Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

«Тяжка мне, страдалец, кручина твоя,
        Приятно помочь в огорченье,—
Но помни три слова, в них тайна моя:
        Надежда, готовность, терпенье.
Без них ты собьешься с дороги в степи
        И цели твоей не достигнешь,
Иль в мрачной темнице, на тяжкой цепи,
        Печальною жертвой погибнешь.
Уж многих я видел в дремучих лесах,
        Все мчались к таинственной цели;
Но скоро их обнял и трепет и страх,
        И кости гостей забелели».
И путник-страдалец свой крест лобызал,
        И дальше пустился в дорогу;
Он помнил три слова, их старец сказал,
        Три слова, приятные богу.
И путник сокрылся в туманной дали;
        Три слова — и в прах привиденье,
И к цели желанной его довели
        Надежда, готовность, терпенье.

Ненавистное светило
Скрылось дальнею горой.
Мне приятен мрак ночной;
Широко расправлю крила,
Пролечу между дерев, —
Пусть услышат мой напев
Над пустынною могилой.

Как хорош совы напев
Над пустынною могилой!

Черен, как душа злодея,
В час полночи встрепенусь,
Выше леса подымусь;
С длинных крыльев хладом вея,
Рассеку ночную тьму,
Сяду, крикну на дому
Беззаботного злодея;
Пусть вздрогнёт он: житель скал,
Черный ворон прокричал.

Горе, горе! житель скал,
Черный ворон прокричал!

Разве лес обширный тесен?
Не мягка у нас трава?
Разве петь не могут песен
Черный ворон и сова?

Разве лес обширный тесен?
Не мягка у нас трава?
Разве петь не можем песен
Мы, и ворон и сова?

Умолкните, питомцы мглы!
Иль быстрый, как полет стрелы,
Взовьюсь под громовые тучи,
Бедой над вами поплыву,
Сожму в когтях моих сову
И на зеленую траву
Посыплю пух ее летучий.

На радость нам дается ночь:
Орел, не улетим мы прочь
До поздней, темной полуночи.

Молчи, искатель темноты!
Я дерзко устремляю очи
К светилу горней высоты;
На тучах гнезда я свиваю,
В раскатах грома я пою,
Браздой перуна обвиваю
Главу бесстрашную мою;
В заре купаюсь, и свободный
В степях надоблачных парю;
Так замолчи же, ворон черный,
Иль кровью перья обагрю.

В заре купается орел,
Он вьет гнездо в громовой туче,
Ему венок перун всежгучий,
И свод небес его удел;
Исчадья ночи, дети тьмы,
Перед орлом замолкнем мы.
(Улетают.)

О, где мой рай, где светлые подруги,
Сотканные из радужных лучей?
Сладка их жизнь, и сладки их досуги!
        Легче легких мотыльков,
        Эльфы вьются над поляной,
        Исчезают в вышине,
        И в лучах зари румяной
        Дружно резвятся оне.
        Пища эльф — дыханье розы;
        Их одежда — травки тень;
        На листке Авроры слезы —
        Их купальня в жаркий день.
Резвитесь вы! мне не резвиться с вами:
Тяжелая лежит на мне вина;
Хочу взмахнуть эфирными крылами,
Хочу лететь и слиться с облаками,
Но на землю влечет меня она!

Эфирная дева, напрасны стенанья:
Наш лес безответный не слышит тебя.
Льешь слезы — их жадно глотает земля;
Вздыхаешь, но громче совы завыванья,
И ветер пустынный, и говор ручья.

Подруги услышат! я знаю, оне
Свились надо мною в ночной тишине;
Я слышу их песни в дрожащем листке,
Я вижу, их очи блестят в ручейке.
Пусть ветры бушуют, пусть воет сова:
Подруги мне шепчут надежды слова.

Отчужденная от рая,
Плачет Эльфа молодая
О жилище светлых дев.
Справедлив владыки гнев!
Он сказал: пусть Эльфа стонет,
Пусть во сне и наяву
Слезы горестные ронит
На зеленую траву,
На листки пустынной розы, —
Зарумянится заря
И подымет девы слезы
К трону вечного царя.

О! как мой слух лелеет голос милый!
Спуститеся, коснуться вас хочу;
О! дайте мне божественные крилы,
                  Взовьюсь и полечу!

Не смертным знать тайны природы,
В удел им дана слепота.
Пусть смотрят на землю и воды
И небо глазами крота.

Пусть смотрят на землю: увидят ли в ней
Живущее племя бессмертных огней?
Нет, гномы незримы для бренных очей.

Пусть смотрят на воды: поток-исполин
Клубится и скачет по скату долин,
И в нем златовласых не видят ондин.

Ты ж открыла смертной деве
Тайну бытия земли,
И судьбы, в правдивом гневе,
Приговор произрекли:
Эльфа, изгнана из рая,
Как гонимый ветром пух,
Как проклятый небом дух,
Невидимо в край из края
За вину свою блуждая,
На тоску осуждена.
Всюду с нежною любовью
Вновь родившихся она
Нянчить и любить должна;

Но нежный младенец, взлелеянный ею,
От ней же погибнуть судьбой осужден —
     Таков непреложный закон!

Приветствую тебя, горящее светило,
Небесных тел краса, желанный гость земли,
Ты отягченну сном природу пробудило,
Тобою жизнь зажглась в бесчувственной пыли!
Приветствую тебя, прекрасное светило.
                 От восхода до заката
                 Полилися, потекли
                 Волны огненного злата,
                 Твердь небесную зажгли;
                 Отразились, запылали
                 На гранитном теме гор,
                 И слились, и разостлали
                 Пышный на землю ковер.
Ты спишь, дитя? сладка твоя дремота,
Не возмутит ее зловещий сон,
Не сокрушит томящая забота;
                 Чем, малютка, винен он?
                 Для чего родимой груди
                 Он лишиться осужден?
Закон суровый начертали люди;
Бог начертал естественный закон.
(Срывает ветку и обмахивает дитя.)
                 Спи, мой малютка,
                 Эльфа с тобой;
Эльфа отгонит черную мошку
                 Белой рукой;
                 В полдень заслонит
                 Тихо, тихонько
                 Веткой густой;
                 Спи, мой малютка,
                 Эльфа не дремлет,
                 Эльфа с тобой.
Смотрю, бывало, светлыми очами
                 И вижу всё: лечу, несусь
Под облака воздушными путями
                 И там с подружками резвлюсь,
То на цветке беспечная качаюсь,
                 То с соловьем перекликаюсь,
                 Маня его и притаясь.
Теперь нет крил, не вьюсь под облаками,
Не тешусь, легче ветерка летя.
                 Спи, малютка, спи, дитя,
                 Я душистыми листами
                 Устелю твою постель,
                 Я поставлю колыбель
                 Между свежими цветами,
                 С васильков сберу росу,
                 С ульев меду принесу,
                 Я росой тебя умою,
                 Сладким медом накормлю
                 И тихонько над тобою
                         Песенку спою.

Дитя просыпается.

Невинного как сладко пробужденье!
Не так ли первый человек взглянул
          На солнце в первое мгновенье?
                 Опять заснул!