Игорь Иртеньев - Повестка дна (сборник)

Привет, немытая Россия,
Я снова твой, я снова тут,
Кого, чего ни попроси я,
Мне всё как есть и пить дадут.

Два года за хребтом Сиона
Кормил я по приютам вшей,
Пока меня народ Закона
Оттуда не попер взашей.

Не нужен нам поэт Иртеньев,
У нас своих тут пруд пруди,
По части этой херотени
Мы всей планеты впереди.

Хоть Рабинович ты по слухам,
Да и по паспорту еврей,
Но ты не наш ни сном, ни духом,
Чужой, как рылом, так и ухом,

Так что вали отсель быстрей.
Не видят проку, друг сердешный,
В тебе ни Кнессет, ни Моссад,
Ступай в свой край глухой и грешный,

Покинь наш плодоносный сад.

Концы с концами еле-еле
Чтобы свести, с большим трудом
Продал я виллу в Кармиэле
И в Хайфе трехэтажный дом.

И вновь ступни свои босые
Направил к прежним берегам,
Прими меня, моя Россия,
Я за плетни твои косые
Любую родину продам.

Опять поэта обосрали
Буквально с головы до ног.
Прими назад меня, Израиль.
На твой отеческий порог

Я возвращаюсь блудным сыном,
Чтобы к ногам твоим припасть,
Чтобы целительным хамсином,
Как прежде, надышаться всласть.

Да, поступил я некрасиво,
Как распоследний сукин кот,
Гуд бай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.

В страну, не знающую мыла,
Мне нет обратного пути,
Я на Рублевке продал виллу,
Чтоб на дорогу наскрести,

Потом часы на Спасской башне
И стены древнего Кремля,
Потом озера, реки, пашни,
Равнины, горы и поля.

И вот, ободран, нищ, изранен,
Унижен, проклят и забыт,
Вновь возвращаюсь я в Израиль
Налаживать свой скромный быт.

Роняя крокодильи слезы,
Назад в него ползу ползком,
И злые русские березы
Грозят мне в спину кулаком.

Я гляжу на мир с тоскою –
Он совсем не шоколад.
Что бы сделать мне такое,
Чтобы жизнь пошла на лад.

Чтоб исчезли без следа бы,
Зависть, злоба и вражда,
Чтоб евреи и арабы
Подружились навсегда.

Чтобы люди стали братья,
Но уменьшились числом,
Так, чтоб мог их всех собрать я
За обеденным столом.

Нет, не в есенинском стогу,
Не в шалаше, как В. И. Ленин,
На левантийском берегу
Лежу, исполнен праздной лени.

На свете лучше места нет,
Спокойно, сухо и тепло там,
Не зря Сусанин сорок лет
Водил евреев по болотам

В сопровожденьи чад и жен,
Пока не молвил горделиво:
«Здесь будет город заложен
И примет имя Тель-Авива!

И пронесет его в веках
Через преграды и невзгоды
На гордо поднятых руках,
Пугая прочие народы.

Не я ль от самой Костромы,
Надеждой ваши души грея,
Через библейские холмы
Довел до цели вас, евреи?

Когда бы жизнь я за царя
Отдал, что прописал мне Глинка,
Ее прожил, наверно б, зря,
Как в поле жалкая былинка.

Но я не Глинка, я другой,
Еще неведомый мужчина,
И мне царевым быть слугой,
Признаться, как-то не по чину.

Пусть даже этот царь – Давид,
Особой разницы тут нету,
Мне неприятен власти вид,
И дух мой чужд сему предмету.

Мне тяга к странствиям мила
И к перемене мест охота,
Она сюда и привела
Меня из отчего болота.

А дивный град я заложил
Не под проценты ломовые,
Но чтоб народ здесь вольно жил,
И не сгибал жестокой выи,

Читал бы день и ночь Тору,
И пил не воду из-под крана,
А только водку поутру.
И помнил русского Ивана».

С годами становясь все старше
И в корень зла все глубже зря,
Я побывал на русском марше
В четвертых числах ноября.

Потусовался там немножко –
И на еврейский марш скорей,
Где мне и проломила бошку
С Болотной пара хиппарей.

Все сильнее ощущается
С каждым часом на Руси,
Что земля сия вращается
Против собственной оси.

И придать ей направление,
Сообразное уму,
Не под силу, к сожалению,
Даже Богу самому.

Страшна в эпоху перемен
Ирония судьбы –
Россия поднялась с колен
И стала на дыбы.

И больше сделавшись на вид
Самой себя раз в пять,
На них она теперь стоит
И будет впредь стоять.

И наблюдает сверху Бог,
От ужаса трясясь,
Как мир лежит у русских ног,
Уткнувшись мордой в грязь.

А правда ль, что Америка –
Реальная страна?
Поеду-ка, проверю-ка –
А вдруг фантом она?

Не слишком много шума ли
О ней за столько лет?
А вдруг ее придумали?
А вдруг ее и нет?

Ну был я там, допустим, раз
Несчетное число,
Так мне все это с пьяных глаз
Привидеться могло.

Пора бы разобраться и
Понять, в чем фишка тут.
А вдруг там декорации
Построил Голливуд?

С хайвеями, с развязками,
С домами из фольги,
Чтоб засирать нам сказками
Куриные мозги,

Чтоб сексу бы оральному
Учить нас с юных лет
И облику моральному
Чинить тем самым вред.

Чтоб, фатою морганою
Прикинувшись хитро,
Прикрыть свое поганое
Пиндосское нутро.

Из Вашингтонского обкома
Опять пришла открытка мне:
«Как там насчет порядок дома?
Что прогрессивного в стране?

Кто в русских президентах ходит?
Навальный или кто иной?
И что опять там происходит
У вас с персидскою княжной?

Ее с борта еще кидали…
Она, при этом есть, жива?
А если нет, как пострадали
Ее гражданские права?

Возможно, взгляд наш буржуазен,
Но он при этом трезв и здрав,
И согласитесь – мистер Разин
Был в данном случае не прав,

Как мистер Ельцин перед этим
И первый царь ваш Николай,
Но лично вам и вашим детям
Мы от душа добра желай.

И что насчет перезагрузки,
Она по-прежнему в пути?

P. S.
Мы плохо говорить по-русски,
Но понимать тут все почти».

Мы с товарищем майором за поллитром самогона
Проникаемся друг к другу задушевной теплотой,
И хотя у нас маленько отличаются погоны,
Не могу вам не заметить – человек он золотой.

У товарища майора есть в боку такая кнопка,
Что нажмешь на эту кнопку – и польется разговор,
Хоть полковник и считает, что майор наш глуп как пробка,
Я так лично не считаю – ведь не зря же он майор.

У товарища майора есть ответ на все на свете,
Потому что до всего он крепким разумом дорос.
Ты спроси его, к примеру, отчего родятся дети,
И буквально в тот же вечер он ответит на вопрос.

У товарища майора в голове полно извилин,
Сколько точно, я не знаю, но не менее, чем шесть,
У него, мне говорили, дома есть ученый филин,
А еще ручная жаба и грудная жаба есть.

У товарища майора в Кулунде жена Наташа
И буфетчица Алена, но уже в Караганде,
А его дочура Света вышла замуж за чуваша
И бесследно растворилась в окружающей среде.

Про товарища майора написал я эту оду,
И товарища майора ты при мне попробуй тронь,
За товарищем майором я готов в огонь и воду,
А потом обратно в воду, а потом – опять в огонь.

Тут нам головы меняли,
Как положено, раз в год,
А меня и не позвали,
Так, сказали, мол, сойдет.
Ты ж у нас того гляди,
Ты уж с этой доходи.

Что вы всё об этом да об этом?
Хватит, надоело, вашу мать!
Нешто вам, зажравшимся эстетам,
Тяготу народную понять?

Ваши тили-тили, трали-вали
Не по нраву нашему нутру –
Вы не жали тут, не шпаклевали,
На юру не пряли поутру.

Для того ли на духмяных травах
Изошла опарой лебеда,
Чтобы всех нас – правых и неправых –
На попа тут клали в два ряда?

Али нас не гнуло, не ломало?
Али ни покрышки нам, ни дна?
Али и без вас нам горя мало?
Али вам и с нами грош цена?

Всё б вам так, а не хотите эдак,
Чтобы, значит, а не просто чтоб?
А не то с размаху напоследок
И не так, чтоб абы как, а в лоб.

В том порукой наш размах былинный,
Домотканой славный стариной,
Связанной незримой пуповиной
С плоть от плоти статью коренной.