Владимир Маяковский - Поэмы (1922-февраль 1923)
рост.
Тут уже начинаются дела так называемые
небесные.
Звезды огромнеют,
потому - ближе.
Туманна земля.
Только шумами дальними ухо лижет,
голоса в единое шумливо смеля.
Выше!
290 Тишь.
И лишь
просторы,
мирам открытые странствовать.
Подо мной,
надо мной
и насквозь светящее реянье.
Вот уж действительно
что называется - пространство!
Хоть руками щупай в 22 измерения,
300 Нет краев пространству,
времени конца нет.
Так рисуют футуристы едущее или идущее:
неизвестно,
что вещь,
что след,
сразу видишь вещь из прошедшего в грядущее.
Ничего не режут времени ножи.
Планеты сшибутся,
и видишь -
310 разом
разворачивается новая жизнь
грядущих планет туманом-газом.
Некоторое отступление. -
Выпустят из авиашколы летчика.
Долго ль по небу гоняет его?
И то
через год
у кареглазого молодчика
глаза
начинают просвечивать синевой.
Идем дальше.
320 Мое пребывание небом не считано,
и я
от зорь его,
от ветра,
от зноя
окрасился весь небесно-защитно -
тело лазоревосинесквозное.
Я так натянул мою материю,
что ветром
свободно
330 насквозь свистело, -
и я
титанисто
боролся с потерею
привычного
нашего
плотного тела.
Казалось:
миг -
и постройки масса
340 рухнет с ног
со всех двух.
Но я
оковался мыслей каркасом.
Выметаллизировал дух.
Нервная система?
Черта лешего!
Я так разгимнастировал ее,
что по субботам,
вымыв,
350 в просушку развешивал
на этой самой системе белье.
Мысль -
вещественней, чем ножка рояльная.
Вынешь мысль из-под черепа кровельки,
и мысль лежит на ладони,
абсолютно реальная,
конструкцией из светящейся проволоки.
Штопором развинчивается напрягшееся ухо.
Могу сверлить им
360 или
на бутыль нацелиться слухом
и ухом откупоривать бутыли.
Винти еще!
Тихо до жути.
Хоть ухо выколи.
Но уши слушали.
Уши привыкли.
Сперва не разбирал и разницу нот.
(Это всего-то отвинтившись версты на три!)
Разве выделишь,
370 если кто кого ругнет
особенно громко по общеизвестной матери.
А теперь
не то что мухин полет различают уши -
слышу
биенье пульса на каждой лапке мушьей.
Да что муха,
пустяк муха.
Слышу
каким-то телескопическим ухом:
380 мажорно
мира жернов
басит.
Выворачивается из своей оси.
Уже за час различаю -
небо в приливе.
Наворачивается облачный валун на валун им.
Это месяц, значит, звезды вывел
и сам
через час
390 пройдет новолунием.
Каждая небесная сила
по-своему голосила.
Раз!
Раз! -
это близко,
совсем близко
выворачивается Марс.
Пачками колец
Сатурн
400 расшуршался в балетной суете.
Вымахивает за туром тур он
свое мировое фуэтэ.
По эллипсисам,
по параболам,
по кругам
засвистывают па невероятные лады.
Солнце-дирижер,
прибрав их к рукам,
шипит -
410 шипенье обливаемой сковороды.
А по небесному стеклу,
будто с чудовищного пера,
скрип
пронизывает оркестр весь.
Это,
выворачивая чудовищнейшую спираль,
солнечная система свистит в Геркулес.
Настоящая какофония!
Но вот
420 на этом фоне я
жесткие,
как пуговки,
стал нащупывать какие-то буковки.
Воздух слышу, -
расходятся волны его,
груз фраз на спину взвалив.
Перекидываются словомолниево
Москва
и Гудзонов залив.
430 Москва.
"Всем! Всем! Всем!
Да здравствует коммунистическая партия!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Эй!"
Чикаго.
"Всем! Всем! Всем!
Джимми Долларс предлагает партию
откормленнейших свиней!"
Ловлю долетающее сюда извне.
440 В окружающее вросся.
Долетит -
и я начинаю звенеть и звенеть
антеннами глаза,
глотки,
носа.
Сегодня я добился своего. Во вселенной совершилось наиневероятнейшее
превращение.
Пространств мировых одоления ради,
охвата ради веков дистанций
я сделался вроде
огромнейшей радиостанции.
С течением времени с земли стали замечать мое сооружение. Земля
ошеломилась. Пошли целить телескопы. Книга за книгой, за статьей статья.
Политехнический музей взрывался непрекращающимися диспутами. Я хватал на
лету радио важнейших мнений. Сводка:
450 Те, кто не видят дальше аршина,
просто не верят:
"Какая такая машина??"
Поэты утверждают:
