Антология - Поэзия Африки

Заря наступает, и вот
Пейзаж, нарисованный кровью,
Передо мною встает.

Но голос поет и поет,
Поет и летит над холмами
В край ссылки, печали, невзгод.

Вокруг только ветер и лед,
И буря смертельна. Но голос
Поет, что не вечно изгнанье,

Что мята опять расцветет,
И пальма плоды принесет,
И кончатся наши страданья…

О девушка с сердцем печальным,
Поешь ты в кровавую зиму
О том, что весна расцветет.

Слово надежды ко мне прилетело
Издалека… Мне слышится песня,
Которая сумрак ночной разгоняет
И заставляет забыть про усталость.
Забыть о беде и глазах исступленья.

О мирная песня, о добрая песня!
Биение сердца, в котором терпенье.
Не может иссякнуть…
Вокруг меня сумрак, а в сумраке этом
Передо мною горит огонек.

Гори же, не меркни,
И ветра не бойся,
И ночи не бойся,
Ты утра дождешься,
И солнце взойдет!

Вечерние ветры,
О ветры глухие!
Вернитесь в края,
Что сюда вас послали,
Скажите им:
Это весна наступает
И ясные дни
За собою ведет.

Дни меда и света,
Пшеницы и света,
И хлеба для всех,
И счастья для всех.

В небе Большая Медведица мчится
К центру туманности мутно-кровавой,
Мчит, обеспамятев, россыпью медной,

Схожая обликом с птицею певчей,
С птицей, охваченной яростным ливнем
И охраняющей дерево детства.

А минотавра надорванный голос
С давних времен заглушает стенанье
Города вымершего и глухого.

Неподвижных ног безмолвье,
Тишина кустов терновых
И обвивших шею рук.

С голодом моя подруга
Борется неистребимым,
Веки сомкнуты, поет.

Снова снег. Звезда убила
Свет своей горящей плоти,
Стала пеплом. В пепле всё!

Слышу крик и вижу губы,
Ни бледны они, ни алы.
Спит сирена вся в крови.

Ладонь большая сердца
Раскрыта в этот мир
Огней, лучей, животных,
Она черна, дрожит.

Выходит прямо к солнцу
Окно из детских дней,
Пылающие степи
Преследуют его.

Вода, ты здесь бессильна,
Иссохнув, стала ты
Лишь нитью мутно-алой,
Воздушная вода.

Обжигает сады
Блеклый дождь, он уснул,
Как павлин. В эту пору?

Бесконечный терновник
Тело рвет до костей,
Волки рвут наши руки.

Рот открыт. В эту пору?
К сердцу черные воды
Неустанно бегут.

Для того чтоб услышать
Крови лиственный шелест
На вершине холма.

Звезда, поющая в ушах вселенной,
Мерцающая тускло и мертво,
Приходит землю рыть, когда я сплю.

Когда-то женщина с лицом бескровным,
Подобная полипу на груди,
Сидела, бледная, у врат страны.

Ее тоска ладони простирала;
В глухой степи слепой ребенок плакал,
Сон беспокойный тела моего.

Дождь. Шумный порт. Зачем я шел сюда?
Стоять, глазеть на белые суда?

От шумных толп все серо на причале.

В дыму повисло солнце над толпой.
Тебе завыть бы впору. Что с тобой?

Корабль отчалил, отплывает в дали.

Вокруг зима, и всё как страшный сон,
Бордо водой и скукой окружен.

Где успокоишь ты свои печали?

В пространстве дождь во всю бушует мочь,
Лишь полдень миновал, и сразу — ночь.

Где ты найдешь приют, в каком квартале?

В кино? А может, в баре на углу?
Там голоса, там пьют, там свет сквозь мглу.

А на твои слова здесь наплевали!

Если бы ты
Эдельвейсом была,
Я залез бы на горную кручу,
Чтобы тебя сорвать.

Если бы ты
Была растеньем морским,
Погрузился бы я
В зеленую бездну,
Чтобы тебя
Со дна морского достать.

Если бы ты
Звонкоголосою птицей была,
Я пошел бы в глухие леса,
Чтобы услышать тебя.

Если бы ты
Звездою была,
Я бы все ночи не спал,
Чтобы только смотреть на тебя,
Свобода!

Палачу
По душе темнота.
Убийца
Света дневного боится.

Человеку выбрили голову
И повели к эшафоту.
Должно быть,
Он улыбнулся,
Увидев хмурые лица
Чиновников.
Им надлежало
Придать законную силу
Убийству.

Ночь была,
И накрапывал дождь.

Палач торопился,
Боясь простудиться.

Чиновники,
Раскрыв свои черные зонтики,
Топтались на месте:
«Какая медлительность!
Надо кончать это дело…»

Он
Поглядел на них
И улыбнулся.
«Боятся, — подумал он, —
Все здесь боятся
Простуды».

Сейчас
Они домой возвратятся
И снова будут вдыхать
Запах еще не остывших простынь.
А он
Будет спать
На жесткой постели,
От которой пахнет дождем.

Наша кровь
Опять
Обретает корни.

Казалось,
Мы всё забыли,
Но земля наша,
Впавшая в детство,
Снова прежним клокочет огнем.

Даже расстрелянный,
Человек ногтями впивается в землю,
Даже расстрелянный,
Он старается землю
На себя натянуть,
Как одеяло, —
Скоро живым
Не останется места для сна.
А под одеялом земли,
В глубоких, как звезды, могилах,
Мертвецы, с пробитым сердцем в зубах,
Крепко держатся за корни деревьев,
Мертвецы
Выдыхают своими пробитыми легкими
Землю —
Это она
Раскаленною пылью
Вливается в горло живым.

Это убитые предки
Бьют по памяти нашей
Раскаленными
Красными
Ядрами.

Линия фронта.
Притаились мортиры:
Ждут сытного завтрака,
Обильного обеда…

Какой огонь
Озарил эти лица
С их беспощадной верой в победу?

В этом огне —
Секрет всех жертв принесенных,
Он бушует повсюду —
И вдруг возникают отряды крестьян,
У которых украли землю.
Он бушует повсюду —
И навстречу отряду
Выходит старик из руин
И отдает последнее, что у него сохранилось.

В эту ночь перед боем
Люди пляшут при свете огня.
Близится утро…

Позабудь лохмотья свои,
Усталое тело,
Натертые ноги,
Лишенья, —
Сделай так,
Чтобы руки народа
Еще сжимали оружье
При свете костров,
Разведенных в земле.