Иннокентий Анненский - Лаодамия

Два-три часа даны ему, и должен
Ударами я возвещать их… Срок
Положен для свиданья.

О бессмертный!
Коли тебя спросить я смею, царь
Останется?

Нет, женщина.

Куда же
Ты поведешь его теперь? Для ран
Покой и врач нужны, а не далекий
И трудный путь.

Он будет дома. Есть
Покойный дом у Иолая. Солнца
В том крае нет, там сумерки царят…

Ты мертвого привел?

Да, царь уж умер…

Увы! Увы! Оплаканный, прими
Еще слезу, и тайную опять!
В хоре начинаются вопли.

Нет, женщины, не плачьте.
Этим смертным
Отрадный дан обман, и три часа
Царь вымолил себе у полунощных
Властителей. Пусть сердце усладит
Лобзанием бесплодным он. И слезы
На бледные ланиты упадут,
Но брака не тревожьте…

Первый час!..

О Майи сын, должна ль узнать царица,
Что гость ее уж умер или ей
Оставишь ты хоть луч надежды, Гермий?

Она должна узнать всю правду…

Кто ж,
Кто скажет ей? Ты сердце разрываешь…
Не пережить ей этого, Гермес…

О женщина, что значат ваши слезы
Пред муками богов? Слыхала ль ты
Когда о Прометее? Поколенья
Сменялись тридцать раз — и в тридцать раз,
Чем тридцать больше, роща риз зеленых
Переменить успела, а титан
Прикованный висел, и коршун печень
Выклеивал ему, но что ни день,
Она для клюва кровью набухала…
А Иксион бессмертный?.. А Сизиф?..
А Тантал?.. все они еще страдают…
Увы, жена… Я видел столько мук,
Что жалости не стало б места в сердце.
Утешится вдова или умрет,
Что значит лист — опавший иль на ветке
До времени живой, дрожащий лист?

О, жребий твой невесел, бог… Ты мертвых
Пасешь, Гермес… Так говорят у нас.

Да, женщина, и стадо мертвых грустно…
И если в нем есть сын и мать, не дам
Я матери обнять ее ребенка,
И сын ее испуганно бежит…
Но мертвые послушны в общем… Любят
Они покой… воспоминанья им
Приятней разговора…

Ужас! Ужас!

Но все сама узнаешь ты, когда
Коснется трость тебя златая…

Ужас!

Ты хочешь вновь стучать… Неужто час
Еще прошел, Гермес?

Для них минутой
Свиданья час проходит — все равно…

О бог, ужель страданья наши точно
Для вас игра?
А жертвы? А мольбы?

Они нужны, но вам… Свободны боги,
И этот мир, о женщины, для нас
Раскрытая страница книги, только…

Живете ж вы, небесные, тогда,
О Гермий, чем? Пирами и любовью?

О нет! Пиры нам скучны, как и вам,
Иль тем из вас, кто мудр, а пир Эрота
Нас тешит очень редко…
На пиру
За свитком мы. Нам интересен пестрый
И шумный мир. Он ноты нам дает
Для музыки и краски для картины:
В нем атомы второго бытия…
И каждый миг, и каждый камень в поле,
И каждая угасшая душа,
Когда свою она мне шепчет повесть,
Мне расширяет мир… И вечно нов
Бессмертному он будет…
А потом,
Когда веков минует тьма и стану
Я мраморным и позабытым богом,
Не пощажен дождями, где-нибудь
На севере, у варваров, в аллее
Запущенной и темной, иногда
В ночную белую или июльский полдень,
Сон отряхнув с померкших глаз, цветку
Я улыбнусь или влюбленной деве,
Иль вдохновлю поэта красотой
Задумчивой забвенья…

Но пора…
И третий час прошел… Довольно, дети…

О, горький вид… Скорее приходи,
Ужасная минута… За тобою
Другие легче будут… Как он бледен…
А у нее пылают щеки… О,
Филейского ужасный дома жребий!
Ее глаза блистают… ты, обман
Божественный! ты, брак холодно-лунный!

Тебя война зовет, властитель мой?

Бессмертные зовут меня.

Но утра
Ты, может быть, дождешься… До зари
Недалеко уж… Сном не освежился
Ты, Иолай… А холодно. И путь
Далек, и камни на дороге горной
Сливаются с туманом…

Плащ и шлем!

Мне тяжела разлука… но простимся
Скорей… Луна бледнеет, и восток
Уж побелеть готов…

Твой голос глуше,
Чем был… Боюсь — не выдержишь пути.

Царь, торопись — последние минуты…

О Майи сын, пощады! Если мать
Ты нежную любил… Я грудью Майи
Тебя, о бог, молю… Оставь царя
Со мною… Он так слаб и бледен, рана
Его горит… и стынет кровь от мук.

О женщина!.. Ты просишь не о том,
Что могут дать тебе Кронид и Гермий.

Не может дать Кронид… Кого ж тогда
Мне умолять?

Неумолимы двери
Аидовы, царица…

Говоришь
В насмешку ты или шутя, крылатый?

О нет, жена, — нет силы воротить
Умершего сиянью солнца.

Ты говоришь, он умер?

Умер?
И давно…

Ты не мертвец?.. О, отчего не хочешь
К моей груди прижаться? И колен
Мне не даешь своих коснуться… Губы
Твои без слов шевелятся. Скользишь
Ты по земле, как тень… Ты мертвый… точно?
Тебе, о царь, и больше никому
Я не поверю…

Собери дыханье
Последнее… Как ты убит и точно ль
Засыпан ты землею?

Да… землей…

О, если так мучительно… Не надо.
Я буду на тебя глядеть… Глаза
Тобою я насыщу… Нет, насытить
Нельзя тобою глаз… Когда ж опять
Увидимся… Придешь ты?