Басё Мацуо - Японские трехстишия

Может быть, кости мои
Выбелит ветер… Он в сердце
Холодом мне дохнул.

Грустите вы, слушая крик обезьян!
А знаете ли, как плачет ребенок,
Покинутый на осеннем ветру?

Я заснул на коне.
Сквозь дремоту вижу далекий
месяц. Где-то ранний дымок.

Безлунная ночь. Темнота.
С криптомерией тысячелетней
Схватился в обнимку вихрь.

Девушки моют батат в ручье.
Будь это Сайге вместо меня,
Песню сложили б ему в ответ.

Листья плюща трепещут.
В маленькой роще бамбука
Ропщет первая буря.

Если в руки ее возьму,
Растает — так слезы мои горячи!
Осенний иней волос.

Ты стоишь нерушимо, сосна!
А сколько монахов отжило здесь.
Сколько вьюнков отцвело…

О, дай мне еще послушать,
Как грустно валек стучит в темноте,[57]
Жена настоятеля храма!

На забытом могильном холме
«Печаль-трава» разрослась…
О чем Печалишься ты, трава?

Мертвы на осеннем ветру
Поля и рощи. Исчезла
И ты, застава Фува![58]

Белый пион зимой!
Где-то кричит морская ржанка
Эта кукушка снегов.

На утренней бледной заре
Мальки — не длиннее вершка
Белеют на берегу.

Даже «печаль-трава»
Здесь увяла. Зайти в харчевню?
Лепешку, что ли, купить?

«Безумные стихи»… Осенний вихрь…
О, как же я теперь в своих лохмотьях
На Тикусая нищего похож!

Эй, послушай, купец!
Хочешь, продам тебе шляпу,
Эту шляпу в снегу?

Даже на лошадь всадника
Засмотришься — так дорога пустынна,
А утро такое снежное!

Сумрак над морем.
Лишь крики диких уток вдали
Смутно белеют.

Вот и старый кончается год,
А на мне дорожная шляпа
И сандалии на ногах.

Весеннее утро.
Над каждым холмом безымянным
Прозрачная дымка.

В храме молюсь всю ночь.
Стук башмаков… Это мимо
Идет ледяной монах.

О, как эти сливы белы!
Но где же твои журавли, чародей?
Их, верно, украли вчера?

Стоит величаво,
Не замечая вишневых цветов,
Дуб одинокий.

Пусть намокло платье мое,
О цветущие персики Фусими,[60]
Сыпьте, сыпьте капли дождя!

По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.

Смутно клубятся во тьме
Лиственниц ветви, туманней
Вишен в полном цвету.

Ветки азалий в горшке,
А рядом крошит сухую треску
Женщина в их тени.

Такой у воробышка вид,
Будто и он любуется
Полем сурепки в цвету.

Два наших долгих века…
И между нами — живые
Вишен цветущих ветви.

Ну же, идем! Мы с тобой
Будем колосья есть но пути,
Спать на зеленой траве.

О, где ты, сливовый цвет?
Гляжу на цветы сурепки
И слезы бегут, бегут.

Крыльями бьет мотылек.
Хочет их белому маку
Оставить в прощальный дар.

Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела.
О, с какой неохотой!

Молодой конек
Щиплет весело колосья.
Отдых на пути.

Странник! Это слово
Станет именем моим.
Долгий дождь осенний…

«О, глядите, глядите,
Как темно на Звездном мысу!»
Стонут чайки над морем.

До столицы — там, вдали
Остается половина неба…
Снеговые облака.

Солнце зимнего дня.
Тень моя леденеет
У коня на спине.

Берег Иракодзаки.
Здесь, в пустынной дали,
Коршуна рад я увидеть.

Сколько выпало снега!
А ведь где-то люди идут
Через горы Хаконэ.[62]

Все морщинки на нем разглажу!
Я в гости иду — любоваться на снег
В этом старом платье бумажном.

А ну, скорее, друзья!
Пойдем по первому снегу бродить,
Пока не свалимся с ног.

Только сливы аромат
Приманил меня к застрехе
Этой новой кладовой.

Пришел на ночлег, гляжу
Зачем-то народ суетится…
Обметают копоть в домах.

Ей только девять дней,
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.

Клочья трав прошлогодних…
Короткие, не длиннее вершка,
Первые паутинки.

Паутинки в вышине.
Снова образ Будды вижу
На подножии пустом.

Сколько воспоминаний
Вы разбудили в душе моей,
О вишни старого сада!

Где, на каком они дереве,
Эти цветы — не знаю,
Но ароматом повеяло…

Расскажи мне, какие печали
Видела эта гора в старину,
Ты, сбирающий здесь коренья!

…Но прежде всего спрошу:
Как зовут на здешнем наречье
Этот тростник молодой?

От единого корня растут
И старая и молодая слива.
Обе льют аромат.

Во дворе посажен батат.
Заглушили его, разрослись у ворот
Молодые побеги травы.

В путь! Покажу я тебе,
Как в далеком Ёсино вишни цветут
Старая шляпа моя.

Едва-едва я добрел,
Измученный, до ночлега…
И вдруг — глициний цветы!

Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел
На самом гребне перевала.

Вишни у водопада…
Тому, кто доброе любит вино,
Снесу я в подарок ветку.

Лишь ценителю тонких вин
Расскажу, как сыплется водопад
В пене вишневых цветов.

С шелестом облетели
Горных роз лепестки…
Дальний шум водопада.

Вновь оживает в сердце
Тоска о матери, об отце.
Крик одинокий фазана![66]

Ушедшую весну[67]
В далекой гавани Вака
Я наконец догнал.

В день рождения Будды
Он родился на свет,
Маленький олененок.

Как ветки оленьего рога
Расходятся из единого комля,
Так с тобою мы расстаемся.

В саду, где раскрылись ирисы,
Беседу со старым другом вести
Какая награда путнику!

Светит луна, но не та.
Словно я не застал хозяина…
Лето на берегу Сума.

Увидел я раньше всего
В лучах рассвета лицо рыбака,
А после — цветущий мак.

Рыбаки пугают ворон.
Под нацеленным острием стрелы
Кукушки тревожный крик.

Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? Далекий остров.

Храм Сумадэра.[69]
Слышу, флейта играет сама собой
В темной гуще деревьев.

В ловушке осьминог.
Он видит сон — такой короткий!
Под летнею луной.