Лариса Миллер - Накануне не знаю чего

В любую минуту тебя окликаю,
К тебе тороплюсь и к тебе приникаю.
В любую минуту и в точке любой
Живу, потому что я рядом с тобой.
И знать не хочу, как бывает иначе,
Как кто-то от горя заходится в плаче.
Позволь же мне чёрную эту дыру
Не видеть, а то я от страха умру.

Я больше не буду. Я вам обещаю.
Отныне я плакать себе запрещаю,
И всякую радость слезами гасить,
И речи печальные произносить
В краю, где просвет и без этого редок.
Позвольте, я только вздохну напоследок.

Где-то там чернеет точка.
А пока... пока отсрочка.
Я живу и не спешу.
Свежим воздухом дышу.
Тихо радуюсь погоде,
И живу, и даже вроде
Верю, что в дали вон той
Точка станет запятой.

– Как дела? – меня спросили.
Говорю: – Траву скосили.
Август яблок надарил.
Сын варенья наварил.
Ароматнее варенья
Мир не знал со дня творенья.

Пойдём помедленней, прошу.
Я хлеб синичкам накрошу,
Коснусь травы, лучом согретой.
Куда спешить из жизни этой?
Другая будет или нет?
Так хорошо, что яркий свет
Пробился сквозь густые ели,
Которые слегка скрипели.

Что нас ждёт? Нас ждёт корыто,
То, которое разбито.
Что ещё? Да ничего,
Ничего, опричь него.

Очевидно, тем, как жили,
Ничего не заслужили.
И у рыбки золотой
Оказался нрав крутой.

Какой там смертный час, и что такое нети?
Как можно без меня прожить на белом свете?
Без чаяний моих, без моего смятенья,
Без горестей моих, и снов моих, и бденья?
И будут ли сиять в лесу осеннем краски
Без вздоха моего, и слов моих, и ласки?

Ко мне относятся нестрого:
Дарован дом, дана дорога —
Земное золотое дно, —
Да мало ли что мне дано?
И мне никто не угрожает,
Меня заботой окружают,
И нежный шёпот всё слышней,
А мне чем дальше, тем страшней.

Мученик ты, мученик, бедное дитя,
Жить не получается весело, шутя.
Вечные усилия, вечные труды,
Вечное предчувствие боли и беды.
Неужели, мученик, это твой удел?
Неужели этого сам Господь хотел?

У нас билет на два лица.
Мы будем вместе до конца
И даже после будем вместе
В каком-то непонятном месте.
За самым краем бытия
Мы будем вместе – ты и я.

Ничего не поделаешь. Надо прощаться,
Потому что назад не дано возвращаться.
Надо с летом прощаться, что скоро пройдёт,
И с листом пожелтевшим, чей краток полёт,
И с огнём заревым за рекой и за пашней,
Со вчерашним тобой и с собою вчерашней.

Землю снова осветили
И слегка позолотили.
Осветив земное дно,
Осветили заодно
И меня. А я и рада.
Только это мне и надо,
Чтобы много дней и лет
Появлялась я на свет.

Жизнь моя, порази новизной.
Стань воздушной, прозрачной, сквозной.
Порази неожиданной лаской
И доселе невиданной краской,
Сотвори из другого ребра,
Дай мне крылышки из серебра
И, прошу, не давай мне смириться
С тем, что я не дитя и не птица.

И звучит моя музыка только в миноре,
Потому что печальны вечерние зори,
Потому что их очень немного осталось,
И тетрадь моя нотная перелисталась,
И на чёрных линейках сплошные бемоли,
И всё время сжимается сердце от боли,
Но всегда продлеваю мгновенье заката
Драгоценным спасительным знаком фермата.

А другим какое дело,
Что измучен, наболело,
Что подавлен, что устал,
Что вторую ночь не спал.

И другой чернее тучи.
Жизнь его – провалы, кручи.
Он и сам стонал в ночи.
Так что лучше помолчи.

А я бы ещё подышала.
Ведь я никому не мешала.
Покорна была и тиха,
Как тихая эта ольха.

А я бы ещё побродила,
В осенние дни угодила
Туда, где бушует огонь,
Где искры летят на ладонь.

Да можно ли жизнь постигать на бегу?
Цветные фигурки на белом снегу.
И надо замешкаться, остановиться,
Чтоб видеть, как снега сверкает крупица
На средневековом голландском холсте.
Две тёмные птицы на снежном кусте,
А солнечный луч осторожен и тонок.
Поближе старик, а подальше ребёнок,
И что-то творится на самом краю.
Вглядись, будто жизнь постигаешь свою.

Из всех картин люблю одно
Не начатое полотно,
Не сотворенное покуда,
А лишь замысленное чудо.
И не пейзаж, и не портрет,
А лишь готовый вспыхнуть свет.
Не штрих, не контур – озаренье,
Душевный жар, канун творенья.

Одно мгновение до счастья —
Его руки, его запястья,
Ладони той, что горяча.
Как жил ты, дни свои влача?
Одно мгновение до чуда.
А позади такая груда
Дней. А до счастья – вот оно —
Всегда мгновение одно.

Там девочка с быком играет,
И там никто не умирает.
Там в люльке вечное дитя
Смеётся, личиком светя.
Там долгий день ещё не прожит,
И время тронуть их не может
И облетает стороной
Всех населивших рай земной.

Вроде столько затевалось,
И куда всё подевалось?
Ничего я не хочу,
Всё молчу, молчу, молчу
В отдалении маячит
Роща та, что тихо плачет.
Слёзы светлые её —
Утешение моё.

А сердце для радости, честное слово.
Не надо со мной обращаться сурово,
А надо любить и тетёшкать меня.
Так будем же счастливы с этого дня.

Ведь сердце для радости, нежности, ласки.
Давайте попробуем жить без опаски,
Как будто бы есть кому нас опекать
И нас успокаивать, нам потакать.

Я идти не хочу, упираюсь
И за ствол уцепиться стараюсь.
Не пойму я, зачем мне идти,
Сокращая остаток пути.
Хорошо бы и осень сырая
Шла то мешкая, то замирая.

Ты что-нибудь понял? И я ничего.
А может, мы просто немного того.
И нету на самом-то деле
Ни ясного смысла, ни цели.
А может, и нечего здесь понимать,
Пустыми вопросами всех донимать,
А надо по кругу, по кругу
Идти, помогая друг другу.

Я не знаю, чему этот свет приписать.
Снежным хлопьям, способным вот так зависать,
Или инею, или свеченью небес,
Или вовсе не нужно всех этих словес:
Не от снега, что падает, мир серебря,
Не от неба лучистого. Свет – от тебя.

Когда идёт счастливый снег,
Останови привычный бег.
Пусть белый снег тебя коснётся.
Никто, конечно, не спасётся,
Но станет всё-таки светлей
И хоть немного веселей
Жить в детском ожиданье чуда
И даже уходить отсюда.

Врача вызывали? И зря вызывали.
Врачи и лекарства помогут едва ли.
Душа, говорите, всё время болит?
Кто душу бессмертную вам удалит
И новую вдунет, вмонтирует, вложит?
Терпите такую. Никто не поможет.
А впрочем, целительны и хороши
Все средства, щадящие область души.

К нам привыкли. Мы здесь примелькались
И на имя своё откликались.
Да и мы здесь привыкли давно.
Как ни мучают нас, всё равно
Уходить ни малейшей охоты.
Так и будем до смертной икоты
Эту грешную землю топтать
И пустые надежды питать.

Ненастный день. Туман и сырость.
И всё же это Божья милость,
Что новый день – он тоже мой,
И мне позволено самой
Огромным днём распорядиться.
Проснуться утром, как родиться,
Как первый раз увидеть свет.
Ценней подарка в мире нет.

И ангел в жилище моём поселился
И всем, чем он полон, со мной поделился,
И я шевельнуться боюсь рядом с ним,
Чтоб не был он мной ненароком тесним.
И перышко с ангельских крыльев упало,
И мне хоть чуть-чуть белизны перепало.