Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения
Освальд.… Во мне вдруг точно сверкнуло: в ней все твое спасение! Потому что я увидел, что в ней столько жизнерадостности.
Фру Алвинг (пораженная). Жизнерадостности!.. В этом может быть спасение?
Регина (входит из столовой с бутылкой шампанского). Извините, что замешкалась; пришлось в погреб слазить… (Ставит бутылку на стол.)
Освальд. И принеси еще бокал.
Регина (удивленно глядя на него). Здесь есть бокал для барыни, господин Алвинг.
Освальд. Да, а ты еще для себя принеси, Регина.
Регина вздрагивает и быстро испуганно косится на фру Алвинг.
Ну?
Регина (тихо, с запинкой). Барыне это угодно?.. Фру Алвинг. Принеси бокал. Регина.
Регина уходит в столовую.
Освальд (глядя ей вслед). Ты обращала внимание на ее походку? Какая твердая и свободная поступь!
Фру Алвинг. Этому не бывать, Освальд! Освальд. Это решено. Ты же видишь. Нечего и спорить.
Регина возвращается, держа в руке пустой бокал.
Садись, Регина.
Регина вопросительно смотрит на фру Алвинг.
Фру Алвинг. Садись.
Регина садится на стул у дверей в столовую, все продолжая держать в руках пустой бокал.
Итак, Освальд, ты говорил о жизнерадостности?
Освальд. Да, радость жизни, мама, — ее у нас здесь мало знают. Я что-то никогда не ощущаю ее здесь.
Фру Алвинг. И когда ты здесь, у меня?
Освальд. И когда я здесь, дома. Но ты этого не понимаешь.
Фру Алвинг. Нет, нет, мне кажется, почти понимаю… теперь.
Освальд. Радость жизни — и радость труда. Да, в сущности, это одно и то же. Но и ее здесь не знают.
Фру Алвинг. Пожалуй, ты прав, Освальд. Ну, говори, говори. Объяснись хорошенько.
Освальд. Да я только хотел сказать, что здесь учат людей смотреть на труд, как на проклятие и наказание за грехи, а на жизнь — как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться.
Фру Алвинг. Да, юдоль печали. Мы и стараемся всеми правдами-неправдами превратить ее в таковую.
Освальд. А там люди и знать ничего такого не хотят. Там никто больше не верит такого рода поучениям. Там радуются жизни. Жить, существовать — считается уже блаженством. Мама, ты заметила, что все мои картины написаны на эту тему? Все говорят о радости жизни. В них свет, солнце и праздничное настроение — и сияющие, счастливые человеческие лица. Вот почему мне и страшно здесь оставаться у тебя.
Фру Алвинг. Страшно? Чего же ты боишься у меня?
Освальд. Боюсь, что все, что во мне есть, выродится здесь в безобразное.
Фру Алвинг (глядя на него в упор). Ты думаешь, это возможно?
Освальд. Я уверен в этом. Если повести здесь такую жизнь, как там, — это будет уже не та жизнь.
Фру Алвинг (слушавшая с напряженным вниманием, встает с широко раскрытыми, полными думы глазами и говорит). Так вот откуда все пошло. Теперь я поняла.
Освальд. Что ты поняла?
Фру Алвинг. Впервые поняла, уразумела. И могу говорить.
Освальд (встает). Мама, я тебя не понимаю.
Регина (тоже встав). Не уйти ли мне?
Фру Алвинг. Нет, оставайся. Теперь я могу говорить. Ты узнаешь теперь все, мой мальчик… И выберешь!.. Освальд, Регина…
Освальд. Тсс! Пастор!..
Пастор Мандерс (входит из передней). Ну вот, провели славный часок в задушевной беседе.
Освальд. И мы тоже.
Пастор Мандерс. Надо помочь Энгстрану устроить это убежище для моряков. Пусть Регина переедет к нему помогать.
Регина. Нет, благодарствуйте, господин пастор.
Пастор Мандерс (только что заметив ее). Что?.. Тут — и с бокалом в руках!
Регина (быстро ставя бокал на стол). Pardon!
Освальд. Регина уезжает со мной, господин пастор.
Пастор Мандерс. Уезжает? С вами?!
Освальд. Да, в качестве моей жены, если она потребует этого.
Пастор Мандерс. Но, боже милосердный!..
Регина. Я тут ни при чем, господин пастор.
Освальд. Или останется здесь, если я останусь.
Регина (невольно). Здесь?
Пастор Мандерс. Я просто столбенею, фру Алвинг!
Фру Алвинг. Не будет ни того, ни другого. Теперь я могу открыть всю правду.
Пастор Мандерс. Да не хотите же вы в самом деле!.. Нет, нет, нет!
Фру Алвинг. Да! Я могу и хочу. И никакие идеалы от этого не рушатся.
Освальд. Мама, что такое вы скрываете от меня?
Регина (прислушиваясь). Сударыня! Слышите? Народ кричит! (Идет на веранду и смотрит в окно.)
Освальд (идя к окну налево). Что случилось? Откуда этот свет?
Регина (кричит). Приют горит!
Фру Алвинг (бросаясь к окну). Горит?!
Пастор Мандерс. Горит? Быть не может! Я только что оттуда.
Освальд. Где моя шляпа? Ну, все равно… Отцовский приют!.. (Убегает через веранду в сад.)
Фру Алвинг. Мою шаль, Регина! Все здание занялось!..
Пастор Мандерс. Ужасно!.. Фру Алвинг, это суд над домом смуты и разлада!
Фру Алвинг. Да, да, конечно. Идем, Регина. (Поспешно уходит с Региной через переднюю.)
Пастор Мандерс (всплеснув руками). И не застраховано! (Спешит за ними.)
Действие третье
Та же комната. Все двери настежь. Лампа по-прежнему горит на столе. На дворе темно, только налево на заднем плане слабое зарево. Фру Алвинг, в наброшенной на голову шали, стоит на веранде и глядит в сад. Регина, тоже в платке, стоит чуть-чуть позади нее.
Фру Алвинг. Все сгорело. Дотла.
Регина. Еще горит в подвалах.
Фру Алвинг. Освальд все не идет. Спасать уж нечего.
Регина. Не снести ли ему шляпу?
Фру Алвинг. Он даже без шляпы?
Регина (указывая в переднюю). Вот она висит.
Фру Алвинг. Ну и пусть. Он, верно, сейчас придет. Я пойду сама взглянуть. (Уходит через веранду.)
Пастор Мандерс (входит из передней). Фру Алвинг здесь нет?
Регина. Сейчас только вышла в сад.
Пастор Мандерс. Такой ужасной ночи я еще не переживал.
Регина. Да, ужасное несчастье, господин пастор.
Пастор Мандерс. Ах, не говорите. Подумать страшно.
Регина. И как это могло случиться?..
Пастор Мандерс. Не спрашивайте меня, йомфру Энгстран. Почем я знаю? Разве и вы тоже?.. Мало того, что отец ваш…
Регина. Что он?
Пастор Мандерс. Он меня совсем с толку сбил.
Энгстран (входя из передней). Господин пастор…
Пастор Мандерс (испуганно оборачиваясь). Вы и тут за мной по пятам?
Энгстран. Да надо же, накажи меня бог! Ох ты, господи Иисусе! Вот грех-то какой вышел, господин пастор.
Пастор Мандерс (ходя взад и вперед). Увы! Увы!
Регина. Да что такое?
Энгстран. Ах, это все наша молитва наделала. (Тихо ей.) Теперь мы изловим пташку, дочка. (Вслух.) И по моей милости пастор наделал такой беды!
Пастор Мандерс. Но уверяю же вас, Энгстран…
Энгстран. Да кто же, кроме пастора, возился там со свечками?
Пастор Мандерс (останавливаясь). Это вы так говорите. А я, право, не помню, была ли у меня в руках свечка.
Энгстран. А я, как сейчас, гляжу: пастор взял свечку, снял с нее пальцами нагар и бросил в стружки.
Пастор Мандерс. Вы это видели?
Энгстран. Своими глазами.
Пастор Мандерс. Понять не могу. И привычки у меня такой нет, снимать нагар пальцами.
Энгстран. То-то вы так неумело и сняли. А ведь дело-то, пожалуй, может выйти очень даже скверное, господин пастор, а?
Пастор Мандерс (в тревоге шагая по комнате). И не спрашивайте!
Энгстран (идя за ним). И господин пастор ничего не застраховали?
Пастор Мандерс (продолжая шагать). Нет, нет, нет, говорят же вам!
