Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Два теплохода из Комарно
Погожим летним днем
Пройдут геройским,
                             легендарным
Нехоженым путем.

С ним всё в степи переменилось,
Всё льнет теперь к нему.
Они пройдут водой,
                             что снилась
Народу моему!

Два теплохода из Комарно
Флотилью поведут,
И с ними труд пройдет ударный,
Величественный труд.

Мы их привет, страна родная,
Передадим волнам,
И гул промчится до Дуная
И вновь вернется к нам.

Но что с ним сталось, что с ним сталось?
По-чешски кто поет?
А это Прага отозвалась,
Дунай в ладони бьет!

Пройдут каналом теплоходы —
От Волги к Дону вдаль.
Он создан волею народа,
А воля — это сталь!

Начинался рейс не по-привычному,
И посадка не была проста,
Пассажиры были необычными —
Палубные заняли места.

«Я хочу, чтоб всё было по нраву им! —
Капитан команде пробасил.—
Сколько лет хожу по Волге, плаваю,
А такого чуда не возил!»

И от пассажиров верхней палубы,
Плывших Волгой, реченькой родной,
Ни одной не поступило жалобы
Письменной и устной — ни одной!

Нет, мы подтвердим еще для точности,
Что цветы, не знавшие невзгод,
Благодарность вынесли цветочницам
За любовь и ласку, за уход!

Закивали ирисы бутонами,
И уже не ставил под вопрос
Их судьбу веселую, зеленую
Сам руководитель группы роз!

Она такой не будет и в помине,
Ее наш труд с недолей разлучит.
За Сталинградом степь легла в полыни,
От той полыни воздух чуть горчит.

Веками степь не видела заботы,
Заснул чабрец — не разбудить грозой.
Кругом полынь.
                              Как будто плакал кто-то
И степь прожег соленою слезой.

Сухая степь легла за Сталинградом,
Она из века в век была такой.
Степная речка названа Отрадой,
А от нее отрады никакой.

Она как будто выкрашена охрой.
Весной не то чтоб пойму затопить,
Уже в средине мая пересохла,
Она сама, как чибис, просит пить!

Так шли года, катились дни за днями,
И поперек степи большой и вдоль,
Среди полыни белыми ремнями,
Стянув раздолье, выступила соль.

Я вижу степь, где в тополях и кленах
Зеленый шум, зеленый гул.
Иной она идет за Волго-Доном,
Не только там, где саблей он сверкнул!

Я вдаль смотрю и вижу — на просторе,
С дубравами среди цветных лугов,
Раскинется вовсю седьмое море,
В котором не увидишь берегов!

Оно заплещет, солнцем налитое,
И прозвенит, как песня, день-деньской,
И зашумит волною золотою,
Она — родня волне волго-донской.

Его заденут трепетные зори,
Пройдут комбайны по его волнам.
Живи, расти, цвети, седьмое море,
Где золото с лазурью пополам!

Казак ехал степью, и в дальнем пути
Хотел он казацкое море найти.

«Напрасно ты ищешь, не верь никому,—
Полынная степь говорила ему. —

В степи только носится желтая пыль
Да ветер качает полынь да ковыль.

Скачи, не доскачешь никак до воды,
Давно к ней, казак, затерялись следы».

Но шла и летела другая молва,
Но мчались над степью другие слова!

«Еще проскачи, на полынь наступи,
Увидишь, как плещется море в степи.

Безбрежное море далёко легло,
То синей, то мутной волной зацвело.

Там ветер гудит и летает морской
Над степью казацкой, над степью донской».

И стал долгий путь казаку не тяжел,
Он степь не покинул, а море нашел!

По морю гуляет казак молодой,
Казачка-морячка идет за водой.

Туда по тропинке проходит она,
Где волго-донская вскипает волна,

Где алые зори на море степном,
Где тонут закаты под самым окном!

Где гаснет закат, нет, не гаснет, горит…
Казачке казак молодой говорит:

«Казачка, мы были с тобой степняки,
А стали теперь навсегда моряки.

Чтоб море увидеть, чтоб на́ море стать,
Не надо, казачка, свой дом покидать.

Куда ни пойди и куда ни ступи,
Шумит наше море в родимой степи.

С ним служба и дружба, на нем я найду
Матросскую долю в казацком роду.

В казацкой станице, в казацком краю
Уж где-то мне шьют бескозырку мою!»

По морю гуляет казак молодой,
Казачка-морячка идет за водой.

Увидев в степи небывалое дело,
Зеленая роща всю ночь прошумела.

К ней хлынули трели веселые птичьи,
Везде зазвенели запевки девичьи.

Зеленая роща, зеленая роща
Увидела воду большую воочью.

Увидела воду, что мчалась потоком,
Могучим потоком, рекою, потопом!

Зеленая роща, зеленая роща,
Вода тебе снилась весеннею ночью.

И ты каждый раз в ней стояла по плечи,
Вела с нею речь на зеленом наречье!

«Зеленою рощей» поселок зовется,
«Зеленая роща» поет и смеется!

Степь. Такую встречаешь лишь раз на веку,
Но привычно в степи проживать леснику.
Настоящее дело, настоящая доля:
Сотен восемь гектаров лесов по раздолью!

И бывает, что песенку он заведет
Там, где брызжет акация пеной.
Он идет по тропинке, он лесом идет,
Хоть ему этот лес по колено!

Но дубки поднимаются.
                                  Крепнут дубки.
Зеленеет лесная опушка.
Вьется речка степная,
                                      звенят родники,
И кукует степная кукушка.

Лес густой, хоть недавно в степи он возник, —
С каждым днем он становится краше.
Как при доме — хозяин, при лесе — лесник,
Всем известно, в обычае нашем.

И проходит лесник по степной стороне,
Где полынь да чабрец только были.
Одностволка привычно висит на ремне,
Сапоги побелели от пыли.

А обычно лесник на своем дончаке
До закатного солнца с рассвета,
А судьба у него, как поводья, — в руке,
А дубков у него на полсвета!

Ольха с березой. Вновь ольха с березой.
Осинки никнут, ветви наклонив,
Да лютики, сбегающие к плесу,
Да кое-где полянки.
                                Вот — Разлив…
Но здесь был Ленин!
                               Сразу, с той минуты,
Как стал на эту землю он,—
                                              тогда
Стена берез, поднявшаяся круто,
Закрыла тропы, что вели сюда.
И не было сюда ищейкам хода
Ни вброд, ни вплавь, ни даже — как-нибудь!
И лишь любовь великая народа
От всех врагов оберегала путь,
Который позже вел нас через горы,
Пролег через сердца и нес грома,—
Великий путь, единственный, которым
Ходила Революция сама!