Александр Амфитеатров - Дьявол. В быте, легенде и в литературе средних веков
Удивительное круговращение судеб в подлунном мире! Умирает и исчезает, благодаря науке, тот самый черт, которого еще так недавно считали ее отцом и подстрекателем. Satis scis, si christum scis, — довольно тебе науки, что ты христа знаешь. С высоты этого положения средневековая наука аскетов и попов подозрительно рассматривала всякое естественное знание, а натуралистов обвиняло в союзах и договорах с дьяволом, старым лгуном, обманувшим женщину обещанием посвятить ее в науку. Eritis sicut deus scientes bonum et malum. И триумфы науки и рост новой цивилизации, во взаимодействии с которой созидает она исторический процесс, оплакивались и проклинались, как триумфы и рост дьявольской силы.
Цивилизация не забыла в победе своей этой заслуги беса и отблагодарила его устами своих поэтов, превративших дьявола в светлый и могущественный символ бесстрашного и неутомимого знания. „Дух отрицания, дух сомненья“ рушит догматы и искореняет предрассудки, бунтует мысль и страсть, поражает все виды духовной тирании и утверждает свободу, под широкими крыльями которой нарождается жизнь нового человечества. Вольтер называл своих друзей и единомышленников, в том числе Д'Аламбера и Дидро, „братьями во Вельзевуле“ (freres en Belzebouth), против чего католические попы решительно ничего не возражали. Мишле посвятил этому символическому Сатане свою „Ведьму“ (La Sorciere). Кардуччи прославил его в знаменитом своем могущественном гимне:
Будь славен, Сатана, Salute, о Satana,
Восстанья сила, o ribellione,
Величье разума o forza vindice
И мщенье мысли. della ragione!
Тебе — моления Sacri a te salgano
И дым кадильный: gl'incensi e I voti:
Поповский Егова hai vinto il Geova
Тобой низринут. de'sacerdoti.
Другой поэт, Бодлер, призывал Сатану на помощь тоске своей звуками божественной молитвы:
О toi, le plus savant et le plus beau des Anges,
dieu trahi par le sort et prive de louanges,
О Satan, prends pitie de ma longue misere!
О Prince de l'exil, a qui l'on a fait tort.
Et qui, vaincu, toujours te redresses plus fort,
О Satan, prends pitie de ma longue misere! .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Pere adoptif de ceux qu'en sa moire colere
Du Paradis terrestre a chasse dieu le pere,
O, Satan, prends pitie de ma longue misere!
Побежденный обращается в победителя, возвращается на небо, откуда был изгнан, и уничтожает своего вечного врага. Марио Раписарди (ум. 1912) описал эту конечную победу Люцифера удивительными стихами…
Поэтические символы и мифы нео-сатанического культа не могли не вызвать обратного поэтического движения. В „Армандо“ Прати Сатана (Мастрагабит) умирает от истощения сил. В небольшой поэме Максима Дюкана (Maxime Du Camp) „Смерть Дьявола“ Сатана просит у бога смерти, как милости, и погибает под пятою Евы, когда-то им обманутой, причем последняя совершает акт не мщения, но милосердия; В развеселой песенке Беранже дьявол умирает, отравленный св. Игнатием Лойлою, основателем ордена иезуитов. Монахи и попы на сем свете от известия о смерти дьявола пришли было в великое отчаяние: кому мы теперь нужны с нашими мессами и молитвами?
Все кардиналы возрыдали:
Прощай, богатство, власть, комфорт.
Отца, отца мы потеряли!
Ах, умер черт! Ах, умер черт!
Но Игнатий Лойола поправил дело, попросившись на место покойного и, в качестве наследника, устроив ад лучше прежнего. Нельзя не сознаться, что эта злая поэмка куда остроумнее и действительнее русского „Воскрешение Ада“, написанного приблизительно на ту же тему Л. Н. Толстым, с какой-то совсем не толстовскою грубостью и аляповатостью… Это едва, ли не самая неудачная из всех толстовских сказок.
Черт не только умер, но в Германии Вильгельм. Гауф, во Фрппции Фредерик Сулье издали „Замогильные записки Черта„…Requiescat in pace!
Так, в торжестве цивилизации, ведомой наукой, оправдалось слово древнего Виргилия:
Счастлив тот, кто причину явлений познал, — тем
поверг он
Ужас себе под пяту и напрасные рока угрозы,
И уж ничто ему жадного шум Ахерона…
Подобно тому, как романтически настроенные круги общества неохотно верят смерти некоторых исторических лиц, что не раз вызывало подлоги и самозванство, так не мало еще людей в современном мире, которым очень не хочется поверить в смертьтакой важной исторической особы, как дьявол, и, за неимениемдругих, проявлений, эти добрые люди пытаются открыть его деятельность в явлениях, животного магнетизма и мошенничествах спиритизма. Католическая церковь, — словно нарочно для того, чтобы оправдать смешные стихи Беранже, особенно старается о поддержании жизнинечистого. В конце прошлого столетия сам папа Лев XIIIпубликовал нечто вроде пылкой молитвы к архангелу михаилу, чтобы он снова взялся за страшный, меч свой и, бросив военный клич на все четыре стороны, в высь и вниз от Млечного Пути, еще раз вышел бы в поле помериться со старым врагом, которого он не доканалв первый раз, и тот теперь опять, дескать, мутит умы и пора выбить унего дурь из головы.
Итальянские газеты недели две издевались над папским воплем. Кардуччи спросил:
— Уверен ли ты святой отец, что старый архангел еще жив и в силах?
Артуро Граф отвечал:
— Святейший отец! я не знаю, какой ответ на ваше приглашение последовал бы свыше, но — к чему тревожить покой, доблестного небесного воина? Дело, начатое христом восемнадцать веков назад, закончила цивилизация. Она победила ад и навсегда искупила нас от дьявола.
Именно этими выразительными словами туринский профессор и закончил свою знаменитую книгу о «Дьяволе», положенную мной в основу этого сочинения.
Примечания
1
В образе великого змея Апепи или, правильнее Апапа, египетская мифология олицетворяла тьму, мрак, против которых солнце в образе Ра или Гора должно бороться и победить его, прежде чем взойти на востоке. Ежесуточная небесная битва против гиганта Апапа и его поражение являются постоянным сюжетом изображений на могилах и саркофагах восемнадцатой и следующих за ней династий. 29 глава Книги Мертвых посвящена этому бою, временем для которого полагается седьмой час ночи, когда змей Апап получает смертельную рану. Этот змей является также символом засухи и бесплодия. Роль, которую играл он в египетском культе, должна была быть очень большой и сложной, судя по тому, что на одной деревянной стене флорентийского музея указывается, будто бы за семь столетий до Рождества христова было известно 70 книг, написанных о змее Апапа. По большей части змей Апап изображается умирающим от вонзенных в него многочисленных кинжалов, либо окованным тяжкими цепями, либо угрожаемым от разных могущественных божеств светлого порядка от Тума, олицетворяющего собой ночное солнце, то есть солнце зашедшее, предполагаемое живущим за горизонтом (Lanzone).
2
Книга «Bereschitt rabban» считает этого Азазеля худшим из ангелов, пленившихся земными женщинами и чрез то сделавшихся демонами. Он научил женщин украшать себя драгоценными камнями, румяниться и белиться (Ленорман).
3
Это поверье нашло себе замечательно точное, подробное и яркое выражение в нашей Несторовой летописи, под 1092 годом, по Лаврентьевскому списку: «Предивно бысть Полотьске: в мечте мы бываше, в нощи тутьян станяше по улици, яко человеци ришюще беси; аще кто вылезяше из хоромины, хотя видети, абье уязвлен будуяше, невидимо от бесов язвою, и с того умираху, и не смяху излазити из хором. Посем же начаша в дне являтися на коних, и небе их видети самех, но коль их видети копыта, и тако уезвляху люди полотьскыя и его область; тем и человеци глаголаху: яко навье (мертвецы) бьют полочаны».
4
Святой Исидор, епископ севильский, испанец из Картагены, 601–636 гг. Очень образованный человек, оставил 20 книг сочинений богословского содержания, а так же «Хронику, начиная с Адама по 626 год».
5
Позади нас я увидел черного дьявола, прытко взбегающего на утес. Ах, какой у него был надменный вид и каким свирепым показался он мне в поступках своих, этот легконогий бес, стремившийся с распущенными крыльями!..
6
Фома Кантипратийский (Tomas Cantimpratensis), монах, писатель XIII века (1201–1270), сперва августинец в Катемпрэ (Catimpre, близ Камбрэ (Cambray), потом доминиканец, читал богословие в Лувэне, проповедовал в Бельгии, Франции, Германии. Ему принадлежат многие жития в «Acta Sanictorum» Боллаидистон. Писал латинские стихи и упредил Метерлинка сочинением «Bonum universale de Apibus» («Всемирно-благое поучение от пчел»), книгою аскетической морали, в которую он из образа жизни пчел извлекает урок и для великих и малых мира сего. Приписывают ему также перевод Аристотеля, но, без сомнения, ошибочно.
