Владимир Высоцкий - Сочинения

Семь дней усталый старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре
Творил убогий наш лубок
И каждой твари — по паре.

Ему творить — потеха,
И вот себе взамен
Бог создал человека,
Как пробный манекен.

Идея эта не нова,
Но не обхаяна никем —
Я докажу как дважды два:
Адам — был первый манекен.

А мы! Ошметки хромосом,
Огрызки божественных генов —
Идем проторенным путем
И создаем манекенов.

Не так мы, парень, глупы,
Чтоб наряжать живых! —
Мы обряжаем трупы
И кукол восковых.

Ругать меня повремени,
А оглянись по сторонам:
Хоть нам подобные они,
Но не живут подобно нам.

Твой нос расплюснут на стекле,
Глазеешь — и ломит в затылке…
А там сидят они в тепле
И скалят зубы в ухмылке.

Вон тот кретин в халате
Смеется над тобой:
Мол, жив еще, приятель!
Доволен ли судьбой?

Гляди — красотка! Чем плоха? —
Загар и патлы до колен.
Ее закутанный в меха,
Ласкает томный манекен.

Их жизнь и вправду хороша,
Их холят, лелеют и греют.
Они не тратят ни гроша
И потому не стареют.

Пусть лупят по башке нам,
Толкают нас и бьют,
Но куклам-манекенам
Мы создали уют.

Они так вежливы — взгляни!
Их не волнует ни черта,
И жизнерадостны они,
И нам, безумным, не чета.

Он никогда не одинок —
В салоне, в постели, в бильярдной, —
Невозмутимый словно йог,
Галантный и элегантный.

Хочу такого плена —
Свобода мне не впрок.
Я вместо манекена
Хочу пожить денек.

На манекенские паи
Согласен даже на пари!
В приятный круг его семьи
Желаю, черт меня дери!

Я предлагаю смелый план
Возможных сезонных обменов:
Мы, люди, — в их бездушный клан,
А вместо нас — манекенов.

Но я готов поклясться,
Что где-нибудь заест —
Они не согласятся
На перемену мест.

Из них, конечно, ни один
Нам не уступит свой уют:
Из этих солнечных витрин
Они без боя не уйдут.

Сдается мне — они хитрят,
И, тайно расправивши члены,
Когда живые люди спят,
Выходят в ночь манекены.

Машины выгоняют
И мчат так, что держись!
И пьют и прожигают
Свою ночную жизнь.

Такие подвиги творят,
Что мы за год не натворим,
Но возвращаются назад…
Ах, как завидую я им!

Мы скачем, скачем вверх и вниз,
Кропаем и клеим на стенах
Наш главный лозунг и девиз:
«Забота о манекенах!»

Недавно был — читали? —
Налет на магазин,
В них — сколько не стреляли —
Не умер ни один.

Его налогом не согнуть,
Не сдвинуть повышеньем цен.
Счастливый путь, счастливый путь, —
Будь счастлив, мистер Манекен!

Но, как индусы мы живем
Надеждою смертных и тленных,
Что если завтра мы умрем —
Воскреснем вновь в манекенах!

Так что не хнычь, ребята, —
Наш день еще придет!
Храните, люди, свято
Весь манекенский род!

Болезни в нас обострены,
Уже не станем мы никем…
Грядет надежда всей страны —
Здоровый, крепкий манекен.

Жил-был
учитель скромный Кокильон.
Любил
наукой баловаться он.

Земной поклон за то, что он был в химию влюблен,
И по ночам над чем-то там химичил Кокильон.

Но, мученик науки гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он — алхимик-шарлатан.
И из любимой школы в два счета был уволен,
Верней, в три шеи выгнан непонятый титан…

Титан
лабораторию держал
И там
он в муках истину рожал.

За просто так, не за мильон, в трехсуточный бульон
Швырнуть сумел все, что имел, великий Кокильон.

Как яблоко, упавши на голову Ньютона,
Толкнуло Исаака к закону о Земле,
Так случай не замедлил ославить Кокильона, —
Однажды в адском супе заквасилось желе.

Бульон
изобретателя потряс.
Был он —
ничто: не жидкость и не газ.

Минуту гений был смущен, но — чудом окрылен,
На всякий случай «Эврика!» воскликнул Кокильон.

Три дня он отвлекался этюдами Шопена,
Охотился, пил кофе и смысл постигал,
Ему шептали в ухо, что истина в вине, — но
Он твердою походкою к бессмертью зашагал.

Он днем
был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем
кипели страсти по ночам.

И вот, огнем испепелен и в поиск устремлен,
В один момент в эксперимент включился Кокильон.

Душа его просила, и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, —
Проверить состоянье таинственного тела,
Узнать, что он такое: оно или она?

Но был
в великом опыте изъян —
Забыл
фанатик начисто про кран.

В погоне за открытьем он был слишком воспален,
И миг настал, когда нажал на крантик Кокильон.

И закричал безумный: "Да это же коллоид!
Не жидкость это, братцы, — коллоидальный газ!"
Вот так, блеснув в науке, — как в небе астероид —
Простой безвестный гений безвременно угас.

И вот —
в нирване газовой лежит,
Народ
его открытьем дорожит.

Но он не мертв, он усыплен, разбужен будет он
Через века. Дремли пока, Жак-Поль де Кокильон!

А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
Таких, как он, — немного четыре на мильон!
Возьмем, к примеру, Бора и старика Эйнштейна,
Раз-два, да и обчелся — четвертый Кокильон.

Когда лакают
Святые свой нектар и шерри-бренди
И валятся на травку и под стол,
Тогда играют
Никем непобедимые «Медведи»
В кровавый, дикий, подлинный футбол.

В тиски медвежие
Попасть к нам — не резон,
Но где же наши лапы нежные
Для наших милых девочек и жен.

Нам выпадает карта
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы — ангелы азарта!

Вперед, к победе!
Соперники растоптаны и жалки, —
Мы проучили, воспитали их.
Но вот «Медведи»
Приобретают свежие фиалки
И навещают в госпитале их.

Тиски медвежие
Не выдержит иной,
Но, в общем, мы — ребята нежные
С пробитою, но светлой головой.

Нам выпадает карта —
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы — ангелы азарта!

А нам забили, —
Не унывают смелые «Медведи»,
Они не знают на поле проблем.
А на могиле
Все наши мэри, доротти и сэди
Потоком слез зальют футбольный шлем.

В тиски медвежие
К нам попадет любой,
А впрочем, мы — ребята нежные
С травмированной детскою душой.

Нам выпадает карта —
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы — ангелы азарта!

И пусть святые
Пресытившись едой и женским полом,
На настоящих идолов глядят, —
«Медведи» злые
Невероятным, бешеным футболом
Божественные взоры усладят.

Тиски медвежие
Смыкаются, визжат.
Спасите наши души нежные,
Нетронутые души медвежат!

Напрасно, парень, за забвением ты шаришь по аптекам!
Купи себе хотя б топор — и станешь человеком.

Весь вывернусь наружу я,
И голенькую правду
Спою других не хуже я:
Про милое оружие,
Оружие, оружие
балладу.

Большие люди — туз и крез —
Имеют страсть к ракетам,
А маленьким — что делать без
Оружья в мире этом?

Гляди, вон тот ханыга, —
В кармане денег нет,
Но есть в кармане фига:
Взведенный пистолет.

Купить белье нательное?
Да черта ли нам в нем!
Купите огнестрельное
Направо, за углом.

Ну, начинайте! Ну же!
Стрелять учитесь все!
В газетах про оружие —
На каждой полосе!

Ату! Стреляйте досыта
В людей, щенков, котят!
Продажу, слава господу,
Не скоро запретят.

И сам пройдусь охотно я
Под вечер налегке,
Смыкая пальцы потные
На спусковом крючке.

Я — целеустремленный, деловитый,
Подкуренный, подколотый, подбитый.

Мы, маленькие люди, — на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны —
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры — две больших войны.

«Коль тих и скромен — не убьют!» —
Все домыслы досужие:
У нас недаром продают
Любезное оружие.

Снуют людишки в ужасе
По правой стороне,
А мы во всеоружасе
Шагаем по стране:

Под дуло попадающие лица,
Лицом к стене стоять, не шевелиться!

Лежит в кармане — пушечка,
Малюсенькая, новая,
И нам земля — подушечка,
Подстилочка пуховая.

Ах, эта жизнь дешевая —
Как пыль: подуй и нет,
Поштучная, грошовая, —
Дешевле сигарет.

Кровь — жидкая, болотная, —
Пульсирует в виске,
Синеют пальцы потные
На спусковом крючке.

Пока легка покупка, мы все в порядке с вами.
Нам жизнь отнять, как плюнуть, нас учили воевать!
Кругом — и без войны — война, а с голыми руками
Ни пригрозить, ни пригвоздить, ни самолет угнать!

Для пуль все досягаемы, —
Ни черта нет, ни бога им!..
И мы себе стреляем, и
Мы никого не трогаем.

И рвется жизнь-чудачка,
Как тонкий волосок, —
Одно нажатье пальчика
На спусковой крючок.

Стрельбе, азарту — все цвета,
Все возрасты покорны:
И стар и млад, и тот и та,
И… желтый, белый, черный.

Ах, сладенько под ложечкой,
Ах, горько стало им!
Ухлопали художничка
За грош на героин.

Мир полон неудачниками
С топориками в руке
И мальчиками с пальчиками
На спусковом крючке.