Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873

Когда-то я была майором*,
Тому уж много, много лет —
И вы мне в будущем сулили
Блеск генеральских эполет —
— В каком теперь служу я чине,
Того не ведаю сама —
Но к вам прошусь я в ординарцы,
Фельдмаршал Русского Ума.

Ты взял свой день… Замеченный от века
Великою господней благодатью —
Он рабский образ сдвинул с человека
И возвратил семье — меньшую братью…

Я знал ее еще тогда*,
В те баснословные года,
Как перед утренним лучом
Первоначальных дней звезда
Уж тонет в небе голубом…
И все еще была она
Той свежей прелести полна,
Той дорассветной темноты,
Когда незрима, неслышна,
Роса ложится на цветы…
Вся жизнь ее тогда была
Так совершенна, так цела,
И так среде земной чужда,
Что, мнится, и она ушла
И скрылась в небе, как звезда.

Недаром русские ты с детства* помнил звуки*
И их сберег в себе сочувствием живым —
Теперь для двух миров, на высоте науки,
Посредником стоишь ты мировым…*

Теперь не то, что за полгода*,
Теперь не тесный круг друзей —
Сама великая природа
Ваш торжествует юбилей…
Смотрите, на каком просторе
Она устроила свой пир —
Весь этот берег, это море,
Весь этот чудный летний мир…
Смотрите, как, облитый светом,
Ступив на крайнюю ступень,
С своим прощается поэтом
Великолепный этот день…
Фонтаны плещут тиховейно,
Прохладой сонной дышит сад —
И так над вами юбилейно
Петровы липы здесь шумят…

Играй, покуда над тобою*
Еще безоблачна лазурь —
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты — Жизнь, уж призванная к бою,
Ты — Сердце, жаждущее бурь…
Как часто, грустными мечтами
Томимый, на тебя гляжу,
И взор туманится слезами —
Зачем? Что общего меж нами?
Ты жить идешь — я ухожу…
Я слышал утренние грезы
И первый милый лепет Дня —
Но поздние, живые грозы —
Но взрыв страстей, но страсти слезы, —
Нет, это все не для меня…
Но, может быть — в разгаре лета —
Ты вспомнишь о своей Весне —
И вспомнишь и про время это,
Как про забытый — до рассвета —
Мелькнувший призрак в первом сне.

Не легкий жребий, не отрадный,
Был вынут для тебя судьбой,
И рано с жизнью беспощадной
Вступила ты в неравный бой.
Ты билась с мужеством немногих,
И в этом роковом бою
Из испытаний самых строгих
Всю душу вынесла свою.
Нет, жизнь тебя не победила,
И ты в отчаянной борьбе
Ни разу, друг, не изменила
Ни правде сердца, ни себе.
Но скудны все земные силы:
Рассвирепеет жизни зло —
И нам, как на краю могилы,
Вдруг станет страшно тяжело.
Вот в эти-то часы с любовью
О книге сей ты вспомяни —
И всей душой, как к изголовью,
К ней припади и отдохни.

Он прежде мирный был казак*,
Теперь он попечитель дикий;
Филиппов сын — положим, так,
А все не Александр Великий*.

La vieille Hécube, hélas, trop longtemps éprouvée,
Après tant de revers et de calamités,
Se réfugie enfin, reposée et lavée,
Sous l’abri protecteur de vos jeunes bontés.
<См. перевод>*

Обоим Николаям*
Мы всех возможных благ желаем
И от души их поздравляем.

Тебе сердечный мой поклон
И мой, каков ни есть, портрет,
И пусть, сочувственный поэт,
Тебе хоть молча скажет он,
Как дорог был мне твой привет,
Как им в душе я умилен.

Иным достался от природы
Инстинкт пророчески-слепой,—
Они им чуют-слышат воды
И в темной глубине земной…
Великой Матерью любимый,
Стократ завидней твой удел —
Не раз под оболочкой зримой
Ты самое ее узрел…

Затею этого рассказа*
Определить мы можем так:
То грязный русский наш кабак
Придвинут к высотам Кавказа.

Тихо, мягко, над Украйной
Обаятельною тайной
Ночь июльская лежит —
Небо так ушло глубоко,
Звезды светят так высоко,
И Донец во тьме блестит.
Сладкий час успокоенья!
Звон, литии, псалмопенья
Святогорские молчат —
Под обительской стеною,
Озаренные луною,
Богомольцы мирно спят.
И громадою отвесной,
В белизне своей чудесной,
Над Донцом утес стоит,
К небу крест свой возвышая…
И, как стража вековая,
Богомольцев сторожит.
Говорят, в его утробе,
Затворившись, как во гробе,
Чудный инок обитал,
Много лет в искусе строгом
Сколько слез он перед Богом,
Сколько веры расточал!..
Оттого ночной порою
Силой и поднесь живою
Над Донцом утес стоит —
И молитв его святыней,
Благодатной и доныне,
Спящий мир животворит.

Ужасный сон отяготел над нами*,
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.
Осьмой уж месяц длятся эти битвы,
Геройский пыл, предательство и ложь,
Притон разбойничий в дому молитвы,
В одной руке распятие и нож.
И целый мир, как опьяненный ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла!..
Нет, никогда так дерзко правду Божью
Людская кривда к бою не звала!..
И этот клич сочувствия слепого,
Всемирный клич к неистовой борьбе,
Разврат умов и искаженье слова —
Все поднялось и все грозит тебе,
О край родной! — такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней…
Велико, знать, о Русь, твое значенье!
Мужайся, стой, крепись и одолей!

Гуманный внук воинственного деда,
Простите нам — наш симпатичный князь,
Что русского честим мы людоеда,
Мы, русские — Европы не спросясь…
Как извинить пред вами эту смелость?
Как оправдать сочувствие к тому,
Кто отстоял и спас России целость,
Всем жертвуя призванью своему —
Кто всю ответственность, весь труд и бремя
Взял на себя в отчаянной борьбе —
И бедное, замученное племя,
Воздвигнув к жизни, вынес на себе?..
Кто избранный для всех крамол мишенью,
Стал и стоит, спокоен, невредим —
На зло врагам, их лжи и озлобленью,
На зло, увы, и пошлостям родным.
Так будь и нам позорною уликой
Письмо к нему от нас, его друзей —
Но нам сдается, князь, ваш дед великий
Его скрепил бы подписью своей.

Как летней иногда порою*
Вдруг птичка в комнату влетит,
И жизнь и свет внесет с собою,
Все огласит и озарит;
Весь мир, цветущий мир природы,
В наш угол вносит за собой —
Зеленый лес, живые воды
И отблеск неба голубой, —
Так мимолетной и воздушной
Явилась гостьей к нам она,
В наш мир и чопорный и душный,
И пробудила всех от сна.
Ее присутствием согрета,
Жизнь встрепенулася живей,
И даже питерское лето
Чуть не оттаяло при ней.
При ней и старость молодела,
И опыт стал учеником,
Она вертела, как хотела*,
Дипломатическим клубком.
И самый дом наш будто ожил,
Ее жилицею избрав,
И нас уж менее тревожил
Неугомонный телеграф.
Но кратки все очарованья,
Им не дано у нас гостить,
И вот сошлись мы для прощанья, —
Но долго, долго не забыть
Нежданно-милых впечатлений,
Те ямки розовых ланит,
Ту негу стройную движений
И стан, оправленный в магнит,
Радушный смех и звучный голос,
Полулукавый свет очей,
И этот длинный тонкий волос,
Едва доступный пальцам фей.