Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3
Швецов, не зная что ответить, прошел к письменному столу и включил приемник.
— Вы еще и охотой увлекаетесь? — заметив на стене ружье, спросила Инна.
— Увлекаюсь. — Швецов вытащил из холодильника банку шпрот, лимон и заварил кофе.
— Вы любите кофе?
— Можно, — кивнула Инна.
Швецов пил ожесточенно, с какой-то непонятной злостью. Временами он внезапно замолкал, о чем-то думал, уставясь в одну только ему видимую точку, то вдруг, встрепенувшись, вспомнив, что не один, становился не в меру говорлив, нежен, сентиментален, при этом улыбался, но так, что блестела только узкая полоска зубов.
— Что с вами происходит, Володя? — спросила Инна.
— Не знаю, — отрывисто сказал Швецов и, видя ее недоумение, как-то недобро ухмыльнулся и налил себе рюмку. Она, видимо, оказалась той последней, роковой, которую пить уже не следовало. Он жалобно замычал, попытался ухватиться за столик, но так и не найдя его, рухнул на подушки. Инна сняла с него ботинки и подумала, что в более идиотское положение еще не попадала.
— Володя, — позвала она.
Швецов с трудом приоткрыл веки, попытался приподняться, но тело его не слушалось.
Он заснул на боку, неудобно подвернув под себя правую руку, а другой ухватил Инну за запястье и не отпускал даже во сне, словно это был спасательный круг, благодаря которому он еще держался на поверхности.
VРодин сидел в скверике, напротив кинотеатра «Россия», и нервно курил сигарету за сигаретой. Наконец, когда, казалось, у него и терпение лопнуло, появился Климов.
— Где тебя носило? — накинулся на него Родин. — Как сквозь землю провалился!
— Подожди, Саша, — взмолился Климов. — Дай дух перевести. — Он пошарил по карманам. — У тебя нет трех копеек?
— На газировку перешел? — съязвил Родин, протягивая другу монету.
Климов выпил у кинотеатра стакан воды и, вернувшись, устало опустился на скамейку рядом с Родиным.
— Ты прав, Саша, — удрученно проговорил он, — самое большое, на что я способен — это регулировать движение на каком-нибудь безлюдном перекрестке.
— Орудовцам тоже люди с головой нужны, — усмехнулся Родин. — Рассказывай.
— У них роман, — выпалил Климов.
— У кого это у них?
— У Швецова с Кошелевой.
Родин посмотрел на приятеля так, как смотрят на явившегося с того света.
— Ты в этом уверен?
— Так же твердо, как в том, что ты не женат, что пиджак у тебя в клеточку, сорочка нелепо-желтого цвета.
— Чем тебе не нравится моя рубашка?
— Ты пижон, Сашка, но мозги у тебя работают в полный накал, как у академика.
— Спасибо. Но на чем все-таки зиждился твоя уверенность?
— Она у него сегодня ночевала.
— Ну и что?
— Как что? — взорвался Климов. — Ты думаешь, она приходящая домработница?
— Дальше, — спокойно сказал Родин.
— А утром они отправились в гости к некоему Евгению Евгеньевичу Крайникову… Адрес: Серебряный переулок, шесть.
— Что за личность?
— Исчерпывающий ответ на этот вопрос я смогу тебе дать только завтра. А вкратце… Работник министерства торговли. Холост. Живет вдвоем с племянницей. Бойкая современная девочка из города Одессы — Алена Войцеховская.
— А родители этой современной девочки?
— По всей вероятности, в Одессе. Она приехала сюда учиться. Занимается в университете, на факультете журналистики.
— Интересно, — пробормотал Родин. — Все?
— Кажется, да.
— А если без «кажется»?
— Маленькая деталь, — рассмеялся Климов. — Евгений Евгеньевич имеет собственную машину и посещает школу верховой езды. Источник — товарищ Галаджева, очень деликатный и душевный человек.
— Кто такая?
— Дворник.
— Тебя это удивило?
— Что?
— Что Крайников посещает школу верховой езды?
— Очень. В наше время человек на лошади — явление редкое, необычное, я бы сказал.
— Ты зарядку по утрам делаешь? — помолчав, спросил Родин.
Климов хотел было возмутиться, но Родин, взглянув на часы, сказал:
— Пойдем. Точность — вежливость королей.
— На ковер?
— На ковер. А чего ты волнуешься? Мы же не с пустыми руками.
Они молча шагали вниз по бульвару. Климов, который был почти на голову ниже Родина, еле поспевал за приятелем, ежесекундно сбивался с ноги и от этого все больше и больше злился. Наконец не выдержал, сердито спросил:
— Почему ты решил, что я зарядку по утрам не делаю?
Родин придержал шаг, задумался.
— Этот Евгений Евгеньевич пожилой человек?
— Около пятидесяти.
— А скачет регулярно…
— Ну и что? — возразил Климов. — Может, он в кавалерии служил — привычка.
— Вот ты и выясни, проверь, когда и где он первый раз сел в седло.
— Нахал! — рассмеялся Климов. — Крепкий нахал! Мою же идею мне и подкидывает.
Была суббота. Евгений Евгеньевич встал как обычно, ровно в восемь, сделал зарядку, принял душ, побрился и принялся за приготовление завтрака. Он любил вкусно поесть и соответственно готовил. Затяжная холостяцкая жизнь многому научила и была ему не в тягость. Он хорошо переносил одиночество, пил в меру, много читал — преимущественно классику и переводную литературу — размышлял, даже пробовал писать. Но критик в нем оказался сильнее художника, и он без сожаления отложил перо. При первых симптомах хандры Евгений Евгеньевич срочно менял обстановку — ехал путешествовать. В деньгах он не нуждался, и машина всегда была на ходу. Правда, пользовался он ею редко, предпочитал общественный транспорт, так как с техникой был не в ладах и отличить гайку от цилиндра ему порой было так же трудно, как дальтонику уяснить, на какой свет он едет.
Приготовив завтрак, Евгений Евгеньевич разбудил племянницу.
Который час? — спросила Алена, не изъявляя ни малейшего желания вставать.
— Одиннадцатый.
— Одиннадцатый?! — Алена моментально проснулась. — Не может быть!
— Вот тебе и не может быть! — Евгений Евгеньевич взглянул на часы. — Ровно десять минут одиннадцатого.
— В одиннадцать меня ждут. У метро.
— Свидание? — поинтересовался Евгений Евгеньевич.
Алена стеснительно улыбнулась и помчалась умываться.
Приезд племянницы Евгений Евгеньевич воспринял без энтузиазма, но и не особенно огорчился. Алена разнообразила его жизнь, внесла свежую струю. Сестра писала, что Алена спокойна, задумчива, вся в занятиях, мешать ему не будет и просила присмотреть за начинающей журналисткой.
«Если есть у тебя в писательских кругах знакомые, представь ее, пусть сотрудничает в каких-нибудь газетах, журналах, конечно, внештатно. Это настроит девочку на серьезный лад и быстро приучит к самостоятельности. Она очень эмоциональна и восприимчива, постарайся по силе своих возможностей и свободного времени оградить ее от случайных знакомств и дурного влияния».
Беседы с Аленой не только развлекали Евгения Евгеньевича, но и заставляли о многом задуматься. Он давно не сталкивался с молодежью и представление о ее возможностях и запросах имел самое смутное, вернее, никакого не имел, и то, что он услышал и увидел, было для него открытием.
Евгений Евгеньевич сидел за столом и в ожидании племянницы просматривал свежие газеты. Вошла Алена и сказала, обнажив в улыбке ослепительно белые зубы.
— Вы без газет, как без хлеба.
Евгений Евгеньевич удивленно приподнял очки.
— Каждый культурный человек должен знать, что происходит в мире.
— Абсолютно верно, — заметила Алена, усаживаясь за стол. — За событиями нужно следить и делать соответствующие выводы.
— А ты думаешь, что с миром может что-нибудь случиться?
— Ни-че-го.
— Откуда такая уверенность?
— В наше время, по-моему, каждый донимает, что быть разумным — самое разумное.
— Веский аргумент. — Евгений Евгеньевич допил кофе и спросил: — Ты куда спешишь, если не секрет?
— В бассейн.
— А кто он?
— Слава.
— А-а, хоккеист, — протянул Евгений Евгеньевич.
— Не понимаю, почему такое пренебрежение? — Алена в упор посмотрела на дядю. — Конечно, по вашим понятиям, единственная игра, которую может играть мужчина, не уронив своего достоинства, это теннис. Но уверяю вас: вы — архаичны. Нельзя жить суждениями, которые были хороши полсотни лет назад. У каждой эпохи свои зрелища, свои законы, вообще… свое лицо.
— Не обвиняй меня во всех грехах тяжких, — взмолился Евгений Евгеньевич. — Я не против хоккея, я — за, если когда-нибудь пригласишь на интересный матч, буду только благодарен.
— Ловлю на слове, — сказала Алена. — А Слава хороший парень и порядочный человек. У нас вообще ребята классные.
— Не буду спорить, не хочу, — сказал Евгений Евгеньевич. — Но иногда мне эти ребята напоминают американских парней, которым один черт на ком жениться — на выпускнице университета или на продавщице из модного магазина.
