Игорь Губерман - Гарики на все времена (Том 1)

Великий скульптор Поликлет
ваял роскошно и сердито:
кто 6 ни заказывал портрет,
он вылеплял гермафродита.

Был Демосфен оратор пылкой
и непосредственной замашки,
а если бил кого бутылкой —
рука не ведала промашки.

Прочёл у некоего грека
(не то Эвклид, не то Страбон),
что вреден духу человека
излишних мыслей выебон.

Писал когда-то Еврипид,
большой мастак в любви и спорте:
«Блаженный муж во сне храпит,
а не блаженный — воздух портит»

Прекрасно умственной отвагой
у Архимеда изречение:
«Утяжелённость пьяной влагой
приносит жизни облегчение».

В саду своём за чашкой чая
сказал однажды Фукидид:
«Мудрец живёт, не замечая
того, про что кретин — галдит».

Был молод циник Диодор,
но у него дыханье спёрло:
солёный мелкий помидор
попал в дыхательное горло

Признался как-то Эпикур,
деля бутылку на троих,
что любит он соседских кур —
гораздо больше, чем своих.

Жил Диоген в убогой бочке,
но был он весел и беспечен
и приносил туда цветочки,
когда гречанку ждал под вечер

Как объяснил друзьям Эсхил,
заплакав как-то ближе к ночи:
«Когда мужик позорно хил,
ему супругу жалко очень».

Виноторговец Аристипп
ничуть умом не выделялся,
но был такой распутный тип,
что даже скот его боялся.

Когда учёная Аспазия
плоды наук в умы внедряла,
то с мужиками безобразия —
на манускриптах вытворяла.

Приятно мне, что старший Плиний
со мною схож во вкусах был
и плавность нежных женских линий —
весьма и всячески любил.

А младший Плиний в тот момент
писал совсем иные книжки,
поскольку был он импотент
и знал о ебле понаслышке.

Любил себя хвалить Гомер,
шепча при творческих удачах:
«Я всем векам даю пример,
слепые видят зорче зрячих».

Легко слова Эзопа эти —
ко всем эпохам приложить:
«Хотя и плохо жить на свете,
но это лучше, чем не жить».

Весьма учёный грек Фалес
давал советы деловые:
«Не заходи бездумно в лес,
который видишь ты впервые».

Был тонкий логик Эпидод,
писал он тексты — вроде басен:
«Дурак не полностью — лишь тот,
кто с этим полностью согласен».

С людьми общался Архилох
без деликатности и фальши:
«Пускай ты фраер или лох,
но если жлоб — отсядь подальше».

Был Горгий — истинный философ:
людей в невежестве винил
и тьму загадочных вопросов
ещё сильнее затемнил.

Жил одичало Эпиктет —
запущен дом, лицо не брито,
но часто пил он тет-а-тет
с женой соседа Феокрита.

Пиндар высоким был поэтом,
парил с орлами наравне,
но успевал ещё при этом
коллегу вывалять в гавне.

Сказал философ Парменид,
не допускавший верхоглядства,
что каждый день его тошнит
от окружающего блядства.

Одна из мыслей Эмпедокла
мне исключительно любезна:
«Чья репутация подмокла,
сушить такую — бесполезно».

Блуждал по небу взор Лукреция,
раскрыт был мир его уму,
и вся мифическая Греция
была до лампочки ему.

С похмелья раз Анаксимандр
узрел природы произвол:
близ дома росший олеандр —
большими розами зацвёл.

Не зря писал Экклезиаст,
и я в его словах уверен:
«Опасен тот энтузиаст,
который всех пасти намерен».

Был очень мудрым Демокрит,
и вот ума его творение:
«Когда душа в тебе горит,
залей огнём её горение».

Учил угрюмый Ксенофан,
что мир обрушится в итоге,
поскольку неуч и профан
повсюду вышли в педагоги.

Зенон, кидая крошки в рот,
заметил в неге и покое,
что бездуховен только тот,
кто знает, что это такое.

В театре сидя, Анахарсис
уже почти что задремал,
но испытал такой катарсис,
что стал заикой и хромал.

Молился Зевсу жрец Пирей
и от судьбы не ждал злодейства,
но слух пошёл, что он еврей,
и с горя впал он в иудейство.

Состарясь, ветхий Ганнибал
в тени от лавра за колодцем
детишкам байки загибал,
что был великим полководцем.

Солон писал законы все,
чтоб обуздать умы и души,
но сам один из них нарушил,
за что в тюрьму позорно сел.

Сказал однажды Заратустра,
что слышал он, как пела птица:
«Не надо, люди, слишком шустро
по этой жизни суетиться!»

Как сам Лукулл, не мог никто
перед едой произнести:
«Всегда идёт на пользу то,
что вред не может принести!»

И духом был неукротимый,
и реформатор был Пиррон,
нанёс весьма он ощутимый
хозяйству Греции урон.

Мирил соседей Гесиод,
когда они бывали злы:
«Над нами общий небосвод,
а вы ругаетесь, козлы!»

Рассеян был Аристобул
и влип однажды в передрягу:
чужие тапочки обул,
и в рабство продали беднягу.

У геометра Филолая
была культура тех веков,
и, сластолюбием пылая,
он ёб своих учеников.

Тоска томила Протагора,
когда шептались прохиндеи,
что он украл у Пифагора
свои несвежие идеи.

Все брали в долг у Феогнида,
не отказал он никому,
но иногда — такая гнида —
просил вернуть он долг ему.

Напрасно мучился Конфуций,
пытаясь к разуму воззвать:
«Не надо свой отросток куцый
куда ни попадя совать!»

Учил манёвру Ксенофонт
(вояка был поднаторевший):
«Бери противника на понт,
пуглив и робок враг забздевший».

От чина к чину рос Люцилий,
но потерял, увлёкшись, меру:
сошёлся он с еврейкой Цилей,
чем погубил свою карьеру.

Весьма гордился Поликрат:
на рынке мудрость победила,
и сдался споривший Сократ,
ему сказав: «Ты прав, мудила!»

Учеников Анаксимен
тому учил больших и малых,
что крутость резких перемен
родит мерзавцев небывалых.

Анакреон не знал сомнений,
пробормотав на склоне лет:
«Какой ни будь мудрец и гений,
а тоже ходишь в туалет».