Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Кипит уже во всех краях…
Грозою — тучи над вселенной…
Пан Маланюк достопочтенный,
еще мы встретимся в боях!..
Пока же — отповедь моя
летит на крик ваш неизменный,
на крик бесплодный, к «сердцевине
бессильной нации», где мгла,
где ветер воет, как в пустыне,
не знают где добра и зла,
где только дух упадка ныне
в безлюдье на коленях стынет,
и кровь течет с его чела…
ведь сердцевина та сгнила.

Укра́ина степной была,
но дни великие настали,
снаряды, трактора вспахали
ей лоно… И среди невзгод,
в мученьях голода, блокады,
когда пылали баррикады,
сквозь красных зим тревожный ход,
под гул отрядов капитала,
и плач, и смех, и казней стон —
«За власть Советов!» написала
она на пурпуре знамен…

А вы?.. Что делали, где были?..
Кого на муки обрекли,
над кем горюют ковыли,
кого в могилы положили
в последнем яростном бессилье
на дымных, огненных шляхах?..
…Разбой, руины, страх в очах
детей, что вы осиротили
на кровью залитых полях.

А вы готовили штыки,
грозили снова ей расправой,
когда восстало жаркой лавой:
«Быть иль не быть!..» Вы чужаки,
и в злобе сгинете неправой,
и захлебнетесь вы отравой,
что нам сулили… Пробил час!
Железный шаг раздавит вас!
Влюбленный в этот час пиита,
не буду равнодушным я,
и взрывом гневным динамита
пусть на елей иезуита
грохочет отповедь моя!

Ни думы о былом, ни боли
напрасно не терзали нас…
Лишь сердце стиснулось не раз
от прежних бедствий поневоле,
да так, что взор от боли гас!..
Но знали мы на ратном поле:
грядет к нам коммунизма час…
Мы шли вперед, не помня боле
о прошлом, — цель спаяла нас.
И словно стали мы из стали,
ведя суровый, тяжкий бой…
Свое ведь счастье и покой
давно мы под ноги втоптали…

Ах, Украина, Украина!
Да разве нам страшны угрозы,
когда сыны твои сквозь грозы
пройти готовы, воедино
сплотившись в громе и огне,
для дней твоих, для лучших дней?
И плавок ширится прибой,
и трубам нет конца и края…
Была Украина степной,
теперь она уже другая,
и лозунг «Моя хата с краю»
навек проглочен прошлой тьмой.
Вы знаете, что это так
и что мое правдиво слово.
Но вы хотите, чтобы снова
огня и «кары» ураган
обрушил горе на селян?..
Но дни не те! Сломался хлыстик…
Вы не фашист, а лишь фашистик!
Всем вашим сердцем и мечтой
вы с Клемансо и Муссолини…
Лежите трупом желто-синим
вы на промозглой мостовой…
Ваш лепет жалок про Европу —
он недостоин Конотопа.

В Стране Советов наш народ,
мы волю вырвали из крови…
Соединить лишь идиот
способен Маркса с Соловьевым
и возмущаться, в злобе рьян,
тем, что голодный люд всех стран
быть пушечным не хочет мясом, —
сознательным быть хочет классом,
и цели у него ясны.
Когда-то в омуты войны
паны нас ввергли, будто в бездны…
А вы, как поп: «То — гнев небесный…» —
гнусите свой псалом бесчестный
из горестной Галичины́…

Вы на абстракцию, на бога
хотите их свалить вину,
чтоб снова лгать… Мораль убога
и философия бедна —
такой товар не нужен нам:
в убыток… Мы поклепов гать
уже разбили… Маску скиньте.
За стиль такой вы извините,
за все эпитеты, слова, —
ведь учимся мы торговать.
Могу я даже вам для гроба
бесплатно из церабкоопа
сосновых досок переслать —
таких нигде вам не сыскать,
их не подарит вам никто…

А впрочем, нет. Срамить за что
товар народный высшей пробы?
Вы недостойны даже гроба,
он оскорбится. Ваш удел —
сырая яма… Побледнел?..
И подгибаются колени,
трясутся, словно холодец,
безвольно мышцы?.. Успокойтесь…
шучу я… Просто крови мак
застлал мне голову туманом…
Пугать я больше вас не стану —
вы перепуганы и так.

От страха стали вы руиной
уж много, много дней назад,
когда помог нам русский брат
прогнать Петлюру с Украины…
Прогнал наш брат и Смердякова
огнем орудий, бомб и слова,
хоть как тот, бедный, ни юлил…
Но что поделаешь — поплыл
в Константинополь… В добрый час,
найдем и под водою вас!

Живем в готовности высокой
всегда отправиться в поход…
Теперь не с Запада, с Востока
ветров истории полет…

Есть сталь у нас, и есть железо,
есть, господа, чем встретить вас,
чтоб не посмели больше резать народ,
Христом благословись…

Да, это правда, кровь течет,
и мир багряной краской за́лит…
Но не Христос на фоне зарев,
а образ Ленина встает…

Знамена, словно тени, в Риме
висят — победы черной знак…
У нас же Муссолини — имя,
что годно только для собак.

Чем больше гнет его насилья,
тем гнев быстрей сметет тюрьму.
Ему уж нос переломили,
мы ж — перебьем хребет ему.
………………………
А в кабинете кардинал,
залитый золотом и кровью…
Течет неспешно блудословье
из синих уст… Какой скандал!

Туда, где смерть вовсю гуляет,
рабов своих он гнал не раз…
Фигура эта вызывает
лишь омерзение у нас.

Для вас — казна, любовь и вина,
у вас любая ложь — свята…
О, сколько сожжено невинных
обманным именем Христа…
Быстрей танцуйте свой канкан,
вам от штыка спасенья нету!..
Революционному поэту
враждебен чуждый Ватикан.

Колдует музыка в шантанах,
толпа безлика и легка…
…А пригород лежит в туманах,
и цель еще так далека…
Там бледные, худые дети —
цветы, морозом сожжены…
…Здесь — франты, сыты и одеты,
«Войны! — кричат. — Еще войны!..»
У Турции, томимы жаждой,
отнять поля хотят паны…
О, мы покажем вам «войны»,
предательский ваш род и жадный!..
Быстрей танцуйте ваш канкан,
вам от штыка спасенья нету!..
Революционному поэту
враждебен чуждый Ватикан.

«Коль нет у нации вождя,
тогда вожди ее — поэты»?..
Ну что ж, в вожди народа лезть
с вас, верно, станет,
но селяне
вам не окажут эту честь.

Не вам Тычину в злобном рвенье
чернить и звать его рабом —
сиянье от него кругом,
гуманный он и светлый гений…
Он понял, он постиг наш век.
Вы — пыль у ног его, не критик,
самодовольный сибаритик,
безумный, жалкий человек!

Пылает даль в пожарах рыжих,
и плещет кровь — земли вино…
Петлюра околел в Париже…
Вы ж — не Петлюра, не Махно.
Замыл волною океанной
их, как песок, последний бой…
Не вашей музе рядовой
разрушить новый мир багряный…
Греми, пеан мой огневой,
наперекор пеану пана!

О, вам досадно, знаю я,
что ваши «кровны» десятины
забрали руки селянина
себе в отчаянных боях…
И вам не будет возвращенья
туда, где золото ракит
в тиши отрадного мгновенья
нежданной встречи даль резьбит…

Всё это вас, как сон, манит…
И зря терзает жажда мщенья
вам грудь… и сердце зря болит
жестокое… Пустым стремленьем
к мечте вы скованы навеки…
Могила… вылечит… калеку…

Поля родимые покинув,
железо снова я пою…
Мою Коммуну — Украину
я так люблю!..
Она — моя навек… И боле
не надо мне иной — любой.
……………………
Одето в грозный траур поле,
полки идут, качаясь, в бой…
В дыму огонь шумит и тает…
Гори, душа моя, гори!..
Уже багряно над Китаем
шумят знамена в цвет зари…
В безумье надругательств грязных
пусть гнев мой тучи понесут!..
Я так люблю в державах разных
рабочий люд!
Я так люблю в далеких странах
порывы те же, что у нас,
из бед и горя океана
в Коммуны светлый час!
Разноязычные, родные,
на разноцветных островах…
Горят во тьме миры иные —
и вьется страх…
То — страх привыкшего жестоко
пить из людей рабочих кровь, —
теперь огонь ему и в око,
и в бровь!
Сквозь крови чад и пуль рыданья
желанной воли дни придут,
и от всемирного восстанья
паны не убегут.
Мы им припомним наши муки
в забоях душных, на полях,
где труд на них ломал нам руки
и мозг сушил… Лети же, страх,
чтоб задрожали все обжоры,
ты бей огнем в небес озера
и в тучи Лориган-Коти,
лети на ногти в маникюре,
на дым сигар!.. В моей груди
такая жажда гневной бури!..
Я позабыл слова пощады…
Пылайте шире, баррикады!..
За залпом — залп!.. Нужда бежит…
И враг поверженный лежит…
Последний акт, последний раз…
И на виски — морозный иней…
И мертво зрят в кровавой сини
слепые пуговицы глаз…
Да, мы идем… Придем багряно
в раскатах моего пеана!..
«Симфония мускулатур»[33]
еще не так взорвет препоны…
Мы вам «Послание» припомним,
когда в итоге авантюр
вы к стенке станете… Бонжур…
Я перебил вам, извините,
мечты про дом ваш и поля…
Но… не вернется к вам «земля»,
как юность ваша…
                              Даль в зените,
всё шире вертится Земля,
летят миры в просторы бездны…
Где ваши предки, пан любезный?..
Гниют, наверное, в земле,
их точит червь, они во мгле
уж превратились в прах безвестный,
вас ожидая… И давно
туда сойти вам суждено.
Вам не склонить меня к измене,
меня обман ваш не берет.
Вы лишь пушинка в том движенье,
когда миры летят вперед…
Еще не мчало время так
в сиянии Луны и Марса…
Ведь очи Ленина и Маркса
для нас пронзают ночи мрак,
от них лучами ореола
взлетает песня Комсомола:

             «Наш паровоз, вперед лети,
             в Коммуне остановка…
             Иного нет у нас пути,
             в руках у нас винтовка…

             Мы дети тех, кто выступал
             на бой с Центральной радой,
             кто паровозы оставлял
             и шел на баррикады».

Да. Не волнует ваше слово
тех, что росли в огне, в крови…
Оно и вяло, и не ново,
а главное — в нем нет любви…
Любовь и гнев — мотор прогресса,
его основа — новый строй,
нас коммунизма интересы
зовут, чтоб сжег фашизма беса
буран восстаний огневой!
Ведь воду в пламя превратит
лишь мой народ в горниле битв.

Не вой, не вой на прах Тараса,
проклятый пан!.. Не твой ведь он,
народным гневом порожден
певец трудящегося класса,
что в бой последний устремлен…
И если б жил Тарас теперь,
он был бы членом ВКП.
На бой пошел бы с бурей бурой,
как мы, как все, за юный класс.
Тогда бы не один из вас
своею поплатился шкурой…
Он за народ стоял всегда,
отдал ему слова и силы…
Он вам припомнил бы года,
что вы его в тюрьме гноили!..
А с ним и мы… «За власть Советов!» —
позвал бы он… а с ним и массы
(из края в край и штурм и марш)…
Он наш отец, он ворог ваш,
он бард трудящегося класса,
и песнь его нас шлет на ката…
Не вой, не вой же, пан проклятый,
над прахом огненным Тараса,
ведь тот огонь горит над степью,
и в сталь сплавляется она…
Да, вы б лизали у Мазепы
не только пятки, но и …
У нас и хлеб на поле новый,
и новая нам жизнь дана…
И коммунизма цель одна
для нас горит… Мы чернобровы,
распотрошим отродье ваше!
Пожарам рыжим края нет…
Да, мы нагрянем к вам в огне
и в дорогой Галичине,
в краю измученном и нашем,
распотрошим отродье ваше!

О пролетарии всех стран!
Уже недолго — час настанет,
и гром кровавый грозно грянет,
и бой последний будет дан…
Нам — явь, а грозный сон — для них…
Затихнут радостно заводы…
Бег конницы и шаг пехоты
всколышут грудь Европы вмиг…
Не сказка это и не миф,
не иорданские легенды…
Дорог асфальтовые ленты
от поступи сапог простых,
как воск, растают, и копыта
в смоле, в крови помчатся вдаль…
На мысли — мысли, сталь — на сталь
вверху над черепом разбитым…
И враг в цилиндре черной тенью
упал — и к звездам мертвый взор…
И сытый ворон в исступленье
ему в последнее мгновенье
прокаркал слезно: «Невермор!»[34]
Я вижу тени, руки, лица,
мурашки — морем по спине…
Я словно никну на коне,
и сабля молнией искрится,
и пересох от гнева рот,
и сердце чует что-то веще…
Пускай, как в берег, в стены плещет
волной бушующей народ…
Теней я вижу легионы…
Они идут со всех сторон,
их било горе, били беды,
моря восторга и победы
их поступи доносят звон…
Гремит надземною грозою:
«Ура!», «Виват!» и «Слава!», «Гох!».
И Маркс качает бородою —
младого мира Саваоф…
И Гейне тень с платком на шее,
никто смеяться не умеет,
как он и Байрон… Волг и Сен
потоки мчат в едином лоне,
кто жив и пал — в одной колонне,
и в гордом шуме стягов, лент
идут Домбровский и Варлен.