Гомер - Илиада
Песнь семнадцатая
Подвиги Менелая
Не ускользнула от глаз Менелая, любимца Ареса,
Гибель Патрокла, в бою усмиренного силой троянцев.
Выступил он из рядов, облаченный сияющей медью,
И возле трупа ходил, как теленка обходит с мычаньем
Первородящая мать, не рожавшая раньше ни разу.
Так же вкруг тела Патрокла ходил Менелай русокудрый.
Пику вперед выставлял он и щит, во все стороны равный,
Каждого смерти готовый предать, кто бы вышел навстречу.
Не безразличным, однако, к Патроклу убитому также
И копьеборец Евфорб оставался. Близ самого трупа
Остановившись, сказал он Атриду, любимцу Ареса:
«Зевсов питомец, Атрид Менелай, повелитель народов!
Тело оставь, отойди! Отступись от кровавой добычи!
Раньше меня ни один из троян иль союзников славных
Острою пикой в кровавом бою не ударил Патрокла.
Дай же мне громкую славу теперь получить у троянцев!
Иль и тебя я сражу и лишу многосладостной жизни!»
С гневом великим ему отвечал Менелай русокудрый:
«Зевс, наш отец! Прилично ли так гордецам похваляться!
Право же, так не гордятся могучею силой своею
Ни леопард, ни бестрепетный лев, ни кабан белозубый,
Гибельный, более прочих кичащийся силой своею, –
Как превозносят себя копьеборцы, Панфоевы дети!
Гиперенорова сила недолго своей наслаждалась
Юностью после того, как ругаясь, со мной он сошелся
И заявлял, что меж всех аргивян наихудший я воин.
Кажется мне, не своими ногами из боя он вышел
Радость жене молодой принести и родителям чтимым.
Так же и силе твоей положу я конец, если выйдешь
Против меня. Но совет тебе дам я: как можно скорее
Скройся в толпу, не иди на меня или плохо придется!
Только тогда, как случится беда, дураки ее видят».
Не убедил он Евфорба, и тот, возражая, ответил:
«Нынче, питомец богов Менелай, целиком ты заплатишь
Мне за убитого брата. Гордишься ты этим убийством,
Рад, что жену его сделал вдовой в новостроенной спальне,
Что в несказанное горе и слезы родителей ввергнул.
Всем бы я им, несчастным, принес окончанье их плача,
Если б, с твоей головой и с доспехом твоим появившись,
Я их Панфою вручил и Фронтиде божественной… Что же,
Пусть не останется долго неначатым бой наш с тобою,
Пусть решится, кто силу покажет, кто пустится в бегство!»
Молвил – и пикою в щит, во все стороны равный, ударил.
Но не смогла она меди пробить, острие изогнулось
В крепком щите Менелая. Вторым Менелай русокудрый
Медную пику занес, помолившись родителю Зевсу.
Он отскочившему прямо попал в основанье гортани
И надавил на копье, полагаясь на мощную руку.
И через нежную шею насквозь острие пробежало.
С шумом на землю он пал, и доспехи на нем зазвенели;
Кровью смочилися кудри, подобные девам Харитам,
Золотом и серебром перевитые косы Евфорба.
Как человек деревцо молодое маслины выводит
В месте безлюдном, в котором струится родник многоводный;
Пышно растет деревцо; дыхание ветров различных
Нежно колеблет его; и белым цветет оно цветом;
Но налетает внезапно с сильнейшею бурею ветер,
Вон деревцо вырывает из ямы и наземь бросает.
Схожего с тем деревцом копьеносного мужа Евфорба,
Смерти предавши его, обнажал Менелай от доспехов.
Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,
Самую лучшую ловит корову в пасущемся стаде,
Шею сперва ей дробит, захвативши в могучие зубы,
После же с жадностью кровь пожирает и потрохи жертвы,
Всю раздирая на части; вокруг пастухи и собаки
Громко кричат на него издалека, однако навстречу
Выйти ему не хотят, объятые ужасом бледным.
Так же и между троянцев никто не осмелился духом
Смело навстречу пойти Менелаю, Атрееву сыну.
Славный доспех Панфоида легко бы тут мог унести он,
Не позавидуй ему Аполлон, дальнострельный владыка.
Гектора – быстрого, словно Apec, – на него возбудил он,
Сам уподобившись Менту, начальнику храбрых киконов.
К Гектору он со словами крылатыми так обратился:
«Недостижимого, Гектор, достичь ты пытаешься нынче, –
Коней Пелида героя! Ужасны, Гектор, те кони!
Справиться с ними из смертных мужей ни единый не в силах,
Только один Ахиллес, бессмертной богиней рожденный.
Этим ты занят. Тем временем царь Менелай многомощный,
Труп защищая Патрокла, храбрейшего воина свергнул,
Бурную мощь прекратил у Евфорба, Панфоева сына».
Молвил и снова к борьбе человеческой бог обратился.
Гектору страшная скорбь омраченное сердце покрыла.
Быстро ряды оглядел он кругом и мгновенно увидел:
Этот снимает доспех знаменитый, а тот неподвижно
Навзничь простерся, и кровь из зияющей раны струится.
Выступил Гектор вперед, облеченный сияющей медью,
Голосом громким крича, на гефестово пламя похожий
Неугасимое. Крик его грозный дошел до Атрида.
Тяжко вздохнувши, сказал своему он бесстрашному сердцу:
«Вот так беда! Если этот прекрасный доспех я оставлю,
Если я брошу Патрокла, за честь мою легшего в битве, –
Не осудил бы меня, увидав это, кто из ахейцев!
Если же, их устыдившись, на Гектора я и троянцев
Выйду один, окружат одного меня многие мужи.
Всех ведь троянцев сюда ведет шлемоблещущий Гектор.
Но для чего мое сердце волнуют подобные думы?
Кто, вопреки божеству, пожелает идти против мужа,
Чтимого богом, тот скоро большую беду испытает.
Нет, не осудит меня ни один из данайцев, увидев,
Что перед ним отступил я: от бога сражается Гектор!
Если же где-нибудь мне послышится голос Аякса, –
Оба, назад обратившись, пойдем мы решительным боем
Хоть на само божество. Только вырвать бы нам для Пелида
Тело патроклово: злом наименьшим из всех это было б».
В миг, как подобными думами дух волновал он и разум,
Быстро фаланги троянцев надвинулись, вел же их Гектор.
Стал уходить Менелай, отступившись от тела Патрокла,
Часто назад обращаясь, как лев бородатый, гонимый
И пастухами, и псами сердитыми прочь от загона
Криком и копьями. Сердце отважное в нем коченеет,
И неохотно он скотный загон наконец покидает.
Так отходил от Патрокла Атрид Менелай русокудрый.
Между своих очутившись, лицом он к врагам повернулся.
Начал глазами искать Менелай Теламонова сына.
Вскоре на левом крыле всей битвы его он заметил;
К бою товарищей там возбуждал он, их дух ободряя:
Ужасом неизъяснимым сердца Аполлон им наполнил.
Быстро Атрид побежал и, к Аяксу приблизившись, молвил:
«Друг Теламоний, сюда! Поспешим за Патрокла сразиться!
Может быть, мы принесем к Ахиллесу хотя бы нагое
Тело его. А доспехи унес шлемоблещущий Гектор».
Так говоря, у Аякса отважного дух взволновал он.
Выступил он из рядов, а с ним Менелай русокудрый.
Снявши с Патрокла доспехи, тащил за собой его Гектор,
Чтоб ему голову с плеч отрубить заостренною медью,
Самый же труп на съеденье собакам отдать илионским.
Близко Аякс подошел, пред собою неся, словно башню,
Щит свой; назад отступил к товарищам Гектор и быстро
На колесницу вскочил. А доспехи прекрасные отдал
В город троянцам отнесть, ему на великую славу.
Остановился Аякс пред Патроклом, над ним протянувши
Щит свой широкий, как львица стоит над детьми, если в чаще
Леса, ведя за собою детенышей малых, встречает
Смелых охотников; в гордом сознании собственной силы
Хмурит всю кожу на лбу, ее на глаза надвигая.
Так же Аякс Теламоний ходил вкруг Патрокла героя
Твердо с другой стороны Менелай, любимец Ареса,
В сердце великое горе питая, стоял над убитым.
Главк, Гипполохом рожденный, начальник ликийского войска,
Мрачно на Гектора глядя, сказал ему с жестким упреком:
«Гектор, хоть храбр ты на вид, но многим в бою уступаешь!
Незаслуженно молва тебя, труса, считает отважным.
Время подумать тебе, – как будешь и город, и крепость
Дальше один защищать лишь с народом, родившимся в Трое?
Что до ликийцев, то впредь ни один не пойдет на данайцев
Биться за город. Была ли какая мужам благодарность,
Кто непрерывно, не зная покоя, сражался с врагами?
Как же бы спас ты, несчастный, из свалки бойца рядового,
Если уж сам Сарпедон, – и гость, и товарищ твой верный, –
В битве тобою покинут и отдан в добычу ахейцам, –
Он, кто так много услуг оказал как тебе, так и Трое,
Будучи жив! А его от собак защитить не посмел ты!
Если ликийские мужи мне будут послушны, то все мы
Едем домой! Очевидно, приходит конец Илиону!
Если бы были троянцы полны многодерзостной силы, –
Силы бесстрашной, какая мужами владеет, кто начал
Грозную битву с врагами и труд боевой за отчизну,
Скоро Патрокла бы мы увлекли в илионские стены!
А попади он уж в город великий владыки Приама,
Вырванный нами из боя жестокого, даже хоть мертвый.
Скоро б отдали ахейцы прекрасный доспех Сарпедона,
И самого бы его привезли мы в троянские стены!
Ибо товарищ убит человека, который сильнее
Всех меж ахейцев, и воинов храбрых ведет за собою.
Ты ж не осмелился выждать Аякса, высокого духом,
Прямо в глаза ему глядя средь битвенной свалки и криков,
Прямо на бой с ним идя! Куда уж тебе до Аякса!»
Грозно взглянув на него, отвечал шлемоблещущий Гектор:
«Главк, что сталось с тобой? Какие надменные речи!
Я до сих пор был уверен, что разумом ты превосходишь
Всех других, кто в ликийском краю обитает богатом.
Слово твое возмутило меня. Ну, что говоришь ты!
Ты мне сказал, что я выждать не смел великана Аякса!
Конского топота я не боюсь, не боюсь я сраженья.
Воля Зевса, однако, сильнее всегда, чем людская;
Храброго мужа ввергает он в страх и победы лишает
Очень легко, а иной раз и сам побуждает сражаться.
Ну-ка, мой друг, подойди, стань рядом со мной, погляди-ка,
Целый ли день я таким, как сказал ты, остануся трусом,
Или и я из данайцев кого-нибудь бросить заставлю, –
Как бы он в битву ни рвался, – защиту патроклова тела».
Так ответивши, крикнул троянцам он голосом громким:
«Трои сыны и ликийцы, и вы, рукопашцы дарданцы!
Будьте мужами, друзья, о неистовой вспомните силе,
Чтобы доспех мне надеть безупречного сына Пелея
Славный, который я добыл, убивши патроклову силу».
Так закричав, из боя ушел шлемоблещущий Гектор
И во всю мочь на проворных ногах побежал к Илиону.
Мало совсем пробежав, нагнал он товарищей верных,
К городу несших доспех знаменитый героя Пелида.
От многослезного боя вдали обменял он доспехи:
Свой поручил отнести троянцам воинственным в город,
Сам же облекся в нетленный доспех Ахиллеса, который
Боги небесные в дар отцу принесли Ахиллеса.
Отдал доспех тот, состарившись, сыну отец Ахиллеса.
Но не пришлось под отцовским доспехом состариться сыну!
Тучи сбирающий Зевс, увидав, как вдали от сраженья
Гектор доспех надевал Ахиллеса, подобного богу,
Стал, головой покачав, со своим беседовать духом:
«Ах, злополучный! Ты сердцем своим не предчувствуешь смерти, –
Смерти такой недалекой! В доспех ты оделся нетленный
Мощного мужа, – того пред кем и другие трепещут!
Друга его ты убил, – он был и могуч и приветлив, –
Снял у него с головы и с плеч недостойно доспехи.
Нынче великую силу в тебя я вложу, но зато уж
Ты из сраженья домой не воротишься больше, не примет
Славных доспехов Пелида из рук у тебя Андромаха».
Молвил Кронион и иссиня-черными двинул бровями,
Гектору сделал доспехи по телу. Вступил ему в сердце
Бурный, ужасный Apec. Преисполнились все его члены
Силой и мощью. Пошел он к союзникам славным троянцев,
Голосом громким крича. Пред фалангами их он явился
В блеске нетленных доспехов высокого духом Пелида.
Стал одного за другим обходить, ободряя словами
Каждого. Были Медонт здесь и Главк, Гипполохом рожденный,
Астеропей, Дейсинор, Гиппофой с Ферсилохом и Месфлом,
Форкий и Хромий и Энном, искусный гадатель по птицам.
К ним ко всем со словами крылатыми он обратился:
«Слушайте, все племена соседей – союзников наших:
Из-за количества я не искал вас, я в нем не нуждался,
Вас собирая из ваших краев в Илион наш священный.
Я для того вас призвал, чтоб заботливо вы защищали
Наших супруг и младенцев от войнолюбивых ахейцев.
Вот почему и дарами, и всякого рода кормами
Я истощаю народ мой, чтоб мужество ваше повысить.
Станьте же, прямо лицом обратившись к врагу, погибайте
Или спасайтесь: беседы с врагами другой не бывает.
Кто же Патрокла, – пускай уж убитого, – вырвав из боя,
В руки троянцев отдаст, перед кем Теламоний отступит,
Тот от меня половину получит добычи; другая
Будет моею. А славу такую ж, как я, он получит».
Так он сказал. И обрушились прямо они на данайцев,
Копья занесши. Сердца в их груди загорелись надеждой
Из-под щита у Аякса патроклово выхватить тело.
Глупые! Много из них от руки его пало над трупом!
Их увидавши, Аякс Теламоний сказал Менелаю:
«Зевсов питомец, Атрид Менелай! Сомневаюсь, придется ль
Мне и тебе в дорогую отчизну с войны воротиться!
Думаю я, дорогой мой, теперь не о трупе Патрокла, –
Скоро насытит собою он птиц и собак илионских! –
Но о своей голове, как бы с нею чего не случилось,
И о твоей. Широко нас покрыла гроза боевая –
Гектор. На нас же с тобой надвигается близкая гибель.
Вот что: зови к нам бойцов наилучших, – быть может, услышат!»
Не был ему Менелай непослушен могучеголосый.
Голосом громким вскричал он, чтоб всем было слышно данайцам:
«О дорогие! Вожди и советчики храбрых ахейцев!
Вы, кто народное пьете вино у обоих Атридов,
У Агамемнона и Менелая, кто правите мудро
Каждый народом своим, со славой и честью от Зевса!
Трудно мне каждого здесь распознать предводителя войска:
Слишком кругом полыхает сражения бурного пламя.
Сами скорей приходите и духом своим возмутитесь,
Что для троянских собак игралищем станет Патрокл наш!»
Так сказал он. И быстрый Аякс Оилеев услышал.
Первым сквозь ярую битву бегом прорвался он навстречу,
Следом явилися Идоменей и его сотоварищ,
Вождь Мерион, истребителю войск Эниалию равный.
Всех остальных бы навряд ли в уме своем кто перечислил, –
Тех, что явились потом и ахейцев на бой возбудили.
Сомкнутым строем троянцы ударили первыми. Вел их
Гектор. Как в устье реки, получающей воду от Зевса,
Против течения рвется волна с оглушительным шумом;
Громко крутые ревут берега перед натиском моря;
С криком таким наступали троянцы. Однако ахейцы
Вкруг Менетида стояли, горя одинаковым духом,
Огородившись щитами. Вокруг их сияющих шлемов
Сумрак великий разлил громовержец владыка Кронион.
Не был и раньше ему Менетид ненавистен, в то время,
Как еще, будучи жив, он товарищем был Эакида.
Он не хотел допустить, чтоб добычей собак илионских
Стал он. В защиту Патрокла его он товарищей поднял.
Трои сыны потеснили сперва быстроглазых ахейцев.
Бросив тело, те побежали. Но гордым троянцам
Не удалось умертвить никого, хоть и очень хотелось.
Труп же они увлекли. Но вдали от него находились
Очень недолго ахейцы. Тотчас повернул их обратно
Сын Теламонов Аякс, – и своими делами, и видом
После Пелида бесстрашного всех превышавший данайцев.
Ринулся он из передних рядов, по отваге подобный
Дикому вепрю, который в горах, обернувшись при бегстве,
Быстрых собак и ловцов рассыпает легко по ущельям.
Так и могучий Аякс, блистательный сын Теламона,
Ринувшись против троянских фаланг, без труда их рассыпал
Там, где они окружали Патрокла, пылая желаньем
В город свой тело увлечь и добыть себе громкую славу.
Лефа Пеласга блистательный сын Гиппофой уж Патрокла
За ногу быстро тащил по кровавому полю сраженья,
Крепкий накинув ремень на лодыжку вокруг сухожилья.
Гектору он и троянцам хотел угодить, но мгновенно
Гибель пришла, и не спас Гиппофоя никто из желавших.
Прыгнув к нему из толпы, могучий Аякс Теламоний
В шлем меднощечный его поразил рукопашным ударом.
Шлем густогривый расселся под жалом отточенной пики,
Мощной рукою Аякса пробитый и пикой огромной.
Мозг из зияющей раны по шейке копья заструился,
Смешанный с кровью. И сила бойца сокрушилась, и наземь
Сразу из рук онемевших он выронил ногу Патрокла.
Сам же в кровавую пыль ничком повалился близ трупа.
От плодородной Ларисы вдали он погиб. За заботы
Милым родителям он не успел отплатить. Кратковечной
Жизнь его стала под пикой великого духом Аякса.
Гектор в Аякса тогда блестящею пикой ударил.
Тот увидал, увернулся и еле избегнул удара.
Пика попала в Схедия, Ифитова храброго сына,
Очень знатного мужа-фокейца. Он жил в Панопее,
Городе славном, и там многочисленным правил народом,
В грудь под ключицею Гектор его поразил, и навылет
Вышло внизу под плечом отточенное медное жало.
С шумом на землю он пал, и доспехи на нем зазвенели.
Форкий отважный, рожденный Фенопом, стоял, защищая
Труп Гиппофоя. Аякс в живот его пикой ударил;
Выпуклость брони пробив, кишки ему пика пронзила.
В пыль Фенопид покатился, хватаясь за землю руками.
Тут подалися назад и фаланги передних, и Гектор.
Крикнули громко ахейцы, убитых к себе оттащили
Форкия и Гиппофоя, и с плеч у них сняли доспехи.
И побежали б троянцы от милых Аресу ахейцев
Вверх к Илиону, поддавшись объявшей их слабости духа,
Славу добыли б ахейцы и против Зевесовой воли,
Собственной силой и мощью. Но против ахейцев Энея
Сам Аполлон возбудил, подобье приняв Перифанта,
Сына Эпитова. Он при отце престарелом Энея
Вестником в доме его состарился, дружества полный.
Образ принявши его, сказал Аполлон дальновержец:
«Как же смогли б вы, Эней, защитить, вопреки и бессмертным,
Трою высокую, как у других доводилось мне видеть:[70]
Силе своей лишь они доверяли, своей лишь отваге,
Лишь на свое полагались число, хоть и было их мало.
Вам же победы теперь над ахейцами сильно желает
Сам Громовержец. А вы лишь трепещете, стоя без битвы!»
Так говорил он. Эней дальновержца узнал Аполлона,
Прямо в лицо увидав. И Гектору громко он крикнул:
«Гектор и все вы, вожди и троян, и союзников наших!
Стыд нам великий, когда мы от милых Аресу ахейцев
В Трою уйдем, покорившись объявшей нас слабости духа!
Близко представ предо мной, объявил мне один из бессмертных:
Нам помощником Зевс, устроитель высокий сражений!
Смело пойдем на данайцев! Ужели же мы им позволим
К черным судам их спокойно приблизиться с телом Патрокла!»
Выбежав быстро из ряда переднего, стал он пред войском.
Оборотившись назад, на врагов налетели троянцы.
Тут Лейокрита Эней поразил, Арисбантова сына.
Верным и доблестным другом он был Ликомеда героя.
Стало убитого жаль Ликомеду, любимцу Ареса.
Около трупа он стал и, взмахнувши блестящею пикой,
Аписаона сразил Гиппасида, ударивши в печень
Под грудобрюшной преградой, и быстро колени расслабил.
Из плодородной земли пеонийской тот прибыл под Трою
И отличался в боях, как храбрейший за Астеропеем.
Жалко погибшего стало могучему Астеропею.
Прямо и он на данайцев ударил, желая сразиться.
Но ничего не достиг. Как стеной, оградились щитами
Те, что вкруг тела стояли и копья вперед выставляли.
Их беспрестанно Аякс обходил, горячо убеждая
И запрещая хотя бы на шаг отступать от Патрокла
Иль впереди в одиночку сражаться пред строем ахейцев:
Требовал около тела стоять и сражаться вплотную.
Так наставлял их Аякс великан. Между тем орошалась
Алою кровью земля, и один на другого валились
Трупы троянских бойцов и сверхмощных союзников Трои, –
Но и данайских мужей: и они не без крови сражались;
Много лишь меньше их гибло: следили они неустанно,
Чтобы при смерти грозящей оказывать помощь друг другу.
Так наподобье пожара сраженье меж ними пылало.
Ты не сказал бы, что целы остались и солнце и месяц:
Мраком окутано было то место на поле сраженья,
Где вкруг патроклова тела стояли храбрейшие мужи.
Рати другие троянцев и меднодоспешных ахейцев
Бились спокойно под ясным эфиром; кругом разливались
Яркие солнца лучи; ни следа не виднелось тумана
Ни на земле, ни в горах. С передышкой сражалися люди.
Стоя вдали друг от друга, от копий и стрел многостонных
Все уклонялись легко. В середине ж страдали жестоко
И от войны, и от мрака и гибли под яростной медью
Лучшие воины войск.
Еще не достигла до слуха
Славных мужей Фрасимеда и брата его Антилоха
Весть, что не стало Патрокла бесстрашного. Думали оба,
Что впереди он живой средь свалки с троянцами бьется.
Сами сражались они далеко, где товарищей верных
Оберегали от смерти и бегства, как Нестор велел им,
От кораблей чернобоких на бой сыновей отправляя.
Там же, вкруг тела Патрокла, весь день напролет бушевала
Распря великая тяжкой вражды. Изнурительным потом
Голени были залиты внизу, и ступни, и колени,
Потом глаза заливались и руки бойцов, защищавших
Тело отважного друга Эакова быстрого внука.
Так же, если дает человек растянуть своим людям
Шкуру большого быка, насквозь напоенную жиром;
Те, ухватившись за шкуру и ставши кружком, ее тянут
В разные стороны; сырость выходит, и жир исчезает,
И, растянувшись, длиннее и шире становится кожа;
Так же на малом пространстве тянули и те, и другие
Тело туда и сюда. И горели надеждою крепкой
Трои сыны – к Илиону увлечь мертвеца, а данайцы –
К полым судам. И дикая свалка у трупа кипела.
Даже Apec, разжигатель мужей, и Афина той битвой
Были б довольны, хотя бы на тех иль других и сердились.
Тягостный труд и людей, и коней вкруг патроклова тела
Зевс в этот день распростер. Между тем о патрокловой смерти
Было еще ничего не известно Пелееву сыну.
Очень уже далеко от судов, под троянской стеною,
Битва кипела. Совсем Ахиллес и не думал, что умер
Друг его, – думал, что жив, что, достигнув ворот, он вернется
Снова к судам. Хорошо было также известно Пелиду,
Что без него, – да и с ним, – не разрушит Патрокл Илиона.
В тайных беседах не раз он об этом от матери слышал,
Осведомлявшей его о решеньях великого Зевса;
Но о беде, что случилась, – о ней ничего не сказала
Мать, – что погибнет его всех более близкий товарищ.
Те же все время над мертвым, уставивши острые копья,
Без перерыва сшибались, один поражая другого.
Так не один говорил из меднодоспешных ахейцев:
«Было б нам очень позорно, друзья, возвратиться отсюда
Снова к судам нашим быстрым. Пусть черная тут же земля нас
Всех без изъятья поглотит, – для нас это было бы лучше,
Чем конеборным троянцам позволить, чтоб этого мужа
В город они унесли и великую добыли славу».
Также кой-кто говорил и среди крепкодушных троянцев;
«Если судьба нам, друзья, возле этого мужа погибнуть
Всем сообща, – и тогда пусть никто не выходит из боя!»
Так не один говорил. И сила у каждого крепла.
Так меж собой они бились, и гром возносился железный
Через пространства эфира бесплодного к медному небу.
Кони Эакова внука, поодаль от битвы кипевшей,
Плакали, – после того, как увидели, что седока их
Бросил в пыль истребитель мужей, шлемоблещущий Гектор.
Автомедонт, Диореем рожденный, могучий возница,
Как ни стегал их проворным бичом и как ни старался
Ласковым словом иль бранью заставить их сдвинуться с места,
Те ни назад к Геллеспонту широкому в стан не бежали
К быстрым судам, ни к ахейцам в сраженье идти не хотели,
Но неподвижно стояли, как столб погребальный, который
Возле могилы мужчины иль женщины мертвых воздвигнут.
Так стояли они у прекрасной своей колесницы,
Головы низко понурив. Горячие слезы на землю
Падали с век лошадей, объятых тоской по Патрокле.
Пылью пышные гривы грязнились, на черную землю
Из-под яремной подушки с обеих сторон ниспадая.
Плачущих видя коней, почувствовал жалость Кронион.
Стал, головой покачав, со своим он беседовать духом:
«Бедные вы! И зачем мы вас дали в подарок Пелею,
Смертному мужу, – бессмертных, навеки бесстаростных в жизни!
Разве затем, чтобы скорбь у бессчастных людей вы познали?
Меж существами земными, которые дышат и ходят,
Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека!
Но не придется на вас и на вашей лихой колеснице
Гектору ездить, Приамом рожденному. Я не позволю.
Будет с него, что доспех он имеет и так им гордится!
Силу вам в дух и в колени вложу я, чтоб вы невредимым
Автомедонта из боя кровавого вынесли к стану.
Я же славу еще троянцам покамест доставлю:
Будут врагов избивать, пока кораблей не достигнут,
Солнце пока не зайдет и священный не спустится сумрак».
Так произнесши, вдохнул в лошадей он великую силу.
С грив своих пыль отряхнувши на землю, они с колесницей
Между троянских рядов и ахейских стремглав полетели.
Автомедонт, хоть о друге печалился, бился с врагами
И налетал на конях, как на стаю гусиную ястреб.
Он без труда убегал от напора кричавших троянцев
И без труда же врывался обратно в густые их толпы.
Но устремляясь в погоню, врагов не сражал убегавших:
Было ему одному невозможно и пикою биться
С быстрой своей колесницы, и тут же справляться с конями.
Поздно, только теперь, все это увидел товарищ
Алкимедонт, рожденный на свет Гемонидом Лаэрком;
Стал позади колесницы и Автомедонту промолвил:
«Автомедонт, кто тебе из богов бесполезное это
Дело внушил, совершенно твой разум отняв благородный?
Как это можешь один ты с троянцами в самых передних
Биться рядах? Твой товарищ убит, а доспех Эакида
Гектор на плечи надел и кичится добычею славной».
Алкимедонту Автомедонт, Диореем рожденный, немедля ответил:
«Алкимедонт, кто из прочих ахейцев сравняться с тобою
Мог бы в уменьи бессмертных коней укротить и направить,
Кроме Патрокла героя, советчика, равного богу,
В дни своей жизни? Но смерть и судьба его нынче настигли.
Друг мой! Прими от меня этот бич и блестящие вожжи,
Я же сойду с колесницы на землю, чтоб пешим сражаться».
Алкимедонт, в боевую поспешно вскочив колесницу,
В руки немедленно принял и бич, и блестящие вожжи.
Автомедонт соскочил. Увидал их блистательный Гектор
И торопливо промолвил Энею, стоявшему близко:
«Храбрый Эней, благородный советник троян меднолатных!
Лошади быстрого в беге Пелида, как вижу я, снова
В битве явились, но плохи совсем седоки в колеснице.
Можно б коней захватить, если б духом своим пожелал ты.
Если мы вместе с тобою на них нападем, то навряд ли
Смелости хватит у этих навстречу нам выйти сразиться».
Так он сказал. И послушался сын могучий Анхиза.
Двинулись оба вперед, покрыв себе плечи щитами
С толстою медной пластиной на крепких, засушенных кожах.
С ними вместе Арет, на бессмертных похожий, и Хромий, –
Оба отправились. Были полны они крепкой надеждой
Двух седоков умертвить и угнать лошадей крепкошеих.
Глупые! Нет, не без крови вернуться от Автомедонта
Им предстояло! А он, помолившись родителю Зевсу,
Силой и мощью наполнил свое омраченное сердце.
Алкимедонту, товарищу верному, быстро сказал он:
«Алкимедонт, далеко от меня не держись с колесницей!
Пусть за спиною я слышу дыханье коней. Ведь навряд ли
Гектор, рожденный Приамом, от боя отступит, покамест
Он не взойдет на коней пышногривых Пелеева сына,
Нас умертвивши обоих, и в бегство фаланги ахейцев
Не обратит. Или сам бы уж пал он в бою пред рядами!»
Так сказал и обоих Аяксов позвал с Менелаем:
«Эй, Менелай и Аяксы, вожди аргивян меднолатных!
Храбрым ахейцам другим предоставьте заботу о мертвом,
Пусть окружают его и от вражьих фаланг защищают,
Вы же от нас, от живых, отразите грозящую гибель.
Вон устремляются грозно на нас в многослезную битву
Гектор могучий с Энеем, храбрейшие воины Трои.
Впрочем, ведь все еще это лежит у богов на коленях.
Брошу и я свою пику, Кронид же решит остальное!»
Так он сказал и с размаху метнул длиннотенную пику
В щит, во все стороны равный, ударивши ею Арета;
Не задержал ее щит, – насквозь его медь пронизала,
Пояс пробила и в нижнюю часть живота угодила.
Как если муж молодой топором отточенным ударит
Сзади рогов по затылку быка, обитателя поля,
И рассечет сухожилье, и падает бык, подскочивши.
Так и Арет подскочил и назад опрокинулся. Пика,
Сильно качаясь в его животе, расслабила члены.
В Автомедонта ударил блестящею пикою Гектор.
Автомедонт, уследивши удар, увернулся от пики,
Быстро нагнувшись вперед; назади его длинная пика
В землю вонзилась; и долго качалося в воздухе древко;
Но, наконец, истощил кровожадный Apec его силу.
Тотчас вступили б они на мечах в рукопашную схватку,
Если бы рвавшихся к бою противников оба Аякса
Не разлучили, явясь на товарища зов для поддержки.
Их увидав, испугались и быстро назад отступили
Гектор, Эней Анхизид и подобный бессмертному Хромий,
С сердцем растерзанным там же на месте оставив Арета.
Автомедонт же герой, быстротою подобный Аресу,
Начал с Арета доспехи снимать и воскликнул, хваляся:
«Ну, хоть немного теперь облегчил себе дух я от скорби
По умерщвленном Патрокла, убив хоть слабейшего мужа!»
Так сказав, положил он кровавый доспех в колесницу,
Также и сам на нее поднялся, – с руками, с ногами,
Кровью залитыми, словно бы лев, быка растерзавший.
Снова вкруг трупа Патрокла ужаснейший бой распростерся,
И многослезный, и тяжкий. Будила же распрю Афина,
С неба спустившись; послал ее Зевс громовержец могучий
Дух у данайцев поднять: обратилось к ним его сердце.
Так же, как Зевс простирает пурпурную радугу в небе,
Знаменьем этим для смертных людей иль войну предвещая,
Или суровую зиму, которая пахаря нудит
В поле труды прекратить, на стада же унынье наводит;
Облаком точно таким же пурпурным одевшись, к ахейцам
Быстро спустилась Афина и каждому дух распалила.
Прежде всего Менелаю, могучему сыну Атрея,
Бывшему ближе других, ободряя, сказала Афина,
Фениксу всем уподобясь, – и видом, и голосом звучным:
«Стыд и позор, Менелай, на тебя упадет вековечный,
Если ближайшего друга Пелеева славного сына
Быстрые будут собаки терзать под стеною троянцев!
Крепко держись же и сам, и народ возбуждай на сраженье!»
Тотчас могучеголосый Атрид Менелай ей ответил:
«Дедушка Феникс, древне родившийся! Если б Афина
Силу дала мне и копий полет от меня отстранила!
С радостью я бы тогда на защиту патроклова тела
Выступил: за сердце сильно схватила меня его гибель.
Гектор, однако, ужасною силой огня преисполнен,
Все истребляет вокруг. Дает ему славу Кронион».
Радость богиню взяла, совоокую деву Афину,
Что меж бессмертными к первой он к ней обратился с молитвой,
Силу великую в плечи вложила ему и в колени,
Сердце же смелостью мухи наполнила. Сколько ни гонит
С тела ее человек, неотвязно все снова и снова
Рвется ужалить его, и желанна ей кровь человечья.
Смелость такую вложила она в омраченное сердце.
К телу Патрокла пошел он и бросил блестящую пику.
Был человек меж троянцев, – Подес, Гетионом рожденный,
Муж и богатый, и храбрый, особенно в целом народе
Гектором чтимый, как гость на пирах и товарищ застольный.
В пояс его Менелай русокудрый ударил в то время,
Как побежал он. Насквозь его медная пика пронзила.
С шумом на землю он пал. И Атрид Менелай его тело
В толпы товарищей быстро увлек от надменных троянцев.
Близко пред Гектором став, ободрять Аполлон его начал,
Образ приняв Асиада Фенопа; меж всеми гостями
Гектору был наиболее мил он и жил в Абидосе.
Образ принявши его, сказал Аполлон дальновержец:
«Гектор, какого б другого ахейца ты мог испугаться?
Нынче же от Менелая бежишь ты, который все время
Был копьеборцем ничтожным! Теперь один он уносит
Тело Патрокла, убив у тебя вернейшего друга
Храброго в первых рядах, – Гетионова сына Подеса».
Черное облако скорби окутало Гектору сердце.
Вышел вперед из рядов он, одетый сияющей медью.
Взял в это время Кронион эгиду, сверкавшую ярко,
Всю кругом в бахромах и, окутавши тучами Иду,
Ярко блеснул, загремел, потрясая эгидой ужасной,
Вновь посылая победу троянцам и бегство ахейцам.
Первый меж всеми пустился бежать Пенелей беотиец.
Рвавшийся вечно вперед, в плечо был слегка он поранен
Быстро скользнувшею пикой. До кости лишь тело рассекла
Пулидамантова пика: то он, подойдя, ее бросил.
Гектор же в руку близ кисти, приблизившись, пикой ударил
Алектрионова сына Леита и вывел из боя.
Тот, озираясь, пустился бежать, не надеясь уж больше
Пику в руках удержать и, как прежде, с врагами сражаться.
Бросился Гектор вослед за Леитом. Тут Гектора в панцырь
Идоменей поразил на груди близ соска, но сломалась
Длинная пика у шейки. И вскрикнули громко троянцы.
В Идоменея тогда, в колеснице стоявшего, Гектор
Острое бросил копье. Не намного в него промахнувшись,
Койрана он поразил, Мерионова друга-возницу,
Мужа, который за ним из цветущего следовал Ликта;
Пешим сначала с двухвостых судов явился под Трою
Идоменей и победу большую врагам бы доставил,
Если бы в скорости Койран коней не пригнал быстроногих.
Светом ему он явился и гибель отвел роковую,
Сам же свой дух погубил под могучей рукой Приамида.
Гектор под челюсть и ухо ударил его, и мгновенно
Вышибло зубы копье, и язык в середине рассекло.
Он с колесницы свалился, и вожжи упали на землю.
Их Мерион, наклонившись поспешно, своими руками
Поднял с земли, передал Девкалиду и так ему молвил:
«Идоменей, поскорей уезжай к кораблям быстролетным!
Видишь и сам ты теперь хорошо, что победа не наша».
Идоменей замахнулся бичом на коней пышногривых
И полетел к кораблям. Испуг охватил ему сердце.
Великосердный Аякс с Менелаем почуяли также:
Зевсом изменчивый жребий победы назначен троянцам.
Стал говорить перед войском великий Аякс Теламоний:
«Горе нам, горе! Теперь человек и совсем неразумный
Ясно поймет, что троянцам сам Зевс помогает родитель!
Копья и стрелы троянцев, пошлет ли их слабый иль сильный,
Все попадают. Кронид без различия их направляет.
Наши же копья и стрелы без пользы вонзаются в землю.
Нужно самим меж собой наилучший нам способ придумать,
Как и патроклово тело отбить у троянцев, и как нам
Радость своим возвращеньем доставить товарищам милым;
Все они, глядя на нас, сокрушаются, думают грустно:
Гектора мужеубийцы и рук его непобедимых
Мы удержать не сумеем, но все в корабли устремимся.
Если б нашелся товарищ, который бы дал Ахиллесу
Знать поскорей обо всем! Я думаю, он и не знает
Горестной вести о том, что погиб его милый товарищ.
Но никакого нигде я такого не вижу ахейца:
Мраком глубоким покрыты и воины наши, и кони.
Зевс, наш отец! Разгони этот мрак пред сынами ахейцев,
Небо кругом проясни, дай все нам увидеть глазами
И погуби нас при свете, уж раз погубить нас задумал!»
Стало Крониону жаль проливавшего слезы Аякса.
Тотчас туман он рассеял и мрак отогнал непроглядный;
Солнце опять засияло, и вся осветилася битва.
И обратился тогда к Менелаю Аякс Теламоний:
«Ну-ка, кругом погляди, Менелай, питомец Зевеса!
Где-нибудь, может, живого еще ты найдешь Антилоха.
Пусть он как можно скорей к Ахиллесу отважному мчится
И сообщит, что погиб его самый любимый товарищ».
Не был ему Менелай непослушен могучеголосый.
Быстро пошел он, как лев от загона отходит, где сильно
Сам под конец истомился, людей и собак раздражая.
Те не пускают его до коровьего жира добраться,
Целую ночь сторожа; и, по мясу тоскуя, вперед он
Смело идет. Но старанья напрасны. Отважные руки
Частые копья в него и горящие факелы мечут;
В трепет невольный от них он приходит, хоть сильно желанье
И с наступленьем зари удаляется, духом печалясь.
Так Менелай удалялся могучеголосый из битвы
С очень большой неохотой. Он сильно боялся, что в бегстве
Тело Патрокла ахейцы оставят в добычу троянцам.
Жарко он стал говорить Мериону и храбрым Аяксам:
«Друг Мерион и Аяксы, вожди аргивян меднолатных!
Вспомните, как был приветлив несчастный Патрокл, и как
Ласковым быть он умел, с кем встречаться ему приходилось
В дни своей жизни. Но смерть и судьба его нынче настигли».
Это сказав, удалился от них Менелай русокудрый,
Глядя зорко вокруг, как орел, у которого зренье
Много острей, говорят, чем у всех поднебесных пернатых.
Как ни высоко парит, от него не скрывается заяц
Быстрый, под густоветвистым кустом притаившийся; мигом
Падает он на него, и уносит, и дух исторгает.
Так, Менелай, питомец Зевеса, и ты своим светлым
Взором оглядывал зорко ахейцев ряды, не найдешь ли
Где-нибудь там между ними живого еще Антилоха.
Вскоре на левом крыле всей битвы его он заметил.
К бою товарищей там возбуждал он, их дух ободряя.
Близко к нему подойдя, сказал Менелай русокудрый:
«Зевса питомец, иди-ка сюда, Антилох! Ты услышишь
Горькие вести, каким никогда не должно бы свершиться.
Глядя на все, что творится, и сам ты, конечно, уж понял,
Что божество на данайцев великие бедствия катит.
Нас победили троянцы. Патрокл, храбрейший ахеец,
Ими убит, и тоскою великой объяты данайцы.
Друг, поскорее беги к быстроходным судам, Ахиллесу
Все расскажи. Он успеет, быть може
