дифирамб пьянящий фимиам
В мои мечты вплетает нить жемчужин.

Я знаю завтра, в деловитости утра
Жемчужины излишним станут сором,
Но стелется гипноз, влечет к себе игра,
И я горжусь сияющим убором.

Сегодня я хочу светиться и любить
И Ваш восторг мне дорог, мил и нужен,
А завтра разорву прилипнувшую нить
Своих поддельных, блекнущих жемчужин.

Мы сидели в концерте, не вместе, не рядом,
Он с другой, я с другими, с толпой…
Я ласкала горячим целующим взглядом
Милый профиль усталый и злой.

В людном зале сплелся с темпом песенки модной
Русской были широкий разгул…
Он сидел равнодушный, далекий, холодный,
Не ответил, не встал, не взглянул.

А мне грезился сад, освещенный луною
Горной речки таинственный плеск,
Дорогие черты в полутьме надо мною,
И в глазах фосфорический блеск.

Через легкую ткань шелковистого платья
Теплота обнимавшей руки,
И стальные глаза и стальные объятья
На откосе, в траве, у реки…

Это сказка? мечта? Лунной ночи химера?
Я не знаю, не мучай меня!…
Но ее заслонили три ряда партера,
Три промчавшихся, прожитых дня.

Румянится рябчик на блюде заманчиво,
Бутылка сотерна во льду,
Все в жизни неверно, пестро и обманчиво…
Ты знаешь, что с неба у всех на виду
Сегодня мы сняли звезду.

Мы сняли звезду золотую, блестящую
И ей осветили наш путь.
В твоих поцелуях безумное счастье,
Они покрывают, как ризой, мне грудь,
Я вздохом боюсь их стряхнуть.

Бахромка от люстры звенит и качается
И бисер зеленый дрожит.
Сегодня мы — боги! Нам все улыбается.
Для тех, кто, как мы, каждым днем дорожит,
Как время безумно бежит.

Я чувствую губы свои, они алые,
На них поцелуи горят.
Глаза твои меркнут такие усталые,
И льдистых бокалов края, милый яд,
Огонь наших губ холодят.

В кофейнике кофе, кипя, поднимается,
Бутылка сотерна во льду —
Глаза твои меркнут и вновь загораются…
Ты знаешь, что с неба у всех на виду
Сегодня мы сняли звезду.

Серебристое утро, пары от дыханья клубятся,
Розоватые блики румянят морозную гладь,
Вокруг солнца сиянье, а в воздухе льдинки искрятся,
Моих мыслей и грез никому, никому не узнать.

Голубей поднялась перламутрово-сизая стая
Под ногами скрипит замирающий, хрупкий снежок,
Я иду и смеюсь, я иду и глаза закрываю,
Чтоб никто моих грез подстеречь и увидеть не мог,

Чтоб никто не поймал говорящие молнии взгляда,
Не нарушил вопросом мой чудный ласкающий сон…
Проходите скорей. Никого, никого мне не надо!
Никого? Одного я хочу и один этот — он!

О я чувствую их, моих огненных грез трепетанье,
Они так не похожи на прежних корректных сестер
Я боюсь, что от них, как от солнца, исходит сиянье.
И ложатся румяные блики на снежный ковер.

Моя любовь без слов и песен,
Моя любовь к тебе нема.
Наряд речей ей груб и тесен,
— Моя любовь без слов и песен —
Ей пыл признанья неизвестен,
Но горяча она сама.
Моя любовь без слов и песен,
Моя любовь к тебе нема.

Я в глубине мечту лелею
Излить всю нежность и печаль,
Дрожу, молчу и холодею,
— Я в глубине мечту лелею, —
Сказать «люблю» тебе не смею,
Обнять сияющую даль. —
Я в глубине мечту лелею
Излить всю нежность и печаль.

Тебе послала я признанье —
Цветы гортензий голубых,
Изящных, нежных как мечтанье,
— Тебе послала я признанье, —
Чтоб рассказать мое страданье
Дыханьем листиков живых —
Тебе послала я признанье
Цветы гортензий голубых.

Мои цветы без аромата,
Моя любовь к тебе без слов,
Моя любовь тоской объята,
— Мои цветы без аромата, —
И не расскажут чем богата
Моя душа в лазури снов.
Мои цветы без аромата,
Моя любовь к тебе без слов.

О как странно, о Боже как странно,
Что мы были когда-то близки,
Меркнул день, пылью улиц затканный,
Мы столкнулись случайно, нежданно,
Обменялись пожатьем руки.

Мы столкнулись в дверях магазина,
С нами призраки умерших дней,
Прошлых ласк, прошлых грез паутина
Загоралась и гасла витрина
Первой вспышкой вечерних огней,

На него я взглянула украдкой,
Он обрюзг, опустился, погас,
Его рот лег капризною складкой,
И томил нас двойною загадкой
Из могилы возникнувшей час.

Я спросила, волнуясь, несмело:
— Вы зайдете? Не правда-ли? Да?
— О конечно… В душе помертвело.
В интонациях фальшь прозвенела,
Чей-то голос шепнул: — Никогда! —

О любовь, сказка феи обманной,
Поцелуи у сонной реки…
Мы простились неловко, жеманно.
О как странно, о Боже как странно,
Что мы были когда-то близки!

Опустели поля, облетели листы,
Тихой дремою рощи и лес объяты
И сияет зари раскаленный алтарь,
Как на золоте бронза, на бронзе янтарь.

Потянуло морозом из северных, стран
И молочною дымкой ложится туман,
Беспросветный туман, частый гость в сентябре,
Серебро в перламутре, опал в серебре.

Тихо падают листья, что ветер разнес,
Тихо падает жемчуг рассыпанных слез,
И слеза за слезою катится из глаз,
Как в кристаллах сиянье, в сияньи алмаз.

Квадраты мерзлого окна
Ночь красит синею эмалью,
Струятся  звезды. Я одна
В кругу, очерченном печалью.

Одна… Так грустно быть ничьей.
В квартире шорохи так жутки.
В тиши оброшенных ночей
Считает маятник минутки.

Лампадка в радуге стекла
Дрожит, подобно изумруду…
Такой, как я с тобой была,
Я никогда ни с кем не буду!

Все пусто и голо, все пусто и голо, —
Ни снега, ни льдинок, ни брызг…
Весеннее солнце с улыбкой веселой
По небу катает свой диск.

Размашистый ветер порывисто дует,
Взметает клубами песок,
Под крышей голубка любовно воркует,
Ей вторит ее голубок.

О бедные птицы и бедные люди, —
Тоска, обреченность и гнет!
Пусть скажет хоть сердце в измученной груди,
Что это весна к нам идет!