Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов

Багряным золотом на западе горя,
В поблекшей зелени огнем переливаясь,
Царицей вечера красуется заря…
Вокруг еще светло, но уж звезда, купаясь
В румяном зареве, затеплилась свечой…
Близка глухая ночь, забвенье и покой.

От поля сжатого, от скошенного луга
Пахнуло холодом. Недвижимый туман
Повис над озером. К теплу и ласке юга
Высоко журавлей пронесся караван.
На ветке близ меня раздался свист несмелый,
Вспорхнул зобатый дрозд, сорвался лист, шурша,
И замер старый лес, как замок опустелый,
И грустью странною наполнилась душа.

Весна моей любви! Весна моих мечтаний!
Из пепла серого былых очарований
Зачем так ярко вы блеснули в этот час,
Что слезы хлынули из глаз
И сердце горестно заныло от страданий.

Я устаю. Мне с каждым днем труднее
Борьба и жизнь… Соблазн манит меня.
Во тьме ночной для сердца всё страшнее
Коварный свет болотного огня.

Я духом слаб, и нет кругом опоры.
Зло шепчет мне: «Свой факел погаси!»
Нет, нет! К тебе я обращаю взоры,
Поэзия! Спаси меня! Спаси!

Ты — вздох небес. Твой непорочный пламень
Неугасим! Ты им сердца живишь.
Ты в божество преображаешь камень,
Мгновенным снам бессмертие даришь.

Явись ко мне! От пошлости надменной
Мой шаткий дух к святыне вознеси!
Пусть он падет к стопам ее смиренный!..
Поэзия! Спаси меня! Спаси!

Спаси меня! Как мрачных дум Саула,
Коснись души могуществом крыла!
Ты в грудь мою святой огонь вдохнула,
Но силы мне для битвы не дала.

О, верю я, — хоть ум туманит горе, —
Есть правда здесь, есть бог на небеси.
Но человек — песчинка в бурном море…
Молюсь тебе с надеждою во взоре,
Поэзия! Спаси меня! Спаси!

В спокойной древности эпикуреец умный.
Готовясь умереть, чертог свой украшал
Цветами, пурпуром… Сам пышно возлежал
На ложе царственном в беспечности бездумной.
От яств затейливых ломилися столы,
Все редкие плоды тропического сада
Алели бархатом средь гроздий винограда,
И воздух полон был душистой, влажной мглы.

Так лето знойное, готовясь умереть,
Окрашивает свой чертог незащищенный
Такими красками, что взгляд на них смотреть
Невольно устает, восторгом утомленный.
Пышней и ярче всё на склоне летних дней:
Алее пурпур зорь на небе отдаленном,
Светлее трепет звезд, синее мрак ночей,
Прозрачней глубь волны на озере студеном.

Но смерть уже грозит. Жестокая рука
Сорвет с земли венец, налитый ароматом.
Уж чую холодок зловещий ветерка:
То вестник осени, бестрепетный, как фатум.
А по ночам блестят пророческим огнем
Созвездья яркие на небосклоне ночи:
Вон Лебедь, Водолей, Пегас, Персей, и в нем
Альголь обманчивый, как любящие очи;

Телец, где пурпуром горит Альдебаран,
Возничий царственный с Капеллой золотою
И пара Близнецов, сквозь палевый туман
Горящих бледною и дружною четою;
Надменный Сириус блестит в созвездьи Пса,
И Ригель пурпурный в созвездьи Ориона
Восходит на небо, как полночи краса,
Как властный смерти жезл в руке центуриона.

Но холоден их блеск, и в нем провидит глаз
Мертвящий взгляд зимы, упорный и бесстрастный:
Так иней и роса сверкают, как алмаз,
По зорям осени безжизненной, но ясной.
Кой-где уж лист упал и яркий цвет поблек,
И, точно капли слез, забвенья и обиды,
С небес струится звезд блистающий поток:
То, искрясь, над землей летят Андромедиды.

Снег серебряный вьется и вьется и медленно падает
           На холодную землю… Мой взор,
Мою душу волнует, волнует и радует
                     Этот белый ковер.

Мне мила красота, как мечта непорочно-бесстрастная,
           Этих чистых снежинок немых.
Дышат миром они, как молитва божественно ясная,
                     Как возвышенный стих.

Высоко над землей разлучились они на мгновение,
           Чтобы снова сойтись на земле.
Как торжественно тих и воздушен полет их, падение
                     В очарованной мгле.

Точно плащ кружевной, развеваясь, сквозит и колышется
           И роняет свой девственный пух.
Мне в движеньи его гармоничная музыка слышится,
                     Ею грезит мой слух.

Это жертва небес, в них надежда земли на спасение,
           В них залог для грядущей весны,
Благодатный покой, беспредельное счастье забвения,
                     Вдохновенные сны.

Снег серебряный вьется и вьется и медленно падает
           На холодную землю… Мой взор,
Мою душу волнует, волнует и радует
                     Этот белый ковер.

         Душно… душно… Мне не спится,
         Ночь, как я, без сна томится,
И вздыхает, и считает маятника стук.
         Сердцу жутко от покоя.
         Бредит мысль… Открыл окно я…
Тишиною неземною всё полно вокруг.

         Сад не дрогнет, не шелохнет,
         Влаги ждет, без влаги сохнет…
Небо в тучах; и в пахучих чашечках цветов
         Ароматы притаились…
         Точно все без слов молились,
Чтоб живою пал росою дождь из облаков…

         И неясный звук раздался.
         То не с ветки ль лист сорвался?..
Взволновался, зашептался густолистый сад.
         Дождевые капли с неба,
         Как с колосьев зерна хлеба,
Осыпаясь, учащаясь, по листве стучат.

         И какой-то шорох внятный,
         Переливный, благодатный,
Стройно, важно и протяжно потянул в ветвях…
         Будто вел с землею споры
         И держал переговоры
О небесных, о чудесных тайнах и делах.

         И под гул дождя ночного
         Как-то весело и ново
Мне мечталось и дышалось в мраке у окна,
         И казалося, со мною
         Речью мягкою, родною
Говорила и сулила счастие весна.

         Чьи-то тени колыхались,
         Чьи-то очи загорались,
Вспоминались, улыбались милые черты…
         Дождь прошел… Душистый, свежий
         Смолкнул сад… Всё тише, реже
Трепетали и роняли капельки листы.

Всё какие-то сны наяву,
Всё какие-то светлые грезы.
В сердце нежная грусть и любовь,
А в глазах — непонятные слезы.

Как цветов полевых аромат.
Звуки тайные душу ласкают.
Точно бабочки, вьются, звенят
И, как вздохи влюбленные, тают.

С ними вдаль я куда-то лечу,
Но в слова заключить их не смею,
И с блаженной улыбкой молчу
И в немом обаянии млею.

Что со мною — и сам не пойму.
Льются звуки… Ласкаются грезы…
В сердце нежная грусть и любовь,
А в глазах — непонятные слезы.

Есть дни, когда ко мне ласкается печаль:
Я никуда не рвусь и ни о чем не грежу.
Мне жаль тогда себя, и молодости жаль,
И этой грустью я себя томлю и нежу.

Один я — и грущу о том, что одинок.
Но если б в этот миг сама любовь, украдкой,
Приветливо ко мне ступила на порог —
Я б пожалел о ней, об этой грусти сладкой.