Александр Полежаев - Стихотворения и поэмы

Луна плывет на небесах,
      Сребрится берег Лоры;
В туманных диких красотах
      Вдали чернеют горы.
Умолкло всё… Окрестность спит,
      Промчалось время бо́ев:
В чертогах Альвы не гремит
      Оружие героев.

Как часто звездные лучи
      Из туч в часы ночные
Сребрили копья и мечи
      И панцири стальные,
Когда, презревши тишину,
      Пылая духом мести,
Летел сын Альвы на войну —
      Искать трофеев чести!

Как часто в бездны этих скал,
      Веками освященных,
Воитель мощный увлекал
      Героев побежденных!
Быстрее сыпало тогда
      Свой блеск светило ночи,
И муки смерти навсегда
      Смежали храбрых очи.

В последний раз на милый свет
      Из тьмы они взирали,
В последний раз луне привет
      Изобразить желали.
Они любили — им луна
      Бывала утешеньем;
Они погибли — им она
      Отрадой и мученьем…

Исчезла слава прежних лет
      И сильные владыки,
И замок Альвы, храм побед,—
      Добыча повилики.
В забвенье сладостных певцов
      И воинов чертоги,
И бродят лани вкруг зубцов
      И серны быстроноги.

В тяжелых шлемах и щитах
      Героев знаменитых,
В пыли висящих на стенах
      И лаврами обвитых,
Гнездится дикая сова
      И ветр пустынный свищет;
На поле битв растет трава
      И вепрь свирепый рыщет…

О древний Альва, — мир тебе,
      Ничтожности свидетель!
Со славой отдал долг судьбе
      Последний твой владетель.
Погас его могучий род!
      Нет ужаса народов!
И звук мечей не потрясет
      Твоих железных сводов.

Когда зажгутся небеса,
      Расстелятся туманы,
И гром, и вихри, и гроза
      Взбунтуют океаны,—
Какой-то голос роковой,
      Как бури завыванье
Иль голос тени гробовой,
      Твое колеблет зданье.

Оскар, вот твой медяный щит,
      Воюющий с грозами,
Носясь по воздуху, звучит
      Над альвскими стенами!
Вот твой колеблется шелом
      На тени раздраженной,
Как черной нощию, крылом
      Орлиным осененный.

Ходили чаши по рукам
      В рождение Оскара;
Взвивался пламень к облакам
      Веселого пожара:[113]
Владыка Альвы ликовал
      В кругу своих героев,
И бард избранный воспевал
      И гром и вихри боев.

Ловец пернатою стрелой
      Разил в стремнинах ланей,
И рог отрадный боевой
      Сзывал питомцев браней.
Призывный рог пленял их слух,
      И арфы золотые
Восторгом зажигали дух,
      Как девы молодые.

«О будь, невинное дитя,—
      Пророчил старый воин,—
Могущ, бестрепетен, как я,
      Будь Ангуса достоин!
Да будут девы прославлять
      Копье и меч Оскара,
Да будет злобный трепетать
      Оскарова удара!»

Проходит год — и снова пир:
      У Ангуса два сына;
И весел он при звуке лир,
      И радостна дружина.
Копье ли учит их метать —
      Их дикий вепрь трепещет,
Стрелу ли меткую пускать —
      Никто верней не мещет.

Еще младенцы по летам,—
      Они в рядах героев:
По грозным, пагубным мечам
      Их знают в вихре боев.
Кто первый грянул на врагов?
      Чьих стран герои эти?
То цвет Морвеновых сынов,
      То Ангусовы дети.

Чернее вранова крыла,
      С небрежной красотою
Вокруг Оскарова чела
      Власы вились волною;
Их ветр вздымал на раменах
      Угрюмого Аллана.
Оскар был месяц в облаках,
      Аллан — как тень тумана.

Оскар, с бестрепетной душой,
      Чуждался зла и лести;
Всегда волнуемый тоской,
      Аллан был склонен к мести.
Оскар, как искренность, не знал
      Притворствовать искусства;
Аллан в душе своей скрывал
      Завистливые чувства.

С блестящей утренней звездой
      В лазури небосклона
Равнялась гордой красотой
      Царица Сутгантона.
И не один герой искал
      Супругом быть прекрасной,
И к деве милой запылал
      Оскар любовью страстной.

Кеннет и царственный венец
      Приданым к сочетанью,
И в думе радостный отец
      Внимал его желанью;
Ему приятен был союз
      С коленом Гленнальвона:
Он мнил посредством брачных уз
      Соединить два трона.

Я слышу рокоты рогов
      И свадебные клики,
И сонмы старцев и певцов
      Ликуют вкруг владыки;
Летают персты по струнам,
      Пылает дуб столетний,
И ходит быстро по рукам
      Стакан отцов заветный.

В одеждах пышных и цветных
      Герои собралися,
И в Альве песни дев младых
      И цитры раздалися.
Кипит в сердцах восторг живой:
      Все пьют веселья сладость —
И Мора, в ткани золотой,
      Таит невольно радость.

Но где Оскар? Уж меркнет день,
      Клубятся в небе тучи;
Покрыла лес и горы тень…
      Приди, ловец могучий!
Луна лиет дрожащий свет
      Из облака тумана;
Невеста ждет — и нет их, нет,
      Оскара и Аллана.

Пришел Аллан, с невестой сел
      И в думу погрузился.
И вот отец его узрел:
      «Куда Оскар сокрылся?
Где были вы во тьме ночной?»
      — «Гоняя лютых вепрей,
Давно расстался он со мной
      В кустах дремучих дебрей.

Гроза ревет; быть может, он
      Зашел далёко в горы:
Ему приятней зверя стон
      Руки прелестной Моры».
— «Мой сын, любезный мой Оскар! —
      Вскричал отец унылый.—
Где ты? Где ты? Какой удар
      И мне и Море милой!

Скорей, о воины-друзья,
      Обресть его теките,
Спокойте Мору и меня:
      Оскара приведите!
Ступай, Аллан, — ищи его,
      Пройди леса, долины…
Отдайте сына моего
      Мне, верные дружины!»

В смятенье все. «Оскар, Оскар!» —
      Взывают звероловы,
И грозно вторит им удар
      В подне́бесье громовый.
«Оскар!» — ответствуют леса,
      «Оскар!» — грохочут волны,
И воют буря и гроза —
      И все опять безмолвны.

Денница гонит мрак ночной,
      Свод неба прояснился:
Проходит день, прошел другой —
      Оскар не возвратился.
Приди, Оскар! — невеста ждет,
      Ждут девы молодые;
И нет его — и Ангус рвет
      Власы свои седые.

«Оскар, предмет моей любви!
      Оскар, мой светлый гений!
Ужели ты с лица земли
      Нисшел в обитель теней?
О, где ты, сына моего
      Убийца потаенный?
Открой его, открой его,
      Властитель над вселенной!

Быть может, жертва злобы, он
      Лежит без погребенья
И труп героя обречен
      Зверям на расхищенье;
Быть может, змий в его костях
      Белеющих таится
И на скале Оскаров прах
      Луною серебрится.

Не с честью он, не в битве пал,
      Но от руки поносной;
Сразил могучего кинжал —
      Не меч победоносный.
Никто слезой не оросит
      Оскаровой могилы
И славы холм не посетит
      В час полночи унылой.

Оскар, Оскар! Закрыл ли ты
      Пленительные взоры?
Правдивы ль Ангуса мечты
      И вышнему укоры?
Погиб ли ты, сын милый мой,
      Души моей отрада?
Сдружися, смерть, сдружись со мной,
      Небес благих награда!»

Так старец, мучимый тоской,
      Излил свое волненье,
И чужд душе его покой,
      И чуждо утешенье;
Повсюду, горестный, влачит
      Губительное бремя,
И редко дух его живит
      Целительное время.

«Оскар мой жив», — он льстит себя
      Надеждою приятной
И снова мнит: «Несчастен я,
      Погиб он невозвратно».
Как звезды яркие во мгле
      То меркнут, то пылают,
Печаль с отрадой на челе
      У Ангуса сияют.

Текут за днем другие дни
      Чредою постоянной,
И кроют будущность они
      Завесою туманной.
Плывет луна, проходит год.
      «Оскар не возвратится»,—
И реже старец слезы льет,
      И менее крушится.

Оскара нет — Аллан при нем:
      Он дней его опора;
И тайным пламенным огнем
      К нему пылает Мора.
Подобный брату красотой
      И дев очарованье,
Привлек он Моры молодой
      Летучее вниманье.

«Оскара нет, Оскар убит,
      И ждать его напрасно,—
Стыдливо дева говорит,
      Сгорая негой страстной.—
Когда ж он жив, то, может быть,
      Я — жертвою обмана;
Люблю его, клянусь любить
      Прелестного Аллана».

«Аллан и Мора! Год один,—
      Им старец отвечает,—
Продлите год: погибший сын
      Мне сердце сокрушает!
Чрез год и ваши, и мои
      Исполнятся желанья:
Я сам назначу день любви
      И бракосочетанья…»

Проходит год. Ночная тень
      Туманит лес и горы;
И вот настал желанный день
      Для юноши и Моры.
Пышнее на небе блестит
      Светило золотое;
Быстрей во взорах их горит
      Веселие живое.

Я слышу рокоты рогов
      И свадебные клики,
И сонмы старцев и певцов
      Ликуют вкруг владыки;
Летают персты по струнам,
      Пылает дуб столетний,
И ходит быстро по рукам
      Стакан отцов заветный.

В одеждах пышных и цветных
      Герои собралися,
И в Альве песни дев младых
      И цитры раздалися.
Забыта горесть прежних дней;
      Все пьют блаженства сладость,
И средь торжественных огней
      Таит невеста радость.

Но кто сей муж? Невольный страх
      Черты его вселяют;
Вражда и месть в его очах
      Как молнии сверкают.
Незнаем он, не Альвы сын,
      Свирепый и угрюмый,
И сел от всех вдали один,
      Исполнен тяжкой думы.

Окрест рамен его обвит
      Плащ черный и широкий;
Перо багровое сенит
      Шелом его высокий.
Слова его — как гул вдали,
      Как гром перед грозою;
Едва касается земли
      Он легкою стопою.

Уж полночь. Гости за столом,
      Живее арфы звуки,
И кубок с дедовским вином
      Из рук летает в руки.
Желают счастья молодым,
      Поют во славу Моры;
Стремятся радостные к ним
      Приветствия и взоры.

И вдруг, как бурная волна,
      Воспрянул неизвестный,
И воцарилась тишина
      И трепет повсеместный.
Умолк веселый шум речей
      И свадебные клики,
И страх проник в сердца гостей,
      И Моры, и владыки.

«Старик, — сказал он, — вкруг тебя,
      Как звезды вкруг тумана,
Пируют верные друзья
      И славят брак Аллана.
Я пил за здравие сего
      Счастливого супруга,
Пей ты за здравье моего
      Товарища и друга!

Скажи мне, старец, для чего
      Оскар не разделяет
Веселья брата своего?
      Зачем не поминает
Никто при вас о сем ловце?
      Где Альвы украшенье?
Зачем не здесь он, при отце?
      Реши мое сомненье!»

«Оскар где? — Ангус отвечал,
      И сердце в нем забилось,
И в золотой его бокал
      Слеза из глаз скатилась.—
Давно, мой друг, Оскара нет:
      Где он — никто не знает;
Лишь он один на склоне лет
      Меня не утешает».

«Лишь он один тебя забыл…—
      С улыбкою ужасной
Свирепый воин возразил.—
      А, может быть, напрасно
Ты плачешь каждый день об нем,
      И нам бы о герое
Беседовать как о живом
      В пиру, при шумном рое.

Наполни кубок свой вином,
      И пусть он переходит
Из рук в другие за столом:
      Оскара он приводит
На память любящим его.
      Я всем провозглашаю:
За здравье друга моего
      Оскара — выпиваю!..»

«Я пью, — ответствовал старик,—
      За здравие Оскара!»
И загремел всеобщий крик:
      «За здравие Оскара!»
— «Оскар в душе моей живет,—
      Сказал старик, — как прежде,
И если жив он, то придет:
      Я верю сей надежде».

      «Придет иль нет, но что ж Аллан
Не пьет вина со мною
      И держит полный свой стакан
Дрожащею рукою?
      Зачем, скажи, Оскаров брат,
      Зачем сие смущенье?
Иль ты не можешь и не рад
      Исполнить предложенье?

Какой тебя волнует страх?
      Мы пили — не робели!»
И быстро розы на щеках
      Аллана помертвели,
Течет с лица холодный пот,
      На всех взор дикий мещет,
К устам подносит — и не пьет,
      И в ужасе трепещет.

«Не пьешь, Аллан! Прекрасно, так!
      Любви весьма нелестной
Ты показал нам явный знак! —
      Воскликнул неизвестный.—
Я вижу: хочешь честь воздать
      Геройскому ты праху,
Но на челе твоем печать
      Не радости, а страху».

Аллан неверною рукой
      Пред воином грозящим
Подносит кубок круговой
      К устам своим дрожащим…
«Я пью, — сказал, — за моего
      Любезного Оскара…»
И кубок пал из рук его,
      Как будто от удара!

«Я слышу голос: это он —
      Братоубийца злобный!» —
Раздался вдруг протяжный стон
      И вопль громоподобный.
«Убийца мой!» — отозвалось
      По всем концам собранья,
И с страшным гулом потряслось
      Стремительно всё зданье…

Померк румяный свет огней,
      Загрохотали громы,
И стал незрим в кругу гостей
      Чудесный незнакомый,
И отвратительный фантом
      В молчании суровом
Предстал, одеянный плащом,
      Широким и багровым.

Из-под полы огромный меч,
      Кинжал и рог блистают,
И перья черные до плеч
      С шелома упадают;
Зияет рана на его
      Груди окровавленной,
И страшны бледное чело
      И взор окамененный.

С приветом хладным и немым
      На старца он взирает
И, взор осклабив, перед ним
      Колено преклоняет;
И грозно кажет на груди
      Запекшуюся рану
Без чувств простертому среди
      Друзей своих Аллану.

Вновь громы в мрачных облаках
      Над Альвой загремели;
Щиты и латы на стенах
      Протяжно зазвенели,
И тень в ужасной красоте,
      Одеянная тучей,
Взвилась и скрылась в высоте,
      Как метеор летучий.

Расстроен пир; собор гостей
      Умолк, безмолвен, в страхе!
Но кто — не Ангус ли? Кто сей
      Поверженный во прахе?
Нет, дни владыки спасены:
      Он жить не перестанет,
Но дни Аллана сочтены:
      Он более не встанет…

Без погребенья брошен был
      Убийцей труп Оскара,
И ветр власы его носил
      В долине Глентонара.
Не в битве жизнь окончил он,
      Не мощною рукою,
Венчанный славой, поражен,
      Но братнею стрелою.

Как в летний зной увядший цвет,
      Он пал, войны питомец!
Ему и памятника нет!..
      Ужасный незнакомец,
Никем не узнанный, исчез!
      Другое привиденье,
Как было признано, — с небес
      Оскарово явленье!

Прошли твои златые дни,
      Невеста гроба, Мора!
Не узрят более они
      Им пагубного взора!
Живи, снедаема тоской,
      Печальна и уныла;
Взгляни сюда: сей холм крутой —
      Алланова могила.

Какие барды воспоют
      На арфе громогласной
И поздним летам предадут
      Конец его ужасный?
Какой возвышенный певец
      Возвышенных деяний
Возложит риторский венец
      На урну злодеяний?

Пади, венок поэта, в прах!
      Ты — не награда злобе:
Одно добро живет в веках,
      Порок — истлеет в гробе!
Напрасно жалости злодей
      У менестреля просит:
Проклятье брата и людей
      Мольбы его разносит.