Сабир Термези - Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия
Рассказ
Раз юноша и дева, что дружили
От детских лет, в супружество вступили.
Жена была счастлива. А супруг –
Смотри! – ее возненавидел вдруг.
Он прелестью подруги не пленялся,
Прочь от нее лицом он отвращался.
Она, как роза, красотой цвела;
А для него как смерть она была.
Ему сказали: «Эй, ты, непонятный,
Не любишь – отошли ее обратно».
А тот: «Овец хоть тысячу голов
Отдам, чтоб разрешиться от оков!»
А им жена: «Приму любые муки,
Но знайте – с ним не вынесу разлуки.
На все отары мира не польщусь
И разлучиться с ним не соглашусь».
Порою друг, что друга отвергает,
Отвергнутому лишь милей бывает.
* * *
К Меджнуну обратились, вопрошая:
«Чего ты ищешь: ада или рая?»
А он: «Я за возлюбленной иду.
Мне и в раю с ней благо, и в аду».
Рассказ
Спросили раз Меджнуна: «Что с тобой?
Что ты семьи чуждаешься людской?
И что с Лейли, с твоей любовью сталось?
Ужель в тебе и чувства не осталось?»
Меджнун ответил, слез поток лия:
«Молю, отстаньте от меня, друзья,
Моя душа изнемогла от боли,
Не сыпьте же хоть вы на рану соли.
Да, друг от друга мы удалены,
Необходимости подчинены».
А те: «О светоч верности и чести,
Вели – Лейли передадим мы вести!»
А он им: «Обо мне – ни слова ей,
Чтобы не стало ей еще больней».
Рассказ
Махмуд, султан Газны, подслушал раз
Насмешку: «Очень некрасив Аяз.
А страстью соловей не воспылает
К той розе, что красой не обладает».
Насмешке той Махмуд угрюмый внял;
Но так, размыслив, он себе сказал:
«В Аязе нрав мне дорог благородный!..
Что мне до этой зависти негодной?»
Однажды был в пути султан Махмуд.
И вот в ущелье сорвался верблюд
И в пропасти застрял между камнями,
На нем сундук разбился с жемчугами.
Царь подобрать тот жемчуг приказал,
А сам поспешно дальше поскакал.
Все от султана всадники отстали,
Полезли жемчуг подбирать в провале.
Дорогой обернулся властелин
И видит – скачет с ним Аяз один.
Султан ему: «Ты что же не остался
И жемчуга собрать не попытался?»
Аяз в ответ: «Я у тебя служу
И долгом выше перлов дорожу».
Не забывай высокого служенья
Для благ земных и для обогащенья!
От Истины лишь Истины хотят
Те, перед кем открылся тарикат.
Не другом занят ты, а сам собой,
Коль в дружбе ищешь прибыли одной.
Пока ты дышишь алчностью презренной,
Ты не услышишь правды сокровенной.
Желанья – прах клубимый. А высок
И светел только Истины чертог.
Где буря тучи праха подымает,
Там зоркий глаз пути не различает.
Рассказ
Я и мой друг далекий путь свершили,
А из Магриба морем плыть решили.
Отдав дирхем последний морякам,
Я сел. А спутник мой остался там.
Магрибский кормчий бога не боялся,
Бесплатно старца везть не соглашался.
Простясь со спутником, я зарыдал,
А старец засмеялся и сказал:
«Не плачь! Коня домчит куда угодно
Творец земли, небес и бездны водной!»
Тут, коврик свой раскинув на волнах,
Поплыл он. Охватил мне душу страх.
Матросы-негры паруса подъяли,
С попутным ветром в ночь корабль погнали.
И что ж, – гляжу я утром: за бортом
Дервиш плывет на коврике своем.
«Смотри, – сказал, – как море перешли мы,
Ты – в корабле, я – господом хранимый!»
Так праведник в пучине не пропал,
И это я воочью увидал!..
Ребенка, что огонь свечи хватает,
Отец любовно предостерегает.
Того, кто к солнцу Истины летит,
Всевидящий от гибели хранит.
От мук огня он уберег Халила,
Мусу живым пронес по волнам Нила[98].
Пучина тонущему не страшна,
Когда рука хранителя сильна.
Но как вам несть по волнам груз тяжелый,
Коль и на суше мокры ваши полы?
* * *
Пути ума извилисты. Но нет
Для верного святынь иных, чем Свет.
Хоть нам дано прямое пониманье,
Но мы придирчивы в вопросах знанья:
«Что есть земля? Что – небо в звездной мгле?
Кто суть сыны Адама на земле?»
О мудрый, ты глубоко вопрошаешь,
Тебе отвечу я, коль ты желаешь:
Моря, пустыни, горы, небосвод
И человеческий несметный род,
И ангелы, и дивы-исполины –
Все живо только тем, что жив Единый.
Ты скажешь: как морской простор широк!
Ты скажешь: как небесный свод высок!
Увы, несведущий не постигает
Безбрежности, где сущность пребывает.
Семь океанов – капля пред творцом,
И солнце – искра пред его лицом.
Века подобны грезе быстротечной
Пред тем, что зодчий создает предвечный.
Рассказ
Раз мимо стана царского в пути
Дехкану с сыном довелось пройти.
Увидел мальчик витязей с мечами,
Украшенных златыми поясами.
Азады с луками стояли там;
С колчаном – сзади каждого – гулам.
Кулахи и атласные одежды…
Отец же, в страхе увлекая сына,
Увидев этот блеск, вздохнул юнец:
«Как беден перед ними мой отец!..»
Отец же, в страхе увлекая сына,
Прочь убежал от ставки властелина.
«Ведь ты – глава селенья! – сын сказал.-
Что ж испугался ты и убежал?
Владелец ты такого же кулаха,
Что ж испугался ты становья шаха?»
Сказал отец: «Да, повелитель я,
Но лишь в моей деревне власть моя.
И, страхом полн, склоняется великий,
Неустрашимый муж у врат владыки.
Не чти себя великим, о глупец,
Коль староста деревни твой отец!»
У древних не найдешь ты поученья,
Чтоб не привел я притчу в подтвержденье.
* * *
Вы светлячка видали на полях,
Что, словно свечка, теплится в ночах?
Его спросили: «Вот ты ночью светишь,
А что же днем нигде тебя не встретишь?»
И в темноте сияющей светляк,
По мудрости своей, ответил так:
«Я здесь и днем! Мне ваш вопрос обиден.
Я только из-за солнца днем не виден».
Рассказ
Однажды Са’да ибн Занги[99] хвалили
(Благословение его могиле!).
Дервиш рассказывал, как принял встарь,
Как одарил его покойный царь.
Раз на монете царского даренья
«Нам все – аллах!» – он прочитал в волненьи.
И, царский с плеч своих сорвав халат,
Бежал он в степь, раскаяньем объят.
Его спросил пустынник: «Что случилось?
Зачем ты убежал, скажи на милость?
Ведь ты сперва царем был обольщен!..
Так что же вдруг тобой покинут он?»
Дервиш сказал: «Влеком надеждой лживой,
Я в ожиданьи трепетал, как ива.
И я прочел слова: «Нам все – аллах!»
И царь ничтожен стал в моих глазах».
Рассказ
Однажды в Шаме закипела смуте.
Дервиша взяли стражи почему-то.
И до сих пор звучат в моих ушах
Его слова, когда он брел в цепях:
«Меня не взял бы ваш султан надменный,
Когда б не допустил творец вселенной!»
Врага благословляйте своего,
Коль знаете, что друг послал его.
Возвысят вас или во тьму низводят –
Все благо, что от Истины исходит.
О мудрый, не страшись телесных мук!
Порой бальзамом горьким лечит друг.
Врач больше сведущ, – значит, без испуга
Ты должен снадобье принять от друга!
Рассказ
Был некто, как когда-то я, влюблен;
Терпел позор и унижепье он.
И слух, как барабан, молвой утроен,
Гремел о нем, что ум его расстроен,
Но ведь из рук возлюбленной и яд
Таит противоядье, говорят.
Обидам, оскорбленьям не внимал он.
Чело перед возлюбленной склонял он.
И так мечтаний пламень им владел,
Что мозг под крышкой черепа кипел.
Был как глухой он в хоре порицаний;
Что дождик тонущему в океане?
И что влюбленному позор и честь,
Он должен муку страсти перенесть!
В возлюбленную див оборотился
И ночью в дом к несчастному явился.
Объятиями дива осквернен,
С постели встав, не мог молиться он.
И вышел он в глубоком сокрушены!
К бассейну своему для омовенья.
Была зима в ту пору. Водоем
Покрылся за ночь льдистым хрусталем.
Сосед, увидев, крикнул: «Друг, постой!
Себя убьешь ты ледяной водой!»
Хозяин же ответил: «Замолчи ты,
И сердце и душа во мне убиты.
Что я сношу? Да легче умереть!
Поверь, я больше не могу терпеть…
Но пусть презренье на любовь ответ мне, –
Я жив надеждой… Хоть надежды нет мне!»
Аллахом я из праха сотворен,
Мой свет его могуществом зажжен,
Мне радостно внимать его веленью
И верить вечному благоволеныо.
О муж любви, иди своей тропой,
Чуждайся блеска роскоши людской!
Иди путем любви! Душой беспечен,
Пусть ты погибнешь – дух твой будет вечен.
Ведь из зерна и злак не прорастет,
Когда само зерно не пропадет.
Тогда лишь сможешь Истины добиться,
Коль от себя сумеешь отрешиться.
И знай – ты Истины не обретешь,
Пока в самозабвенье не впадешь.
Как музыка, поют шаги верблюда,
Когда тебе любви открыто чудо.
И тайну в крыльях мухи ты узришь,
Когда ты страстью чистою горишь.
И, изумленный, в просветленьи духа
За голову ты схватишься, как муха.
Влюбленный плачет, слыша пенье птиц.
И небо пасть пред ним готово ниц.
Да – истинный певец не умолкает,
Но не всегда, не всяк ему внимает.
Пусть к нам на пир влюбленные придут
И упоенью души предадут!
Пусть кружатся, как чаша круговая,
Главу у врат смиренья опуская!
Когда дервиш в самозабвенье впал,
Не смейся, пусть он ворот разодрал
И машет, словно крыльями, руками…
Он – в море, он объят любви волнами!
Где бубны, флейты ваши! – спросишь ты.
Откуда песня льется с высоты?
Не знаю я. Хоть песня мир объемлет,
Но ей лишь сердце избранного внемлет.
Коль птица с башни разума взлетит,
То ангелов небесных восхитит,
А низкий, в ком пристрастье к миру живо,
Готовит в сердце логово для дива.
Кто потакать готов своим страстям —
Не спутник он и не застолец нам.
Когда садами ветер пролетает,
Он не дрова, а розы рассыпает.
Мир, полный музыки, нам дал творец…
Но что увидит в зеркале слепец?
Ты не видал, как в пляс верблюд вступает,
Когда арабской песне он внимает?
Верблюда, знать, в восторг напев привел…
А тот, кто глух, тот хуже, чем осел.
Рассказ
