Татьяна Бек - Замысел (Стихи)
В направленье далекой платформы...
Если стали слова непокорны,
То причина -- одна, а не две!
Неухоженны и нечисты,
Поросли сорняками тетради.
Но ни время, ни место, ни ты
Не замешаны в этой растрате.
Я сама виновата, сама,
Что душа точно сад в паутине...
Горе-горюшко -- не от ума,
А, вернее всего, от гордыни.
...О какое приволье, какой,
Цвета вереска, ветер с залива!
Я заплачу навзрыд, некрасиво,
Заслоняясь от ветра рукой.
Дело к вечеру. Слиток огня
Уменьшается в холоде лужиц
И все ниже над лесом блестит...
...Мой ровесник, но лучше меня,
Тут когда-то бродил петербуржец.
О надежда последняя -- стыд!
ОСЕНЬ
Похудела роща, поредела,
Проводив последнего скворца...
О предощущение конца,
Но без ощущения предела!
***
Увидеть отдельно и вкупе
Соседей по жизни живой...
Я не помышляю о лупе -
Мне зрения хватит с лихвой.
Огромные слезы ребенка,
Усилия женской руки
И в очереди у бочонка
Толпящиеся мужики.
Холодное выдалось лето:
Угрюма небесная ртуть.
Но -
хватит и жара, и света:
Увидеть, рвануться, прильнуть.
***
Причудлив и коряв
Язык его точеный.
Он, недоукоряв,
Ушел, ожесточенный, -
Оставив тяжкий том
Не просто сочинений,
А памяти о том,
Как неуживчив гений.
Не глина, а кремень.
Отдельно, а не в свите.
-- О вы,
на черный день,
Пожалуйста, прочтите!
***
Я дождю отпускаю грехи! -
Нынче осень увидит спросонок,
Как растет из древесной трухи
Рыжевато-жемчужный опенок.
И сама я,
окно отворив,
Обнаружу сквозь утренний сумрак:
Этот бор, этот мир -- некрасив
И прекрасен, как детский рисунок.
А раз так,
то -- долой суету,
Прочь уныние, жалобы в шею!
...Я жива:
я старею, расту
И от горькой любви хорошею.
***
Ты, рожденная весной
В мире солнечном и щедром,
Чем кичилалсь?
-- Кривизной,
Одиночеством, ущербом.
-- А любила ли простор?
-- Нет. Не понятая веком,
Все искала дивный сор
По углам да по сусекам.
...Этот юношеский звон
Я поглубже замурую,
Возлюбив ночной вагон
И судьбу свою вторую,
Где, уже не молода, -
Потому и страх неведом, -
В неродные невода
Я лечу назло запретам!..
Но не будем никогда
Разговаривать об этом.
***
О город-боль, о город-зазывала,
Мятежник и монах, и грамотей...
Жизнь ленточку узлом на ветке завязала,
Боготворя детей![2]
Я думала (при этом абрис храма
Неукротимо устремлялся ввысь -
Весь драма, лучезарная упрямо),
Я думала,
что сказки
пресеклись.
Но город-боль, но город-зазывала
Настаивал на сказочных плодах
Такую быль, что я уже с вокзала
Светясь летела, а не шла впотьмах
По улицам стремительно-горбатым,
Испытывая праздничный озноб, -
Аж люди оборачивались рядом...
Но -- поворот, и лестница, и стоп!
...Я видела с высокого балкона
Курящийся лоскутный окоем -
И говорю вполне определенно,
Что так не волновалась ни о ком,
Как о Тбилиси... Разгонюсь на спуске,
Чтобы смелее одолеть подъем!
-- Прости меня, что говорю по-русски
(Там -- родина, и кладбище, и дом),
Но над твоей немыслимой изнанкой
Я обмираю, мужеству дивясь...
Захочешь, назови хоть чужестранкой.
Но не любовь ли -- родственная связь?
***
Дрозд поутру ликовал
Неподалеку от дома...
Счастье мое ли ковал,
Горе мое ли ковал, -
Схлынула дрема.
Счастье мое далеко,
Горе мое далеко -
Только раскинуты сети...
О, как он пел "Сулико", -
Дрозд на рассвете!
***
Воистину -- неистовый зачин.
Кузнечики в траве возликовали,
И среди наших огненных рябин
Затрепетали персик и ткемали!
Теперь цветут на берегу реки,
Где их не знали даже понаслышке...
А я теряю шпильки, и платки,
И адреса, и варежки, и книжки.
Я знать не знала, что надежда -- труд.
Я влажной тряпкой протираю дали...
А люди
нас уже
не разведут,
Когда сплелись рябина и ткемали!
***
Ну, до свиданья, родной полумрак!
Прыгну с привычного воза.
...Город был полон бродячих собак,
Благоухала мимоза.
Мартовский зной накалялся и рос -
Вверх уползала кривая.
Мелко и розово цвел абрикос,
Душу мою надрывая.
...Ветер подул и мгновенно утих -
Дрогнули смуглые лица...
Что я хотела от буден чужих -
Вжиться? Взорвать? Притулиться?
Нет! И влюбясь, на желанный рельеф
Не посягаю нимало...
Ни победительниц, ни королев
В нашем роду не бывало.
Только глядеть, и внимать, и не спать,
Изредка вздрагивать:
где я? -
И занимать лишь блаженную пядь,
Где я стою цепенея.
***
Душа мужает, раздвигая ширь,
Когда друг друга несмертельно раним...
Стоит разлука. На рассвете раннем
Я вижу сон огромный, как Сибирь.
Не так ли чует запахи слепой?
Из области далекой и давнишней
То тиною, то звездами, то вишней
Так сладко пахнет, что хоть волком вой!
Безудержная в ревности своей,
Я слабовольна и нетерпелива...
А жизнь благоуханней, чем крапива,
И жжет сильней, и старится скорей.
Во сне, во сне гляжу издалека,
Как человек, которому за сорок,
Желая заглушить тоску и морок,
Ладонью грубой ловит светляка.
Он тоже видит спозаранку сон,
Где без дороги мы плутаем оба...
Какое счастье, что любовь -- чащоба.
Чащоба, а не стриженый газон!
***
Ревностью испепеляет мать
Ту, за которой стоит чужбина.
Я твоего не присвою сына (
И не подумаю отнимать.
Здесь у трагедии - жест игры:
Песен и сказок полна корзина...
Я твоего не похищу сына (
Я постою с ним возле Куры.
Здесь у трагедии - вид кинто:
Крепко упрятана сердцевина.
...Лучшего
я разглядела
сына:
Сванская шапочка, и пальто
Настежь, и грубые башмаки.
Э т о г о не засосет трясина.
Я твоего полюбила сына
Всем географиям вопреки.
Не разменять ни ему, ни мне
Золота родины, речи, клана.
...Как над Курою стемнело рано (
Словно задернули свет в окне!
***
Я не замечала бы,
Если бы не ты,
Робкие, как жалобы,
Первые цветы.
Я не знаю, скоро ли
Встреча суждена, (
Но со мною в сговоре
Ранняя весна.
Льет она сияние,
Боли не тая,
Северная, ранняя,
Горькая моя...
***
Любовь - не хлеб, а воздух.
И в общую тетрадь
Чудовищ длиннохвостых
Не надо рисовать!
...Не теплая краюха,
А мартовский мороз,
Где лишь свободой духа
Решается вопрос;
Где и метет, и тает,
Где,
лунку продыша,
Над озером летает
Смятенная душа.
***
Когда ты вернешься ко мне (
Измученный, не на коне,
С глубокой морщиной на лбу,
Упрека не кину. Табу!
Я медленно дверь отворю.
Я изображу госпожу.
"Где душу носило твою
И с кем пировал?" - не спрошу.
Я вперюсь, ослепнув от слез,
В узор на старинном ковре,
Где бабочки ловят стрекоз...
- Когда ты вернешься ко мне?
***
Те, у кого душа холопья,
Лишь за развязку любят сказки.
А ты... Ты смотришь исподлобья
На синие сырые хлопья
Узорчатой домашней вязки
И вздрагиваешь, как от ласки.
Ты, мой небыстрый кахетинец,
На этот снегопад тяжелый
Глядишь, как мальчик на гостинец...
О мир рассудочный и квелый,
Кому нужны твои указки,
Твоя бескрылая опека?
Я лишь любовь считаю школой,
Где учатся на человека!
***
Как руки мои постарели!
А мало месили-стирали,
И землю не рыли в апреле,
И нет бы играть на рояле...
А все-таки вот - постарели.
Я выйду на свет из подъезда,
Где темные грозди лиловы,
И школьники большеголовы,
И нет неуместному места...
Но я постою у подъезда.
Такая - в растерзанном шарфе!
(А нет бы - на скрипке, на арфе...)
Бог,
выпимши,
лепит ошибки.
А вышло: ни тяпки, ни скрипки...
- Спасибо вам всем за улыбки!
МОЯ ЗВЕЗДА
Огромный рот, глаза навыкате (
Плутов и оборотней рать.
Вы мне, пожалуйста, не тыкайте.
Не трогайте мою тетрадь!
Звезда над городскими крышами,
Сверкающая напролом,
Мне запретила с нуворишами
Работать за одним столом.
Ее наказ:
"Твори свободная.
По слуху ноты подбирай.
Ведь музыка не папка нотная,
А горе, и гроза, и грай.
Ложь лестная, а правда резкая.
Но ты должна прийти в себя,
Дешевым превосходством брезгуя,
Чужие будни полюбя.
Терпи. Подробности выслушивай.
Меси обыденную грязь.
Не более чем веткой грушевой
Существование укрась.
И, вдаль шагая непролазными
Пространствами, взрывая тишь,
Перед нечистыми соблазнами,
