Автор неизвестен - Японские пятистишия

И даже хвоя у простой сосны,
Что ни в какую пору от начала
Своих иголок цвета не меняла,
С приходом нынешней весны
Как будто зеленее стала!

Лишь там, где опадает вишни цвет,
Хоть и весна, но в воздухе летают
Снежинки белые…
Но только этот снег
Не так легко, как настоящий, тает!

И встать я не встаю, и спать не спится…
И так проходит ночь, и утро настает.
Все говорят: «Весна»…
А дождь не кончил литься,
И я с тоской смотрю, как он идет, идет…

Я красотой цветов пленяться не устал,
И слишком грустно потерять их сразу…
Всегда жалею их,
Но так их жаль,
Как этой ночью, не было ни разу!

Верно, кто-то возле водопада
Обрывает нити ожерелий,
Сыплется все время белый жемчуг
На края цветные
Рукавов атласных…

Во времена богов — крушителей земли,
Ах, даже и тогда об этом не слыхали:
Сегодня воды Тацута-реки,
Всегда прозрачные,
Вдруг стали ярко-алы!

Еще я наслаждаться не устал,
А лунный лик за горы хочет скрыться…
О гребни гор,
Раскройте небосклон,
Чтоб в небе мог он снова появиться!

Все дальше милая страна,
Что я оставил…
Чем дальше, тем желаннее она,
И с завистью смотрю, как белая волна
Бежит назад к оставленному краю…

Когда она меня спросила:
«Не жемчуг ли сверкает на траве?»
Тогда в ответ сказать бы сразу мне,
Что это лишь роса,
И с той росой исчезнуть…

Да, влажен шелковый рукав, что на заре
Бамбуковые заросли раздвинул
В осеннем поле…
Но влажней вдвойне
Рукав мой оттого, что я тебя не вижу.

Как будто аромат душистой сливы
Мне сохранили эти рукава,
Лишь аромат…
Но не вернется та,
Кого люблю, о ком тоскую…

Я соберу и спрячу жемчуг белый,
Что рассыпает шумный водопад;
В минуты грусти
В этом бренном мире
Заменит он потоки светлых слез!..

Печальна жизнь. Удел печальный дан
Нам, смертным всем. Иной не знаем доли
И что останется?
Лишь голубой туман,
Что от огня над пеплом встанет в поле.[55]

Все говорят, что очень долги ночи
Осеннею порой. Но это лишь слова
Едва мы встретимся
И сна не знают очи,
И не заметим, как придет рассвет.

Предела нет моей любви и думам,
И даже ночью я к тебе иду;
Ведь на тропинках сна
Меня не видят люди,
Никто меня не станет укорять!

Он на глазах легко меняет цвет
И изменяется внезапно.
Цветок неверный он,
Изменчивый цветок,
Что называют — сердце человека.

Пусть скоро позабудешь ты меня,
Но людям ты не говори ни слова…
Пусть будет прошлое
Казаться легким сном.
На этом свете все недолговечно!

С тех самых пор, как в легком сновиденье
Я, мой любимый, видела тебя,
То, что непрочным сном
Зовут на свете люди,
Надеждой прочной стало для меня!

Тот ветер, что подул сегодня,
Так не похож на ветер прошлых дней
Далекой осени,
Он много холодней,
И вот на рукавах уже дрожат росинки…

Пусть по тропинкам снов,
Усталости не зная,
Хожу к тебе, но это все равно
Мне не приносит радости бывалой:
Встречались прежде миг, но — наяву!

Краса цветов так быстро отцвела!
И прелесть юности была так быстротечна!
Напрасно жизнь прошла…
Смотрю на долгий дождь
И думаю: как в мире все невечно!

О ветер! Ты, что дуешь средь небес,
Закрой дороги в облаках,
Где ты промчался,
Чтоб облик феи в танце не исчез
И миг еще с землей не расставался!

Ах, к дому моему не отыскать дороги,
Тропинки прежние травою заросли
За долгий срок,
Когда бы ты могла прийти,
Когда я ждал тебя, жестокую, напрасно!

На травах, на деревьях, на кустах
Меняются цветы и увядают…
Но вот смотри:
На пенистых волнах
Цветы расцветшие — осенних дней не знают!

Прилечь я собирался ночью летом,
Но голос плачущий кукушки услыхал…[59]
И вдруг — уже заря!
Сменилась ночь рассветом,
Пока в тиши кукушке я внимал.

Туман весенний, для чего ты скрыл
Цветы вишневые, что ныне облетают
На склонах гор?
Не только блеск нам мил,
И увяданья миг достоин восхищенья!

Осенний вид не привлекает взора.
В горах сейчас не встретишь никого
Цветы осыпались…
И только листья клена
Как ночью золотистая парча.

Ты стал другим, иль все такой же ты?
Ах, сердца твоего никто не знает!
Прошло немало дней,
Но вот зато цветы…
По-прежнему они благоухают!

Да, сном, и только сном, должны его назвать!
И в этом мне пришлось сегодня убедиться:
Мир — только сон…
А я-то думал — явь,
Я думал — это жизнь, а это снится…

О, набегай, волна прибоя, с новой силой!
И пусть вода затопит берега!
Забвенья раковины
Чтоб забыть о милой,
Быть может, я тогда на берегу найду!

Подует ветер — и встает волна.
Стихает ветер — и волна спадает.
Они, должно быть,
Старые друзья,
Коль так легко друг друга понимают!

Узоры пестрые на ряби волн
От тени, брошенной зеленой ивой.
Чьи ветви тонкие
Сплелись красиво,
Как будто выткали их на воде!

Волна у берега одета белой пеной.
Снег седины на волосах моих.
Из нас двоих
Кто кажется белее?
Ответ мне дай, страж островов морских!

Любовь таю в себе… Однако в те мгновенья,
Когда никак мне не сдержать тоску,
Любовь является вдруг взору твоему,
Так из-за гребней гор в низинах, здесь простертых,
Луна восходит, разгоняя тьму!..

Как сквозь туман, вишневые цветы
На горных склонах раннею весною
Белеют вдалеке,
Так промелькнула ты,
Но сердце все полно тобою!

Ах, для меня любовь — не горная тропинка
В местах, не познанных доселе мной,
И все равно,
Какой полно тоской
Мое блуждающее сердце!

Стоит зима — и вдруг, совсем нежданно,
Между деревьями увидел я цветы,
Так показалось мне…
А это — хлопья снега,
Сверкая белизной, летели с высоты!

Мое, не знавшее любви доныне, сердце
С тех пор, как полюбил тебя,
Менять свой цвет не будет никогда.
И никогда ты думать не должна,
Что это сердце может измениться!

Весною раннею, когда благоухают
Цветы душистых слив,
Ночной порой в горах,
Бывает, не увидишь слив впотьмах,
Но где они — по аромату знаешь.

Если сожалеешь о разлуке,
Значит, не прошла еще любовь,
Только знать хочу: когда навек уйдешь
Облаком в чужую даль, какие муки
Ты оставишь сердцу моему?

И днем и ночью
Любовался я…
О сливы лепестки, когда же вы успели.
Не пожалев меня, так быстро облететь,
Что не заметил я печальной перемены?

Наверно, в Касуга — прекрасную долину,
Чтобы собрать весенние плоды,
Спешит красавица…
И машет в отдаленье
Широким белотканым рукавом…

То, верно, ветер, прилетевший ныне,
Дохнул весной
Лед тонкий растопил…
И, воду пригоршнями черпая, невольно
Речною влагой я наполнил рукава.

Весной, когда зеленой ивы нити
Все сплетены в узоре меж собой,
Цветы соседние раскроют вдруг бутоны
И, нити разорвав у ивы молодой,
Покажутся среди листвы зеленой…

Ах, каждый раз, когда идет весенний дождь,
И я сушу потом любимого одежды,
Их блекнет цвет…
Зато блестят сильней
Зеленые поля, пропитанные влагой!

Деревья, травы, что кругом растут,
Погружены зимой в глубокий сон,
Но снег пошел…
И вот уже цветут
Весны не знающие белые цветы!

Не звезда ли сегодня со звездой расстается?
Над небесной рекой встал туман, и повсюду
Все туманом закрылось…
Чей призыв раздается?
Чайка в голос рыдает!

Когда приходит вешняя пора,[60]
Цветы душистых слив ласкают глаз расцветом.
Так будет каждый раз…
И пусть цветы тебе
И впредь веками служат украшеньем!

Покоя не могу найти я и во сне,
С тревожной думой не могу расстаться…
Весна и ночь…
Но снится нынче мне,
Что начали цветы повсюду осыпаться.

Хочу, чтоб знала ты,
Что в сердце нет упрека
За то, что ты надежду подала,
За то, что встречу обещала к сроку,
За то, что так жестоко солгала!

Ах, осени туман — он не проходит,
Стоит недвижно, а в душе,
Где нет и проблеска,
Все замерло в тоске,
И даже небо дум — не хмурится в заботе.

Как видно, ветер дует неумело:
Сверкая белизною, облака
Не уплывают вдаль…
Ах, это горная вода, мчась с крутизны,
Сверкает белой пеной!

Когда на старой ветке хаги[62]
Осеннею порой
Цветы раскрылись вновь,
Я понял — прежнюю любовь
Еще не позабыло сердце!

Не думаю, что очень долги ночи
Осеннею порой,
Давно идет молва,
Что ночь и осенью покажется короче,
Когда любимая твоя — с тобой!

Осенними полями я бродил,
Стал влажен от росы
Шелк белых рукавов,
И ныне рукава промокшие мои
Благоухают ароматами цветов!

Вы, утки,
Что живете здесь, в пруду,
Порою зимнею,
Не говорите людям,
Что я сюда к любимой прихожу!

Нежданный новый год пришел ко мне,
А тот, кто перед этим удалился,
Исчез, подобно высохшей траве,
Тот человек не только не явился,
Но даже не прислал мне вести о себе.

Снег все идет… И вот уже никто
Не ходит больше этою тропою,
Мне не найти на ней твоих следов…
И чувствам прежним
Трудно не угаснуть…

Ах, лунной ночью их увидеть невозможно!
У нежных слив и лунного луча
Цвета одни.
И лишь по аромату
Узнаешь, где цветы, и сможешь их сорвать!

Проходят годы — и сильней печаль,
Привычкой стало грусти предаваться.
Ведь нет такой весны.
Когда б не стало жаль
С весенними цветами расставаться!

На небо, где звезда ждет целый год звезду,
Куда взирают все с таким участьем,
Я даже не взгляну.
Зачем смотреть туда?
Ведь мы с тобой намного их несчастней!

Не драгоценную ли яшму я нашла?
Подумала — и руку протянула.
Но тут же блеск пропал.
То белая роса,
Ложась на землю, яшмою блеснула!

Лик месяца на небе появился,
То прежний иль другой вдруг глянул с высоты
Узнать не удалось…
Средь облаков он скрылся.
Вот так же быстро промелькнул и ты…

С гусями, что на север полетят,
Ты весть пришли,
Пусть принесут на крыльях.
Все время мне в разлуке вести шли,
Ведь облака сюда плывут все время!

Я, полон грусти, расстаюсь с тобой,
Слезинки светлые дрожат на рукаве,
Как яшма белая!..
Я их возьму с собой,
Пусть это будет память о тебе…

Ах, только удержать бы мне его
Того, кто от меня решил уйти!..
О вишни лепестки,
Рассыпьтесь по земле,
Преградой будьте на его пути!

Как пояса концы — налево и направо
Расходятся сперва, чтоб вместе их связать,
Так мы с тобой:
Расстанемся — но, право,
Лишь для того, чтоб встретиться опять!

Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана,
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану!

Как тает иней, павший на цветы
Расцветших хризантем невдалеке от дома,
Где я живу,
Так, жизнь, растаешь ты.
Исполненная нежною любовью!

Когда я слышу грустный плач сверчка,
Печально мне.
Легка одежда летом…
Ах, не пресытилось ли сердце у тебя?
Мне кажется порой, что прежних чувств уж нету…

Что эта жизнь?
Исчезнет, как роса!
И если б мог ее отдать за встречу
С тобой наедине, любимая моя.
Я не жалел бы, что ее утрачу!

Такой же аромат и цвет у вишен был…
И как тогда, в давно минувший год,
Они цветут теперь!
Но я уже другой…
Прошло немало лет, и я уже не тот…

Все склоны дальней Ёсину-горы
Сверкают белизной раскрывшихся цветов.
И вот мне кажется.
Что белые цветы
Не вишни лепестки, а просто снег…

Ночь ли темна, не знает ли дороги
Кукушка, заблудившаяся здесь?
Все мечется она…
Рыдает возле кровли
И все никак не может упорхнуть!

Хоть называю участь нашу горькой
За то, что жизнь — как пена на воде,
За то, что все непрочно на земле,
И все же, продолжая жить на свете,
Надеждой вновь и вновь исполнен я!

На ветках хаги, словно белый жемчуг,
Росинки блещут дивной красотой,
Но тают вмиг от рук…
Молю тебя, прохожий,
Любуйся издали, не трогай их рукой!

Криком я кричу,
И тяжко мне от слез,
Но когда ты спросишь, то отвечу я,
Что рукав атласный мой слегка намок
От случайного весеннего дождя!..

Расставаясь, думаем всегда:
Минет время — встретимся опять.
Но, друг другу это говоря,
Разве знаем мы свою судьбу?..
И когда придет свиданья час?..

Когда бы ты был кораблем, плывущим
По глади вод, тебе сказала б я,
Что только здесь
Твоя навеки пристань
И больше — нет ее нигде!

Близ водопада[67] нет отшельника святого,
Который платье бы волшебное носил,
Что ни кроят, ни шьют…
Быть может, это феи,
Живущие в горах, так белят полотно?

Бывает, в дни, когда одна грущу,
На рукавах моих атласных,
От слез промокших,
Даже лик луны,
Внезапно отразившись, тоже плачет…

Ужель всю жизнь не встречу я тебя?
Хотя б на миг один была надежда…
Лишь на короткий миг,
Как в бухте Нанива
Коленца коротки у тростников прибрежных!

Вот я пришла к горам священным Мива.
О, сколько ждать еще
Свидания с тобой?
Увы, я знаю: в ожиданье минут годы,
Ты все равно не посетишь меня!

На ложе, что оставлено тобой,
Что слез потоки превратили в море,
Пыль не стряхнет атласный мой рукав.
Он в волнах слез плывет,
Вздымаясь словно пена…

Кто летом в тех горах неведомо живет,
И о любимом будто бы тоскует,
И плачет взаперти?..
То милого зовет
Кукушка, что в горах теперь кукует!

В неверном мире я страдать устал,
В непрочном мире лишь печаль да стоны.
Уйду в теснины гор…
Пусть жизнь растает там,
Как тает снег на листьях горных кленов.

Когда в столице, может быть, случайно
Тебя вдруг спросят, как я здесь живу,
Ты передай:
Как выси гор туманны,
Туманно так же в сердце у меня.

О, если любящее сердце человека
Древесной было бы листвой,
То, покорясь порывам бурным ветра,
Опала бы листва.
У сердца ж — путь иной!

Мне люди говорят: «Весна пришла».
Но пусть об этом говорит весь свет,
Не верю я…
Не слышу соловья,
И кажется: еще весны здесь нет!

О человеке, что ушел однажды
Из Ёсину и скрылся среди гор,
Ступив в глубокий снег,
Об этом человеке
Не слышно ничего с тех давних пор…

Весна настала, и как будто бы цветет
На ветках дерева, покрытых белым снегом,
Цветок весны.
И соловей на них поет
Средь снега белого, как средь бутонов белых.

Существовали ль в древние года[69]
По тысяче веков живущие иль нет
Не знаем мы.
Но пусть тогда с тебя
Начнется жизнь во много тысяч лет!

От ветра, дующего осенью в горах,
Меняет цвет листва
Повсюду на деревьях,
И, глядя на нее, хочу тебя спросить:
Не так же ль осенью и с чувствами твоими?

«Сейчас приду», — мне прошептала ты,
Но так словами и осталось это.
Ты не пришла…
Весь долгий путь луны
Я проследил до самого рассвета!

Скажи, ко мне вчера ты приходила,
Иль, может, я вчера был у тебя?
Не помню ничего…
Все снилось или было?
Все видел наяву иль только грезил я?

Все, все бело! Глаза не различат,
Как тут смешался с цветом сливы снег…
Где снег? Где цвет?
И только аромат
Укажет людям: слива или нет?

Равнина вод безбрежно широка,
И островов на ней не сосчитать,
Я отплываю в путь.
Челн славный рыбака,
Об этом передать ей не забудь!

Тот соловей, что приютился в ветках сливы,
Торопит песнею весны приход,
Но сколько ни поет
Его призывы тщетны:
Весны все нет… И снег идет, идет…

В осеннем поле выпала роса,
И словно жемчугом украшена равнина.
Куда ни глянь
Сверкает все вокруг,
И — словно нити ожерелий — паутина.

Не слышал я, что в мире столько зла.
Не знал, что в нем так радостного мало.
Но вот…
Упавшая из глаз моих слеза
Вдруг сразу мне об этом рассказала!

Аллеи все усыпаны листвой,
Окрашенною в ярко-алый цвет:
То осень…
Не сомнут опавшую листву
Никто теперь не навещает сад!

Стоит зима, а с облачного неба
На землю падают прекрасные цветы…
Что там, за тучами?
Не наступила ль снова
Весна, идущая на смену холодам?

Для кого расстелено на солнце
Это полотно, что блещет белизною?
Красотой его любуются веками,
А вот взять его себе
Никто не может!

О, этот мир, печальный мир и бренный!
И все, что видишь в нем и слышишь, — суета.
Что эта жизнь?
Дымок в небесной бездне,
Готовый каждый миг исчезнуть без следа…

Чуть вымолвишь: «вчера».
Глядишь — уже «сегодня»,
И «завтра» наступает вслед за ним…
Как воды Асука — и месяцы и дни
Бегут и исчезают незаметно…

Реки горные разбились о плотины,
Что внизу на водах блещущих воздвиглись
Ветром злым.
Поток остановили
Груды облетевших алых листьев!

Как эти камни, что лежат у берегов
И в час прилива в волнах исчезают,
Так рукава мои…
Они влажны от слез,
А люди ничего не видят и не знают!

Не весь еще растаял белый снег,
Но пусть опять идет
И на землю ложится.
Когда весною встанет дымка над землей,
Мы белизной его не сможем любоваться!

Когда найдется человек, который спросит
Тебя нежданно обо мне,
Ответь тогда,
Что жизнь влачит он в Суманоура
И горькую судьбу переживает тяжко.

Хоть знаю я: простились мы сегодня,
А завтра я опять приду к тебе,
Но все-таки…
Как будто ночь спустилась,
На рукаве дрожат росинки слез…

Ах, даже отраженная в воде
Расцветшая недавно хризантема
Сегодня стала вянуть на глазах…
Возможно ль, что на дне, под голубой волною,
Ложится тоже иней иногда?

Будто бы луна внезапно озарила
Небо, разливая белый свет,
Так сверкает
В Ёсино повсюду
Выпавший на землю белый снег!

Пурпурная листва осенних кленов
Вдоль берегов несется по реке.
Как видно, нынче от потоков горных,
От тающих снегов
В реке — прилив воды.

Весенней ночью я отдался снам,
И мне пригрезился, как в дымке, мост богов
И вдруг исчез…
А между пиков гор
Одно лишь небо в лентах облаков!

В саду от лепестков сверкавшей вишни
Весенний ветер не оставил и следа,
И если кто-нибудь придет теперь туда,
Ему покажется
Что вся земля в снежинках…

Ты мне лгала,[72] что «горы в вечных соснах
Не перейдет волна — и не пройдет любовь»,
И в волнах слез моих,
Перехлестнувших горы,
Блестят лучи луны на рукаве…

Как знак, что, несмотря на годы,
На долгий срок,
В душе жива любовь,
В лазурных небесах подул внезапно вновь
Несущий сердцу весть далекий ветер!..

На поле Касуга зеленая трава
Из-под земли
Едва взошла на свет,
И кажется таким жестоким мне
Снег, спрятавший ее от взора белой пеной.

Моя любовь
Как облако в лазури,
Плывущее неведомо куда,
Встречаться нам с тобою не судьба
И даже тешиться надеждою напрасно…

В прекрасном Ёсино
Все горы в легкой дымке.
В селенье старое,
Где белые снега лежат кругом,
Пришла теперь весна!

Благоуханьем сливовых цветов
Наполнена небес далеких вышина,
И вешней ночи ясная луна
То заблестит,
То скроется за дымкой…

Не забывай меня! Пускай рукав атласный,
Где отражался лик луны в слезах,
Не будет рукавов моих касаться,
Ты все равно на память сохрани
Лучи луны в слезах прощальных!

Взгляну кругом — и нет уже цветов,
Не видно даже алых листьев клена,
Лишь в бухтах
Бедные рыбачьи шалаши…
О, сумерки осенние у моря!..

О, если бы трава «влюбленных ложе»,[73]
Что на Горе свиданий[74] расцвела,
Недаром так звалась,
Тогда б ко мне, быть может,
Тайком от всех людей ты все-таки пришла!

У кленов алых листья облетели,
Но мы жалеть об этом не должны…
Зачем жалеть?
Через просветы в ветках
Увидим нынче яркий блеск луны!

Любовь к тебе на дне души скрываю,
Но все равно ее не утаишь,
Во всем сквозит,
И люди замечают,
И даже спрашивают: «Ты о чем грустишь?»

О, если б ты в своем селенье дальнем
Взглянула, как и я, сегодня на луну,
Ты знала б:
В одиночестве печальном
Люблю я до сих пор тебя одну!

Так трудно было мне и так душой устал,
Что в тягость был мне мир пустой и бренный,
Но появилась ты
И он желанным стал,
И жалко мне расстаться со вселенной!

О, если б ты ушла, я ждал бы, как луну,
Я стал бы ждать, не отрывая взгляда,
И все смотрел бы
В сторону одну,
Лишь на восток, где ты, моя отрада…

О, пожалей, хочу участья твоего,
Хочу, чтобы любовью сердце билось.
Пойми
Тоску и горести того,
Кто может лишь рассчитывать на милость!

И даже мне, ушедшему от мира,
Исполненного зла и суеты,
Так тяжки
Сумерки среди болот осенних,
Где чайками покинуты кусты…

Взглянул я на луну — и дрогнула душа,
И сердце бедное поверить вновь готово,
Что осень
Прошлых отдаленных лет
Опять вернулась и — со мною снова!

Подумаю об этом мире бренном:
Как осыпаются цветы — уходит все.
И я, как те цветы,
Исчезну в нем мгновенно,
Но где искать судьбу другую мне?

Ты не пришла
И холоден стал ветер,
Померкло сразу все вокруг меня…
И, покидая здешние края,
Кричат печально, улетая, гуси…[76]

О, лишь одна луна в далеком небе
Мне служит памятью доныне о тебе,
И если б вспомнила
Ты обо мне в тот миг,
Сердца бы наши были вместе!..

В рассветный час, когда по воле ветра
Уплыли ленты белых облаков,
Высоко надо мной,
Перелетая горы,
Раздался первый грустный крик гусей…

Я знаю слишком хорошо себя:
Тебя я не обижу и намеком,
Но вот рукав мой,
Вымокший от слез,
Немым упреком будет для тебя.

Увидя тень прохладную под ивой,
Где протекала чистая вода,
Я поспешил скорей туда.
Подумал: буду здесь недолго,
Но, очарованный, остался до утра!

И даже людям, у которых сердце
Обычно никогда не предается грусти,
О, даже им
Наполнит грудь тоскою
Подувший в первый раз осенний ветер!

Вздох ветерка — и слышен слабый шелест,
Бамбук под окнами чуть потревожил он
Там, где я спал…
То был совсем короткий,
На грезу легкую похожий сон!

Средь дальних гор
Встают ворота сосен,
Всегда зеленых и не знающих весны.
И вот — за каплей капля яшмовой воды
Стекает с них от тающего снега…

Когда увидишь, лунный свет пробьется
Сквозь гущу сада, где царила мгла
Ветвей и листьев,
Вдруг сожмется сердце,
И скажешь: «Осень! Вот она пришла».

О, если б ты меня спросила:
«То белый жемчуг иль роса?»
В ответ тебе
Я показал бы рукава,
Где, полные тоски, мои застыли слезы.

Те хризантемы белые вдали,
Колеблемые легким ветерком,
Все кажутся глазам
В осенний день
Прибрежною волной, а не цветком!

Опережая ветер, прозвучали
И стихли крики пролетающих гусей,
Что скрылись в облаках,
А мне привета нет,
Которого я от любимой ждал…

У Тацута-горы не буря ли шумела,
С вершины вдруг обрушившись сюда,
Где заткана листвой была вода?
Никто не проплывал по глади водной,
А ярко-алая разорвана парча…

День померк. Спустился сумрак черный,
Не встречаются на редких тропах люди.
Сыплется листва…
Средь пиков горных
Слышен только отзвук дальней бури.

У сливовых цветов все тот же аромат
Как будто их коснулся твой рукав,
Совсем как та весна…
У месяца б узнать:
Быть может, прежняя весна вернулась вновь?

Покрытый зимним инеем рукав
Стелю я в изголовье, грусти полный,
И в эту ночь, когда уснуть я не могу,
Ах, даже свет луны
Мне кажется холодным…

Я от тебя давно не получаю вести
И тщетно вдаль смотрю.
Растет моя тоска…
А в небесах далеких еле-еле
Плывут и исчезают облака…

Опавший пурпур клена на земле,
Осенний вечер среди гор глубокий,
Дождь моросящий…
Вымокший под ним,
То не олень ли плачет одинокий?

Ах, если б этот мир похож был на цветок
И каждую б весну рождалось вновь былое!
Напрасная мечта!..
Мир бренный — не такой:
Что раз прошло, уже не возвратится!

Цветы апрельские раскрылись на заре
И пышной, белой изгородью встали.
На них взглянул
И показалось мне:
Лучи луны сквозь облака струятся…

Нет, то не снег цветы в садах роняют,
Когда от ветра в лепестках земля,
То седина!
Не лепестки слетают,
С земли уходят не цветы, а я…

Луна едва лишь светит на рассвете,
В сиянье слабом опадает клен.
Пурпурная листва!..
Срывает листья эти
Злой ветер, прилетевший с гор.

Ах, если бы не знал о смерти мир
И не был век людской безжалостно недолог,
О, если б вечно жить!
Так хорошо смотреть,
Как тянут рыбаки канаты дальних лодок!

Я не о том грущу, что ты меня забыл,
Об участи своей не беспокоюсь.
Но жизнью мы клялись,
Богам клялись с тобой,
И о твоей судьбе — моя тревога!..

На родине я вновь, но опустел твой кров;
Ты навсегда ушла,
Пока прийти собрался.
Но аромат любимых рукавов
Еще хранят цветы расцветших померанцев.

Тоска о многом на душе при лунном свете,
Когда на мир глядит усталый взор:
Я снова одинок
Со мной один лишь ветер,
Лишь ветер в соснах среди пиков гор!

Хотел его сберечь,
Но жемчуг белый
Не удержался на атласном рукаве.
Он светлыми слезами оказался,
Что падали из глаз, не встретивших тебя.

В селенье, среди гор, дорог как не бывало,
Знакомых тропок будто вовсе нет,
Не видно ничего…
С листвою кленов алой
Упал на землю ярко-белый снег.

Как странник, я одет, готов к пути,
А путь в волнах безбрежных исчезает…
Когда вернусь?
Не знаю ничего,
Как белые те облака не знают…

На миг один, пока зарницы блеск
Успел бы озарить колосья в поле
В осенний день,
На самый краткий миг
Я позабыть тебя не волен!

Как тот олень, что молчаливо бродит
В равнинах летом по густой траве,
Так я теперь…
Моих не слышно стонов,
И только слез роса на рукаве!

Ты для меня так недоступна стала,
Лишь издали любуюсь я тобой…
Ты далека,
Как в Кацураги, на Такама,
Средь горных пиков в небе облака!

Ах, память осени, прошедшей перед нами,
На ветках кленов алая листва,
Исчезнет завтра же…
С осенними дождями
Те листья алые на землю упадут.

Кто это о возлюбленном рыдает?
Чей раздается стон
Во тьме ночной?
То в глубине ущелий Каминаби
Кукушка бедная рыдает среди гор.

Хоть знаю: день пройдет, настанет снова ночь,
И снова тьма дневной заменит свет,
И буду вновь с тобой,
Но чувств не превозмочь.
О, ненавистный утренний рассвет!

Как видно, проходя, кого-то здесь искали
И в выпавшей росе промокли все насквозь,
В полях осенних травы раздвигая…
Иль, может, то следы
В пути пролитых слез?

Все ночи напролет,
Не умолкая,
Олень рыдает и зовет жену.
И с молодой листвы расцветших хаги
На землю слезы падают росой…

Из-за одной лишь ночи мимолетной,
Короче срезанного стебля тростника
В заливе Нанива,
Ужель теперь я буду
Всю жизнь тоской томиться по тебе?!

Хотя бы в час ночной, когда волна
О берег плещется в заливе Суминоэ,
Приди ко мне во сне:
Ведь на тропинках сна
Никто следить не будет за тобою…

Надолго ль счастье? Сердцу неизвестно.
Смешались пряди черные волос
На изголовье…
С раннего рассвета
Смятением полна моя душа!

О, бренный мир! Как горестно все в нем!
Нет выхода. Не сбросить скорби бремя.
Весь полон я тоски…
И из ущелий гор
В ответ мне слышен горький плач оленя!

Покинутый приют — весь в зарослях плюща.
Тоскливо здесь. Хозяин все забросил.
Нет никого…
И только каждый год
Печальная сюда приходит осень…

О, вот она — зима,
Что светлую росу,
Сверкавшую повсюду жемчугами,
Обильно выпавшую нынче на траву,
На листья, — сразу в иней превратила!

Ночь напролет я в грусти был глубокой
И ждал с тоской, когда придет рассвет,
А он не приходил.
О, как была жестока
В опочивальне щель, откуда ждал я свет!

В далекий край плывешь ты нынче в море
И рассекаешь волны на пути,
А я остался здесь, но посмотри:
Здесь тоже волны — рукава мои
Покрыли волны белые печали…[79]

Где горы Тамукэ[80] — я не молюсь в дороге,
И жертвы приносить я не хочу.
Что жертва бедная,
Когда имеют боги
Из кленов алых драгоценную парчу?![81]

Слова, что ты мне говорила,
Меня безжалостно покинув навсегда,
Твои слова — как блеклая листва:
Она свой цвет зеленый изменила
Быстрей, чем осень к нам пришла!

Едва проснулся и взглянул,
Рукав от слез насквозь был влажен,
И слез не счесть,
Как жемчуг белый,
Покрывший зелень вешних трав…

В ночь эту светлую с сияющей луной,
Как видно, на берег прилив нахлынул:
В заливе Нанива
Сквозь листья тростников
Бегут, сверкая белым светом, волны…

Так холоден и чист
Прозрачный свет луны,
Сияющей в огромном синем небе,
Что гладь воды, где отражался лунный лик,
Покрылась сразу крепким льдом от стужи.

О, падающий снег
Растает непременно,
Недаром нынче с распростертых гор
Шум от бегущих вниз потоков вешних
Становится все громче, все сильней!

Кого избрать в друзья на этом свете?
Быть может, верную сосну в Такасаго?[82]
Но это ведь не друг
Моих времен далеких
Таких друзей, увы, давно уж нет…

Надеяться на встречу — безнадежно,
С тобою не увидеться нам вновь!
Лишь в снах…
Но сны — недолговечней яшмы хрупкой,
А явь — намного призрачнее снов!

Как видно, то весна,
Алея еле-еле в далеких небесах,
Сюда пришла:
Над склонами горы Кагуяма[83]
Тумана протянулась дымка…

Что человеческое сердце в этом мире?
Как «лунною травой» окрашенная ткань
Легко меняет цвет,
В нем постоянства мало:
Сегодня — любит, завтра — нет!..

Разлуки путь
Всегда исполнен горя,
И трудно побороть в себе тоску,
Но тяжелее расставаться вдвое
В вечерний час осеннею порой…

Снежинками любуясь, я подумал:
Быть может, нынче ты ко мне придешь?
В саду моем
На ярко-белом снеге
Еще никто не оставлял следов…

Не уберечь рукав у берегов Такаси,[84]
Все знают, как капризна там волна.
И ты — как та волна…
Ах, я не верю в счастье:
Полюбишь — и в слезах лишь смочишь рукава!

Так, каждый раз, когда идет к концу
Наш старый год
И новый наступает,
Все больше снега выпадает,
И мне становится все больше лет…

Взгляну кругом: на пиках снега груды,
Лишь белизна пустынных гор везде,
Одна тоска!
О, ты, живя в столице
И зная это, — пожалей меня!

Ах, есть всегда печаль в любой разлуке,
Пусть неизвестен даже тот,
Кто в путь идет,
Из бухты Мацура чужой корабль плывет,
Но грустно провожать его мне в путь далекий!..

Смотрите, воды Тацута-реки,
Парчою затканные ярко-алой,
Прошиты нитями унылого дождя.
Десятый месяц все зовут не зря
Печальным месяцем, покинутым богами…

О, пусть годов твоих[85] нам никогда не счесть,
И жизнь твоя пускай конца не знает,
Не знает туч!..
Как яркий солнца луч,
Что нам с небес безоблачных сверкает!

Любуюсь на цветы, идя к себе домой,
Дорога к дому вся в цветах душистых,
И я не тороплюсь,
Ведь больше нет тебя,
Никто не ждет меня с тревогой и тоскою…

Ах, только так на свете и бывает!
И полон я напрасною тоской
О той, которую мне больше не увидеть,
Как этот ветерок,
Что скрыт от наших глаз…

На скошенной соломе тростниковой
Забылся я в пути недолгим сном…
Как хорошо!
Луна над яшмовой рекою,
А небо — в свете утренней зари.

В просвет среди бегущих в небе туч,
Гонимых вдаль порывом бурным ветра
Осеннею порой,
Пролился лунный луч,
О, блеска лунного великолепье!

Ах, именно в конце печальном года,
Когда все чаще выпадает снег,
Я понял, что не знает увяданья
И не меняется
Цвет сосен вековых.

Вот, нынче б не пришли, — и листья алых кленов,
Сверкающих в селенье среди гор,
Нам не увидеть бы…
Ах, так и все мы — люди,
Как этот клен, не вечны на земле!

Пусть водопада шум навеки отзвучал,[86]
О нем расскажут древние преданья:
Пусть много лет прошло,
Для мира мертвым стал,
А слава будет жить еще веками.