Давид Самойлов - Стихи
Л[юша] написала письмо министру культуры т. Демичеву. Посмотрим, что будет. Я до суда буду молчать. Но и с места не тронусь.
1 июня — день смерти Марии Сергеевны.
Вот какое вышло у меня не моцарт[овское] письмо.
Привет Гале. Жду ее звонка.
ЛЧ
1 Шпекин — почтмейстер из гоголевского «Ревизора».
2 Строки из поэмы Н.А. Некрасова «Мороз, Красный нос» (Часть I, гл. IV).
3 Неточная цитата из стихотворения О. Мандельштама «Я скажу тебе с последней прямотой…»
81. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
Первая декада июля 19811
Дорогая Лидия Корнеевна!
Как развиваются дела с переделкинским домом? Ни в коем случае не аргументируйте Ваше пребывание в нем Вашей необходимостью. Только необходимостью сохранить наследство К.И.
Как Ваше здоровье? Как работа?
У нас новостей никаких. Чувствую себя не совсем хорошо. Совершенно не работается. Ожидаем наплыва знакомых. В этом году меня это не радует. Что-то произошло — хочется быть самому с собой. Старость, что ли.
Читаю «Материалы и исследования о Блоке» (изд. «Наука»). Много интересного. Непонятно, как такой дурной поэт, как Городецкий, мог привлекать и интересовать? Или я ошибаюсь, но и «Ярь» его плоха. А может, так вообще бывает в поэзии. Ведь интересуются же Вознесенским. А он совсем пустой.
Есть и еще соображение: при нынешних раскладках он все же лучше, чем, например, Куняев. Трудно, живя во времени, отбросить эту сравнивающую приблизительность.
Новых стихов нет. Думаю еще раз усовершенствовать пьесу.
Как Вам эстонская книжица?2
Будьте здоровы.
Ваш Д.С.
1 Пометка Л.К.: первая декада июля 1981.
2 Давид Самойлов. Улица Тооминга. Таллин: Ээсти Раамат, 1981. Надпись: «Дорогой Лидии Корнеевне — стихи из прибалтийских мест. Д. Самойлов. 14.06.81».
82. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
11 июля 1981
11/VII 81
Дорогой Давид Самойлович.
Вы спрашиваете о даче. Само собой разумеется, я не мотивирую необходимость отремонтировать ее и сберечь — собственной причастностью к литературе. Да мне она и в самом деле не только не нужна, а в тягость. Трудно (без машины) два раза в неделю перебираться туда и назад. Трудно зимою жить в доме, где нет фундамента, и почти не работает отопление. И физически и психически мне Переделкино во вред, не на пользу. Плачу же я за содержание и поддержание музея К.И. в Переделкине столько, что на эти деньги давно могла бы приобрести собственную дачу вместо арендной.
Единственная мотивировка — существование и работа музея, посещаемого все обильнее. Он людям нужен. По субботам и воскресеньям — сотни людей; по понедельникам и вторникам — десятки.
(Платим мы за то, чтобы люди могли туда ходить: 80 р. в месяц — аренда; 120 р. — экскурсовод и множество мелких трат на мелкие починки.)
Нет, я, конечно, не литератор и никаких прав занимать комнату (одну!) в писательском городке — не имею.
(И снисхожденья вашего
Не жду и не теряю)1.
О музее К.И., о посещаемости, о картинах, фотографиях, книгах, об истории литературы, которые сохранил в своих комнатах К.И. — написали т. Демичеву:
1) Люша (как наследница); 2) Каверин; 3) Образцов; 4) П. Капица; 5) Райкин.
И, кроме того, по слухам, многие неизвестные граждане неизвестно куда. (Т. е. нам неизвестно.)
Ответа никому нет никакого. Но и судебная повестка — обещанная Литфондом — нами тоже пока не получена.
Я молчу — и с СП, и с Литфондом разговаривать не намерена. Если заговорю, то только на суде.
Но вот что примечательно. Алексей Иванович подошел на съезде к С.В. Михалкову и спросил его:
— Что будет с домом Чуковского?
— О музее не может быть и речи, — ответил С.В. — Это дурной прецедент. Тогда надо будет устроить музеи Федина, Фадеева, Лидина, Кассиля, Соболева, С.С. Смирнова и т. д. и живым писателям негде будет жить.
(Мышление — по писательской телефонной книге; от А до Щ: музей Атарова, музей Щипачева… Дело не в том, заслуживают они памяти или нет, а в том, что Чуковский оставил после себя комнаты чрезвычайно выразительные; создавать музей не требуется, его нужно только сохранить.)
— А Л.К. живет в Переделкине? — спросил Михалков у Пантелеева.
— Живет.
— Ну, пусть не беспокоится. Ее мы выселять не собираемся.
Вот и пойми.
Я думаю, они оставят вопрос открытым, а дачу неотремонтированной, так что она развалится сама. С человеческими жертвами или без таковых — это будет зависеть от случая.
Книжку Вашу читаю. Прелестная книжка. Какое-то дивное равновесие души. (В Вашем письме его нет, в книге есть, несмотря на трагические ноты.) Книжка мужественная.
Городецкий — совсем мелкий поэт, в старости к тому же — мелкий прохвост. Но письма его умнее и тоньше, чем я полагала… Воспоминания подлой бабы, Книпович, тоже лучше, чем я ждала. Из них все-таки можно узнать, какие стихи любил Блок у Полонского, у Фета… Письма Сергея Соловьева — милые, но мистицизм душа моя «не примает». В стихах он, быть может, и плодотворен; в письмах и разговорах — противен.
2-й том «Лит. Насл.» интереснее 1-го (как зрелый Блок интереснее молодого). Письма к Нолле-Коган, ее воспоминания. И отрывки из дневника К.И., по-моему, Люшей сделаны хорошо.
Минц и прочих мыслителей я просто не читаю. Мыслей нет, язык чудовищен.
Люб[овь] Дм[итриевна] — противна. Фотографии пухленькой горняшки. Упрямая, избалованная, вздорная — и совершенно бездарная. Не говоря уж о Блоке и его неудачном пожизненном романе с ней — мне жаль бедную, хрупкую Ал[ександру] Андр[еевну], которой на долю выпала такая мощно грубая невестка.
Будьте здоровы. Гале и ребятишкам привет. Надеюсь, Вы уже снова работаете. «Труд — наша молитва», — писал Герцен. Правда, он — как и Вы — трудился осмысленно, чего я никак не могу сказать о себе. Учусь трудиться без надежды.
Пантелеевы были у нас. На съезде, в докладе Мих[алко]ва, Ал. Ив. был провозглашен «ныне здравствующим классиком». Это правда. Только я добавила бы еще: «случайно здравствующим». Ведь я-то хорошо помню, как Михалковы пытались его уничтожить.
Л. Ч.
P.S. О даче Б. Л. писали «наверх» Рихтер и Евтушенко. Ответа тоже нет.
Pp.S. Ставьте на письмах даты!!
1 Строки из поэмы Б. Пастернака «Лейтенант Шмидт» (Ч. III, 8)
83. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
Июль 19811
Дорогая Лидия Корнеевна!
После трудной Москвы отошел немного. Но все не работается. Несколько стихотворений было в последнее время. Не посылаю их Вам, потому что хочу, чтобы отлежались. Посылаю пьесу. Экземпляр первый, лучшего нет. С нетерпением буду ждать Вашего отзыва.
Один экземпляр отослал Товстоногову. Но он, наверное, не скоро до него дойдет. Да и сомневаюсь, возьмет ли он.
Еще собираюсь послать Любимову2.
Все это, конечно, вилами по воде писано. Скорей всего буду искать маленький театрик или малую сцену, чтобы самому участвовать в постановке.
Но все это еще прожекты.
Пока же какое-то смутное неустройство в душе. Может быть, оттого, что «глупая вобла воображения»3 поднесла мне новый замысел, с которым не знаю, как справиться.
Новостями мы обменялись. Часовой заваливает родню подробными описаниями своих впечатлений. Из этого сварганит, конечно, книгу, которая по-немецки будет начинаться со слова Reisen4… Рая переживает подлинно.
Стихи о Моцарте я послал в «Неву» с посвящением буквенным: «М.П.» Но если надо, напишу полностью — «Маше Пантелеевой». А[лексею] И[вановичу] скоро напишу. Прочитал о нем у Рахманова, что-то теплое, но пустоватое.
Будьте здоровы. Привет от Гали.
Ваш Д.С.
1 Пометка Л.К.: VII.81.
2 Георгий Александрович Товстоногов (1913–1989) — главный режиссер ленинградского Большого драматического театра; Юрий Петрович Любимов (р. 1917) — художественный руководитель Московского театра на Таганке.
3 Слова В. Маяковского из поэмы «Облако в штанах».
4 Путешествовать (нем.).
84. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
Середина августа 19811
Дорогая Лидия Корнеевна!
Очень тревожит Ваше здоровье. Не надо падать, особенно без причины. Пьеса подождет, а Вы выздоравливайте. У меня ничего нового. Довольно много знакомых. Не то, чтобы от общения, но просто не работается. Лежит начатая статья о «Грибоедове» Лебедева, никак не могу ее двинуть. Стихов тоже мало. (Все же есть, и все печальные.)
Пьесой как будто заинтересовались в журнале «Театр». Но все зависит от главного редактора Салынского, который ее еще не читал.
Жду выхода «Залива». Сплошное ожидание.
Потянуло в Москву. Есть какие-то дела, вроде новых придирок к «Книге о рифме». Но это повод. Тянет к друзьям, которых становится все меньше.
