Эльвира Бочкова - Майский снег
Грозовые облака
Как мне унять живое сердце?
Пусть бьётся с вызовом,
Пока
Оно не может опереться
На грозовые облака.
Меня к земле пригнули ноги,
Что сердцу нé были верны:
Летели сами по дороге,
Дорог – без счёта у страны,
Всех одаряющей пространством –
Миллионам рук не охватить!..
(Всё исцеляющим лекарством
Успевшим зá морем прослыть.)
Хоть мне душевного покоя
Толику малую дала
Дорога в небо грозовое
Под плач соснового ствола,
Мне всё же кажется: труднее
Связать в единое одно
Слепые нити снеговея,
Смотря на них через окно,
С грозой, расцветшей веткой молний
Над поседевшей головой,
Чтобы пустить вдоль неба корни,
Чтоб пребывать в родстве с судьбой.
* * *
Зря этикетки клеят на бальзамы:
Ничем от боли душу не лечу.
Глядеть на жизнь с закрытыми глазами
Едва ль кому-то будет по плечу.
…На голову невинную набросить
Мешок – и позабыть про эту смерть?!
...И сад едва ли смог бы плодоносить,
Когда б не знал, что есть кому смотреть
На золотой, оранжево-туманный,
Смешавшийся в одно живое свет.
...И пластырем едва прикрытой раной
Едва ли удивит кого поэт.
Как боль острá! Вонзясь иголкой в кожу,
Всё говорит о вечности сосны,
Всё говорит о том, что боль похожа
На женщину, чьи веки вновь красны
От слёз – ещё два дня назад пролúтых! –
В предчувствии вселенского конца.
...Не поднимает к солнцу глаз открытых, –
Прекрасного, из древних, образца.
* * *
Ты зачем эти цветики алые
Даришь мне перед самым рассветом?
...Если вечер, цветы запоздалые
Я приму... И – забудем об этом.
Говорю: «Ничего не потеряно.
Жизнь моя – как твоя – в одиночестве
И невстречей, и встречей измерена.
...И молвою, что шастает в обществе».
Я до гроба пыльцу от подарочка
Сберегу, ах, на платье-батисте.
...Ночью – дождь...
Только радуги арочка
На рассвете, да плач голосистей.
* * *
Бывает: день или полдн
Тебе – ни солнечно, ни хмуро.
Почти уют: не мокнет шкура
Твоя от ливня иль дождя.
Ты не спеша идёшь, идёшь –
На малой скорости, без цели! –
Вот так корабль подходит к мели, –
На мель и света не прольёшь:
Вся – с потрохами! – под водой!
...И с верхней палубы не видно.
Из рубки смотрит рулевой –
Незрима мель, что очевидно.
Отрёкшийся от песен
На серебряный образ седого
Только с ходу взгляну – и пойму,
Что о возрасте молвить мне слово
Не дано, если образ приму.
Не седой головой интересен
Поседевший столь рано, не в срок,
Человек, что отрёкся от песен:
Тех, что мог даровать ему Бог.
Но похоже, пути честолюбца
Против божеских замыслов шли:
Голубая каёмочка с блюдца,
Приземлясь, затерялась в пыли.
Не певец он, – холоп накопленья:
Только доллару – власть и хвала!..
...Над отечеством – «смог» обновленья:
Жги, огонь, что спилила пила!
Над отечеством – гарь перестройки,
Пустошь духа, корчёвка корней...
Русский дух – в старом образе тройки
Удила закусивших коней?!
В повседневной крутясь карусели,
Круг за кругом, за благом гонясь,
Забывал: все блаженные – пели:
Неимущий, и пахарь, и князь.
* * *
Мне чужеродная душа
Как можно проще жить велела,
Чтоб, чёрным вороном кружа,
Глазеть, как немощь душит тело.
...Ах, одуванчики могли б
В свои меха сто лет рядиться,
Когда б не инеи легли
На постаревшие их лица!
Один из них – седой, как лунь –
Садится в поисках приюта
Мне на ладонь и просит: «Сдунь
Пушок морозный с парашюта...»
Такую просьбу ублажу.
...Потом скажу, что я пугаюсь
Его оставить на ханжу,
Что выдаст даже смерть за завязь.
* * *
Не стихи бы – так и нечего
Делать было б на земле.
Сила мига быстротечного –
Месяц, вызревший во мгле.
...Задержать на небе звёздочку,
Показавшую на миг
Небо застившему облачку,
Как бывает дух велик.
Озарила – надо, надобно! –
Сердце хмурое земли, –
Нет ни паводка всеядного,
Ни обломков на мели.
Полноводны павы-реченьки,
И без всякого труда
Вверх плывут, приняв на плечики
Сном гружёные суда.
* * *
Мудреет август...
Чую: в нём
Всё плодоносней ген покоя.
Когда-нибудь и мы вернём
Душе людской – её людское.
Как славно, руку положа
На деревянные перила,
Сравнить их с лезвием ножа,
Чья ярость с возрастом остыла.
Доверить тело не юнцу,
Мозги отринувшему напрочь
Лишь оттого, что день – к концу, –
Но зарядиться верой за ночь
В то, что душа рассеет страх,
Став сумасшедшей в гонках лета.
...Ей на семи стоять ветрах
Ещё придётся вновь
за это.
* * *
Слабá сентябрьская трава –
В ослабших стеблях чую вялость.
...Ласкала пальцами сперва
Всё, что ей под руку попалось:
Хребет горушки, где росла, –
Весь в позвонках – комочках глины, –
Вихры дождей, не знавших зла,
Пропавших в зарослях малины.
А пригибали как могли,
На лоскутки кроили травы,
С цепи сорвясь, ветра земли.
На них нельзя найти управы.
Выход к морю
...Полюбить на осеннем причале
Одиночество лишь потому,
Что дымы выедают ночами
Всем глаза, – не ему одному?
Разом вымокнув, крепко, до нитки,
Под дождём, что сбивает листы,
Я дошла до размокшей калитки,
Той, чьи доски не так уж чисты.
Обросла она комьями глины,
Островками зелёного мха.
В этом осени, что ли, повинны,
Что калитка никчёмна, плоха?
...А с крыльца – полюбуюсь зарёю,
По которой плывут паруса
Облаков, – и калитку открою
Одиночеству в ней – в небеса.
И шагну вслед за ним;
И пространство –
Зазывающей гладью реки
Будет к нам, одиноким, пристрастно:
К морю выведет: «Вы – моряки».
* * *
Мечту о лете отложу,
Её за осень отодвину:
Высь – не стригущему стрижу,
А журавлей доверю клину.
Они курлычат, журавли,
В осеннем небе, светом скудном...
Завесу листьев размели
По сторонам, как темень – судном.
Идет судёнышко, пыхтя, –
И режет, режет – клином! – воду...
Возможно, так же, как дитя,
В речной воде не знает броду.
Но всё же к берегу придёт –
Его цветами встретит пристань.
...И журавлиный клин восход
Прощально крестит в небе мглистом.
* * *
Ужели ты, моя душа,
Себе велела затаиться?
В осеннем времени раскрыться
Тебе бы, листьев лёт верша.
Зачем же, кутаясь в платок
Послевоенный, старый, вдовий,
Себя зарыть ты хочешь впрок
В снег обывательских злословий?
Ты в осень входишь, ты – вдова,
Ты приближаешься к погосту,
Где все берёзы-дерева
На листья ссыпали берёсту.
Какой распахнутый ковёр!
Накрыло охру снегом белым.
И очищающий костёр
Не разожжёшь рывком умелым.
Здесь не легко, – спокойно здесь.
В свои права зима вступила.
Пусть остаётся всё как есть:
И снег, и мужняя могила.
* * *
Пусть не сложится миф
О подстреленном лете на взлёте.
Вызревает тепло,
Как антоновки плод, не спеша...
Зёрна в мякоти яблок – «ребёнками»
В яблочной плоти,
И по капле – как мёд! –
Прибывает в той плоти душа.
Я ещё поживу,
Если только осилю раненья
От бессильных людей,
Убоявшихся плачей и дум...
Свет антоновских яблок
До белого выжду каленья.
(А бессильные – пустят
И сад-виноград на изюм...)
Виноградная гроздь –
Знак сладчайшей божественной неги...
И до времени сорвана,
Вызвав оскому и зуд!
На родном бездорожье
Колёса российской телеги
