Николай Гумилев - Том 1. Стихотворения

Есть темный лес в стране моей;
В него входил я не однажды,
Измучен яростью лучей,
Искать спасения от жажды.

Там ключ бежит из недр скалы
С глубокой льдистою водою,
Но Горный Дух из влажной мглы
Глядит, как ворон пред бедою.

Он говорит: «Ты позабыл
Закон: отсюда не уходят!»
И каждый раз я уходил
Блуждать в лугах, как звери бродят.

И все же помнил путь назад
Из вольной степи в лес дремучий…
О, если бы я был крылат,
Как тот орел, что пьет из тучи!

Собиратели кувшинок,
Мы отправились опять
Поблуждать среди тропинок,
Над рекою помечтать.

Оля правила. Ленивый,
Был нежданно резв Силач,
На Голубке торопливой
Поспевал я только вскачь.

И со мной, хоть осторожно,
Оля ласкова была,
С шарабана это можно,
Но не так легко с седла.

Ты не знаешь сказанья о деве Лилит,
С кем был счастлив в раю первозданном Адам,
Но ты все ж из немногих, чье сердце болит
По душе окрыленной и вольным садам.

Ты об Еве слыхала, конечно, не раз,
О праматери Еве, хранящей очаг,
Но с какой-то тревогой… И этот рассказ
Для тебя был смешное безумье и мрак.

У Лилит — недоступных созвездий венец,
В ее странах алмазные солнца цветут;
А у Евы — и дети, и стадо овец,
В огороде картофель, и в доме уют.

Ты еще не узнала себя самое.
Ева ты иль Лилит? О, когда он придет,
Тот, кто робкое, жадное сердце твое
Без дорог унесет в зачарованный грот?

Он умеет блуждать под уступами гор
И умеет спускаться на дно пропастей,
Не цветок его сердце, оно — метеор,
И в душе его звездно от дум и страстей.

Если надо, он царство тебе покорит,
Если надо, пойдет с воровскою сумой,
Но всегда и повсюду — от Евы Лилит
Он тебя сохранит от тебя же самой.

Я — танцовщица с древнего Нила,
Мне — плясать на песке раскаленном,
О, зачем я тебя полюбила,
А тебя не видала влюбленным.

Вечер близок, свивается парус,
В пряном запахе мирры и нарда
Я вплела в мои косы стеклярус
И склонилась на мех леопарда.

Но, как волны безмолвного Нила,
Все ты бродишь холодным и сонным…
О, зачем я тебя полюбила,
А тебя не видала влюбленным.

Вы, что поплывете
К Острову Любви,
Я для вас в заботе,
Вам стихи мои.

— От Европы ль умной,
Джентльмена снов;
Африки ль безумной,
Страстной, но без слов;

Иль от двух Америк,
Знавших в жизни толк;
Азии ль, где берег —
Золото и шелк;

Азии, иль дате
От лесов густых
Девственных Австралии,
Диких и простых;

— Все вы в лад ударьте
Веслами струи,
Следуя по карте
К Острову Любви.

Вот и челн ваш гений
К берегу прибил,
Где соображений
Встретите вы ил.

Вы едва на сушу —
Книга встретит вас
И расскажет душу
В триста первый раз.

Чтоб пройти Болота
Скучной болтовни,
Вам нужна работа,
Нужны дни и дни.

Скромности пустыня. —
Место палачу! —
Все твердит богиня,
Как лягушка в тине:
 «Нет» и «не хочу».

Но Стыдливость чащей
Успокоит вас,
Вам звучит все слаще:
 «Милый, не сейчас!»

Озеро Томлений —
Счастье и богам:
Все открыты тени
Взорам и губам.

Но на Остров Неги,
Тот, что впереди,
Дерзкие набеги
Не производи!

Берегись истерик,
Серной кислоты,
Если у Америк
Не скитался ты.

Если ж знаешь цену
Ты любви своей —
Эросу в замену
Выйдет Гименей.

Пальмы, три слона и два жирафа,
Страус, носорог и леопард: —
Дальняя, загадочная Каффа,
Я опять, опять твой гость и бард!

Пусть же та, что в голубой одежде,
Строгая, уходит на закат!
Пусть не оборотится назад!
Светлый рай, ты будешь ждать, как прежде.

Ты, лукавый ангел Оли,
Стань серьезней, стань умней!
Пусть Амур девичьей воли,
Кроткий, скромный и неслышный,
Отойдет. А Гименей
Выйдет, радостный и пышный,
С ним дары: цветущий хмель
Да колечко золотое,
Выезд, дом и все такое,
И в грядущем колыбель.

Не четыре! О нет, не четыре!
Две и две, и «мгновенье лови», —
Так всегда совершается в мире,
В этом мире веселой любви.

Но не всем вечеровая чара
И любовью рождаемый стих!
Пусть скакала передняя пара,
Говорила она о других,

О чужом… и, словами играя,
Так ненужно была весела…
Тихо ехала пара вторая,
Но, наверно, счастливей была.

Было поздно; ночные дриады
Танцевали средь дымных равнин,
И терялись смущенные взгляды
В темноте неизвестных лощин.

Проезжали какие-то реки.
Впереди говорились слова,
Сзади клялись быть верным навеки,
Поцелуй доносился едва.

Только поздно, у самого дома
(Словно кто-то воскликнул: «Не жди!»),
Захватила передних истома,
Что весь вечер цвела позади.

Захотело сказаться без смеха
Слово жизни святой и большой,
Но сказалось, как слабое эхо,
Повторенное чуткой душой.

И в чаду не страстей, а угара
Повторить его было невмочь. —
Видно, выпила задняя пара
Все мечтанья любви в эту ночь.

Огромный мир открыт и манит,
Бьет конь копытом, я готов,
Я знаю, сердце не устанет
Следить за бегом облаков.
Но вслед бежит воспоминанье,
И странно выстраданный стих,
И недопетое признанье
Последних радостей моих.
Рвись, конь, но помни, что печали
От века гнать не уставали
Свободных… гонят и досель,
Тогда поможет нам едва ли
И звонкая моя свирель.

Я до сих пор не позабыл
Цветов в задумчивом раю,
Песнь ангелов и блеск их крыл,
Ее, избранницу мою.

Стоит ее хрустальный гроб
В стране, откуда я ушел,
Но так же нежен гордый лоб,
Уста — цветы, что манят пчел.

Я их слезами окроплю
(Щадить не буду я свое),
И станет розой темный плющ,
Обвив, воскресшую, ее.

Хиромант, большой бездельник,
Поздно вечером в Сочельник
Мне предсказывал: «Заметь:
Будут долгие недели
Виться белые метели,
Льды прозрачные синеть.

Но ты снегу улыбнешься,
Ты на льду не поскользнешься,
Принесут тебе письмо
С надушенного подкладкой,
И на нем сияет сладкий,
Милый штемпель — „Сан-Ремо!“»

Зимнее стало как сон,
Вот отступает все дале.
Летний же начат сезон
Олиным salto-mortale.

Время и гроз и дождей,
Только мы назло погоде
Все не бросаем вожжей,
Не выпускаем поводий.

Мчится степенный Силач
Рядом с Колиброю рьяной,
Да и Красавчик, хоть вскачь,
Всюду поспеет за Дианой.

Знают они — говорить
Много их всадникам надо,
Надо и молча ловить
Беглые молнии взгляда.

Только… разлилась река,
Брод — словно омут содомский.
Тщетно терзает бока,
Шпорит коня Неведомский.

«Нет!.. Ни за что!.. не хочу!..» —
Думает Диана и бьется.
Значит, идти Силачу —
Он как-нибудь обернется.

Точно! Он вышел и ждет
В невозмутимом покое.
Следом другие, и вот
Реку проехали трое.

Только Красавчик на куст
Прыгнул с трепещущей Олей.
Топот, паденье и хруст
Гулко разносятся в поле.

Дивные очи смежив,
Словно у тети Алины,
Оля летит… а обрыв —
Сажени две с половиной.

Вот уж она и на дне,
Тушей придавлена конской,
Но оказался вполне
На высоте Неведомский.

Прыгнул, коня удержал,
Речка кипела, как Терек,
И — тут и я подбежал
Олю выводят на берег.

Оля смертельно бледна,
Словно из сказки царевна,
И, улыбаясь, одна
Вера нас ждет Алексеевна.

Так бесконечно мила,
Будто к больному ребенку,
Все предлагала с седла
Переодеть амазонку.

Как нас встречали потом
Дома, какими словами,
Грустно писать — да о том
Все догадаются сами.

Утром же ясен и чист
Был горизонт; все остыли;
Даже потерянный хлыст
В речке мальчишки отрыли.

День был семье посвящен,
Шуткам и чаю с вареньем… —
Так открывался сезон
Первым веселым паденьем.