Джордж Байрон - Гяур
На миг на стременах привстал,
На миг… Но что в ночной дали
За рощей молодых олив
Он видит? Месяц над холмом,
Дрожит в мечетях слабый свет
И эхо разбудил мушкет,
Как будто отдаленный гром.
То знак усердья мусульман,
В ту ночь окончен Рамазан,
В ту ночь — Байрама первый час,
В ту ночь… Но кто же ты, что с глаз
Исчез? Ты, с огненным челом?
Что в празднике тебе чужом?
То скрыться хочешь ты, то вдруг
Тревожно напрягаешь слух.
Он замер, и в его чертах
Сменился ненавистью страх;
То был не мимолётный гнев,
Что вмиг румянцем заалев,
Остынет — Нет, он побледнел, -
Стал как могильный мрамор бел,
Чья мертвенная белизна
Во мраке ночи так страшна.
В седле недвижно он сидел,
Ужасный взор остекленел…
Кому-то он грозит сквозь ночь…
Вернуться, или мчаться прочь?.
Вдруг, сдержанный его рукой
Нетерпеливый вороной
Заржал и зазвенел уздой.
Так в сон, неудержим и дик
Врывается совиный крик.
Но вот коня пришпорил он —
Прочь, прочь, как бурею взметён,
Как в небо брошенный джерид
Скакун испуганный летит.
И вот уж берег не дрожит
От цокота его копыт,
И гордый шлем во тьме пропал
За черною громадой скал.
Одно мгновенье он стоял,
На миг один коня сдержал
И вновь — как призраком гоним.
Но в этот краткий миг над ним
Кружили бури прежних дней,
Злодейства, горя и страстей,
Страх, ненависть любовь и злость —
Всё в каплю времени слилось,
И небывалою грозой
Прошло над этой головой.
О, краткий миг! Он как река,
Как долгих, мрачных лет река,
Ничтожный миг в томах времен
Для мысли — словно вечность он
Для беспредельной мысли той,
Что горе — в совести больной,
И что навеки лишено
Названья и надежд оно.
Гяур исчез… Иль навсегда?
Нет горек будет час, когда
Вернётся он. Но жребий пал,
Гассану рок его послал,
И он придёт, чтоб, наконец
В гробницу превратить дворец.
Он как самум, как вихрь, что вдруг
Уничтожает всё вокруг,
И даже тёмный кипарис
Иссушенные ветви вниз
Склонит. Да, сей последний страж могил
Иссохнет, и во прах падёт без сил.
Коней в конюшне нет давно.
Дворец пустой. Кругом темно.
Ни слуг в чертогах, ни рабов.
И тонкий пепельный покров
На стенах медленно растёт.
То сеть свою паук плетёт.
В гареме нетопырь живёт,
А лестница и узкий ход
Под башнею сторожевой
Давно захвачены совой.
В саду фонтан зарос травой,
И воет одинокий пёс над ним,
Жестокой жаждою и голодом томим.
Какой отрадой был для глаз
Фонтан, когда в полдневный час,
Над истомлённою землёй
Сверкал серебряной росой,
Когда прохладу нёс в сады
Полёт кружившейся воды!
А ночью, звёздной голубой,
Играл светящейся волной,
Звучал мелодией ночной…
Нередко видеть мог фонтан,
Как в детстве здесь играл Гассан,
И засыпал в тени ветвей
Под песню матери своей…
Шли годы, и шумел фонтан,
И слушал юношей Гассан,
Как песня девы молодой
Лилась, журчала в лад с водой.
И вот навек умолк фонтан.
Не будет в старости Гассан
Тут отдыхать под пенье вод,
Когда вечерний час придёт.
Нет, не журчать фонтану вновь:
Ведь пролита на землю кровь,
Что грела сердце в нём…Года
Пройдут, но больше никогда
Тут речи не звучать людской
Любовью, радостью, тоской…
С тех пор, как женской скорби крик
Пронёсся, жалобен и дик,
Тут воцарилась тишина.
И только стучит калитка одна…
Стучит, но кто её запрёт
В часы осенних непогод?
И как в песках, где жизни нет,
Найти отрадно чей-то след,
Найти отрадно чей-то след,
Так здесь — хоть голос услыхать,
И то уж можно бы сказать:
Одна душа живая есть,
Бзлюдье легче перенесть!"
Ещё блистает красотой
Чертог забытый и пустой,
И своды пышного дворца
Обрушились на до конца,
Но мрак сгустился у ворот,…,
Факир сюда уж не зайдет,
Минует дервиш этот дом
Кто странника накормит в нем?
И путник, подойдя к дверям,
Уже не скажет свой "салам",
Богатство, Бедность — всё пройдет,
Не задержавшись у ворот,
Приветливость, что тут жила,
С Гассаном вместе умерла,
Гостеприимный кров его
Не приютит уж никого,
С тех пор, как неверного острым клинком
Высокий тюрбан был разрублен на нем.
Вдали раздался шум шагов,
Но не расслышать голосов.
Всё ближе….Вижу я тюрбан,
В богатых ножнах ятаган,
И как эмир, в зеленый шелк
Одет был тот, кто первым шел.
— Ты кто такой?
— Плох твой салам:
Я — мусульманин, видишь сам!
— Но человек ты не простой,
И, видно с ношей дорогой,
Ты с ней так бережно идешь,
Так осторожен ты, ну, что ж,
Садитесь в лодку, я готов
Плыть хоть до самых островов.
— Ты прав, твой челн скользит легко,
Безмолвный берег далеко,
Не нужно паруса, веслом
Работай. . Скоро приплывем.
Правь к этим скалам, что стеной
Стоят над темной глубиной.
Ты смелый, кажется, моряк. .
Доплыли быстро мы. Но так
Бы долог путь, ручаюсь я,
Для той, кто………. …..
…………………………………………………………………………………..
Угрюмый всплеск, и в глубину
Вдруг что-то, зарябив волну,
Скользнуло… Показалось мне,
Что там, немного в стороже,
Как будто двигалось о н о…
Нет, только лунное пятно
Скользило, обманув меня,
В волне дробясь и взгляд маня.
Все дальше, дальше… И в волнах
Исчезло, тая на глазах.
И только духи глубины
Об этих тайнах знать должны,
Но в гроты спрятавшись на дне,
Их не откроют и волне!
…………………………………..
Когда среди цветов кружится
Весны восточная царица,
Порхая в солнечных лучах —
Пурпурных крыльев каждый взмах
Ребенка манит за собой
На луг Кашмира голубой.
И от цветка к цветку за ней
Бежит он, все быстрей, быстрей,
А что поймает? ничего!
Лишь слезы на глазах его!
Вот так же красоты полет
Ребенка взрослого влечет:
Погоня радости полна —
Слезами кончится она.
А если и поймал, так что ж?
Ты только горе принесешь,
Одни страданья дашь ты ей:
Каприз мужчин — игра детей!
Живой игрушке все равно
В руках увянуть суждено.
К ней только прикоснись рукой-
Угаснет блеск ее живой,
Тогда отпустишь: не нужна!
Но больше не взлетит она,
Крыло висит, разбита грудь…
Где бедной жертве отдохнуть?
Как сможет бабочка опять
С тюльпана на жасмин порхать?
И как вернётся красота
К той, чья душа уже пуста?
Нет, бабочек веселый рой
Кружить не станет над сестрой,
Ко всем красавица добра,
И только падшая сестра
Пусть милосердия не ждет:
Подруга, не взглянув, пройдет:
Из всех грехов простить трудней
Тот, что случиться мог и с ней!
……………………………………………..
Когда рассудок удручен
Преступной горестью страстей,
Он корчится, как скорпион,
Что извиваясь, окружен
Кольцом огня со всех сторон,
И в ярости своей
Один исход находит он:
Им яд смертельный сохранен.
И прежде, чем в огне сгорит
Он жало в мозг себе вонзит!
Так входит в душу мрачный сон,
И разум, словно скорпион
В кольце стихии огневой,
Забыт и небом и землей:
Там нет надежд, здесь нет зари,
Огонь кругом и смерть внутри.
…………………………………….
Гассан покинул свой гарем.
Он ходит сумрачен и нем,
Красавиц не ласкает он,
Гассан охотой увлечен
И день и ночь. Но отчего
Ничто не радует его?
Иным он был, когда Лейла
В серале у него жила…
А где Лейла? Спросить о том
Никто бы не посмел при нем,
Но о ее побега слух
По городу разнесся вдруг.
В ту ночь кончался Рамазан,
В ту ночь на радость мусульман
Зажгли во всех мечетях свет,
Светился каждый минарет,
На весь Восток, по всем краям
Клич несся: "наступил Байрам!"
Наутро гневом обуян
Купальни обыскал Гассан —
Лейла исчезла! Говорят —
Надевши пажеский наряд
Она с Гяуром на коне
Умчавшись, скрылась в той стране,
Где и не чтим и не силен
Пророка истинный закон —
(Гассан не мог не замечать
Что с ней… Но предпочёл смолчать:
Коварства он не ожидал,
