Екатерина Шевелёва - Принцессы, русалки, дороги...
Сергей тянул виски и ухмылялся. Поддерживать беседу у него не было никакой охоты. В конце концов заокеанский приятель гуманно посадил его в такси, вручив пятерку на дорогу...
— Ты опять пьян.
— Американец угостил виски. «Белая лошадь». Подарил краски... Лошадка пасется.
— Выпрашиваешь подачки! Разве мы нищие?!
— А разве нет?!
Он вызывающе дернул головой, будто пытаясь сбросить упряжку, и в большом коридорном зеркале, купленном ими, супругами Чекедовыми, а не выкинутом сюда их родней, как все остальное, поймал свой остервенелый оскал. Зубы редкие, уже желтые. Десны обнажены. Ей-богу, словно у старого мерина. Сказал запинаясь, как всегда в минуты ссор с ней:
— Странная логика. Не как у всех! Вашу гордость, мадам, не оскорбляет брать то, что иначе пошло бы на помойку. А хорошие краски, необходимые мне профессонально (он, выпив, не всегда выговаривал правильно трудные слова), нельзя, видите ли, взять в подарок!
— Вот именно! Письменный стол, шкаф, холодильник все равно уже никому не были нужны! Все равно что взять землю для цветов со двора или сломанный сук из леса! А ты лезешь за подачками к империалистам!
В тот раз ссору оборвала теща — вышла с детишками в коридор, услышав перебранку сквозь стены потрясающей звукопроводимости. Когда она приезжала, Миша и Ариша ластились к худенькой бабушке, заказывая моментальные рисунки. Кажется, Люция Александровна ценила популярность у внуков не меньше, чем свою широкую известность живописца. Сергей знал, что выполненные ею портреты борцов за мир побывали на многих зарубежных выставках. Люция Александровна вообще гораздо лучше выражала свои мысли, чувства, настроение в рисунках, чем в речи. Шутила, что у нее с Чекедовым не только профессия одинаковая, но и сходное косноязычие.
В тот раз Сергей вознамерился было снова-здорово упрекнуть тещу за прямолинейно воспитанную Наталью. В духе первых пятилеток, что ли? Или даже первых лет Советской власти? Кстати, имя-то «Люция» сокращенное от «Революция»! А Наталья чуть ли не ежедневно: «Октябрьская революция — это, прежде всего, духовный взлет!», «колонизаторы грабили Индию», «империалисты продолжают гонку вооружений»... Как ежедневные домашние лекции о международном положении. Только забывает о разрядке напряженности в связи с духом европейского Совещания в Хельсинки, если уж на то пошло!
Пока Сергей в тот раз, как обычно, собирал мысли, теща, взглянув на его порядком отросшую бороду, схватила бумагу и карандаш. И не успел он рта раскрыть, как Люция Александровна протянула ему готовый рисунок. Два молодых бородача-кентавра щиплют травку на лужайке.
— Подари от меня своему империалисту. Ответный сувенир!
Сама Люция Александровна все решала и делала споро. Кажется, Наташа унаследовала от матери способность совмещать стремительные решения с поступками: придумала и тут же сделала! Во всяком случае, в их самый последний вечер Наташа сразу же сделала то, что, по-видимому, придумала во время ссоры. В ответ на его упреки. Но ведь опять-таки она начала тогда:
— Ты опять пьян.
— Положено хотя бы по стакану. Пива по стакану. В день гонорара. Ты не служишь! Потеряла представление о самых обычных нормах! Почему ты не можешь быть такой, как другие?!
— Я служу детям, всему светлому, а не твоей самости! Я уже отдала детям все, что могла!
— Что же, по-твоему, я забываю о детях?! На, бери!
Она небрежно втиснула его четыре трудные гордые десятки между книгами на полке. А у него прямо-таки желудок перевернулся от возмущения:
— Положи аккуратно! Только кто не зарабатывает, пихает. Куда попало. Деньги! Можешь найти место для моего заработка. В твоей неприступной крепости. Здесь, между прочим, должна быть моя! Комната! Письменный стол! Настоящий, а не разваленная телега!
И никакого крика в ответ. Сергей едва расслышал:
— Бери себе всю квартиру, мне ничего не надо.
Позже, забавляя Аришу лепкой из пластилина (Миша нашел себе какое-то занятие в коридоре), Сергей отметил, что дверь на лестничную клетку осторожно закрылась. И этот звук, негромкий, как вздох, вдруг испугал его, словно внезапный грохот обвала.
2Сергей познакомился с Наташей после ее возвращения с комсомольской концертной бригадой из Братска, где строительство гигантской плотины уже близилось к завершению. Бригада выступала с отчетом о своей поездке на Центральной эстраде Парка культуры и отдыха. Чекедов забрел сюда, слоняясь по парку. Больше всего ему понравилось выступление Наташи Крылатовой, которая сначала аккомпанировала певцам, а потом, как и ее товарищи, делилась с аудиторией своими впечатлениями. Девушка была вдохновенным оратором. Она умела вложить в душу слушателей не только образ величественного гармонически-пропорционального сооружения, возникающего над бурлящей Ангарой, не только цифры — более 4 миллионов киловатт мощности плотины, 54 000 рабочих на стройке, 160 000 жителей в Братске, — но и желание творить, созидать, преодолевать трудности. Может быть, потому что сама Наташа Крылатова мечтала вернуться в Братск.
Когда Сергей провожал пианистку из Парка культуры и отдыха домой, он заметил, что руки у его спутницы были в ссадинах, лицо сплошь искусано москитами, губы в лихорадке. Она объяснила, что летние ночи в Братске холодные, приходилось колоть дрова, а июньские москиты на берегах Ангары невероятно злые... Наташа Крылатова показалась Сергею очень красивой.
Да, она мечтала вернуться к снежным вихрям Сибири, к холодному железному кипению сибирских рек, к могучим лесам, будто опрокинутым в звездное небо. Вернуться не на повторные гастроли, а для постоянной работы.
Но она не поехала ни в Братск, ни в Красноярск, ни в Усть-Илимск — никуда, где, как она повторяла, идет созидание новых мощностей и нового человека. Не поехала потому, что родился Миша, потом Ариша.
Кажется, Наташа решила, что отныне ее главная миссия — вырастить двух подлинно совершенных граждан. И положить начало созданию некоей идеальной всеобъемлющей системы воспитания. Должна быть создана новая экспериментальная школа, где главенствующая роль отводилась бы осознанию красоты. Наташа прочитала массу литературы от популярных брошюр до солидных трактатов о воспитании детей раннего возраста, составляла музыкальные программы, сама исполняла их, приучая детишек к гармонии, разрабатывала специальную диету для малышей, даже изучала звездные знаки, под которыми Миша и Ариша появились на свет. Детишки подрастали, слава богу, здоровыми. Наташа возила их через весь город в разные кружки Дворца пионеров — Сергей не помнил в какие. Оставив Мишу и Аришу на занятиях, Наташа выстаивала очереди за овощами и фруктами. На обратном пути она тащила рюкзак с покупками за плечами, руки были заняты детскими вещами, а сын и дочка топали рядом, держась за мать.
Сергей порой завидовал жене: чем плохо проводить целые дни с детьми? Они такие занятные:
— Где ты работаешь, папа? Где ты работаешь? — начинал Миша.
— Где, где? — тихонько вторила Ариша.
— В издательстве.
— А что ты там делаешь? Что ты там делаешь?
— Рисую, а иногда пишу.
— А как ты рисуешь, ну как ты рисуешь? И как ты пишешь?
— Стараюсь рисовать и писать хорошо.
— А если ты нарисуешь и напишешь плохо? — лукаво допрашивал Миша.
— А если плохо, если плохо? — тихонько вторила Ариша.
— Тогда я все рву и выбрасываю.
После ужина — разговор шел за столом в кухне — Миша увлек Аришу в большую комнату, носившую громкое название «гостиная». Через некоторое время, удивленный необычной тишиной, Сергей пошел взглянуть на детей. Оба были взмокшие, занятые делом, — рвали на мелкие клочки газеты и журналы.
— Было все очень плохо написано и нарисовано! — объяснил Миша.
Или, например, однажды Сергей послал жену к именитому автору показать проект оформления книги: был уверен, что Наташа гораздо лучше, чем он сам, сумеет «подать» иллюстрации. Наташа заехала к автору с детьми на пути домой.
Вечером Ариша сказала, что они с мамой были в доме, где все блестит — пол, столы, шкафы, посуда, лампы и все другое, «которое не знаю, как называется».
— А тебе понравилось? — спросил Сергей сына.
— Я все думаю и думаю!
— О чем ты думаешь и думаешь?
— Я все думаю и думаю, где же они там бегают и играют в мячик?
Сергей расхохотался, представив себе квартиру, заставленную великолепными импортными гарнитурами. Удивился, что Миша готов заплакать. Наташа мгновенно вмешалась:
— Папа совсем не над тобой смеется, а над теми, у кого столько вещей, что, правда, негде побегать, поиграть в мячик.
Так Сергей узнал еще об одной задаче, взятой на себя Наташей: она постепенно приучала детей к мячу, к азбуке тенниса.
3Сейчас, на пороге темной Наташиной комнатушки, Сергей вспоминал, как по вечерам, отложив на минуту шитье или штопку, Наталья странно выжидательно глядела на него. Обычно он не выдерживал:
