Никита Джигурда - Вертикаль русского мата. Батарейка Бога

Я собою любуюсь,

смотря на тебя,

Понимая, как я совершенен,

Если из миллионов

смазливых ребят

Выбран я быть твоим украшеньем,

А вернее, твоим обрамлением быть,

Бриллиант властных глаз оттеняя,

И тебя, божью деву, разбойно любить,

Свет родной темноты постигая.

Я согласен быть демоном в чьих-то глазах,

Но ни ханжеству и ни гламуру

Не отдам на закланье святость в наших сердцах,

Я свой хуй положил на цензуру

И собою любуюсь, смотря на тебя,

Понимая, как я совершенен,

Если я – это ты, если ты – это я,

Если мы – всей Любви

Воплощенье.

Мы бездонный источник чудес,

Что в подарок нам отданы свыше,

Ты пиздонный источник, а крышей

Будет нам небосвод из надежд.

22.01.2008, Вольсбу́рг

P. S.

Твои слова живут в моём сознаньи,

В душе моей живут как божество,

И в радости нагих твоих признаний

Мне шепчут распустившейся листвой:

«Люблю тебя… люблю… тебя…»

По Леону еду я на велосипеде,

Рядом бусинка моя тоже лихо едет,

Лихо – в смысле не боясь ни машин, ни ветра,

Мы налаживаем связь авангарда с ретро.

Чтобы знала молодёжь опыт поколений,

Чтоб испытывала дрожь от прикосновений,

Ощущала чтоб экстаз от Любви отверстий,

От касаний мудрых фраз и приколов дерзких:

Никогда не унывай, волю ты воспитывай,

Обосрали – обтекай, не умеешь – впитывай.

И запомни навсегда – если ветер в харю,

Говори: Да ерунда – всё равно хуярю.

По планете я лечу и лечу планету,

Радуюсь Любви лучу, радуюсь минету,

По планете мы летим и друг друга лечим,

Выпьем за Любовь, браты,

пусть потерпит печень…

По Парижу еду я на велосипеде,

Рядышком шан-да моя тоже лихо едет,

Лихо – в смысле, не боясь ни огня, ни ветра,

Мы налаживаем связь

авангарда с ретро!

29.01–2.02.2008, Леон – Тресибиль – Куршавель

P. S.

У меня мураши по коже,

Только твой вспоминаю взгляд.

Ты представить себе не можешь,

Как завишу я от тебя.

Я целую твой клитор

влюблённым своим языком

И в уме представляю,

что я так ласкаю планету.

В этот шарик открытый

я дышу нежно трепетным ртом,

И тебя… согреваю,

и запретов реально мне нету.

Я воскрес и тащусь

от твоей наготы и Огня,

От Огня верных глаз,

что питают Вселенную нашу.

Я оргазм твой любя,

постигаю святого Себя,

Да и грешного тоже,

коль выбрал Земли этой чашу.

Выбрав Землю, я выиграл

Любовь и Тебя потому,

Что Любви ТЫ хотела

моя ледяная богиня,

Я с тобой не боюсь

совершать променады по дну,

Ведь в тебе, как в раю,

всё ненужное, злое, всё мИнет.

Я минЕт твой люблю,

и не только за то, что в тебе

Есть гремучая смесь —

кроткой буйности и пофигизма,

Я твой шёпот ловлю,

наполняя стерильный Тибет

Уникальной тобой

и пастЭльной волной эротизма.

Ты реальна, как Бог,

у которого нету границ

И который меня

одурманил по самую хряпку,

Мой предсказан итог —

пред тобою склоняюсь я ниц

И целую твой Храм

и зерно сею в божию грядку.

В божью грядку твою

сею я семя божье своё

И тебя познаю

через душу и через вагину,

Я реально даю

положить на Своё бытиё

И создать тот уют,

где Любовь без Любви не отринут.

Мне уютно ласкать

клитор твой волевым языком

И в уме представлять,

что я так всю целую планету,

В этот шарик элитный

я дышу нежно трепетным ртом…

Двери рая открыты…

И запретов реально нам

НЕТУ.

3.02.2008, Куршавель

P. S.

Но дорог мне не только Куршавель,

Мне на земле любое любо место,

Где есть широкая иль узкая постель,

С которой мы взлетим

С богиней

Вместе.

Здравствуй, Аввэ, я сейчас в Леоне,

В доме, где принцесса много лет

Прожила, как на аэродроме,

Где один и тот же был сюжет.

Между тасованьем пьедесталов

И международных льдовых шоу,

Здесь она задерживалась мало,

Хоть в Леоне, Аввэ, хорошо.

Хорошо, когда тебе французы

В рот не тычут свой… Наполеон

И когда не выглядит обузой

Славный город Франции Леон.

Но когда, устав от покорений

Мировых прославленных вершин,

Ты склонишь разбитые колени,

Нужно, чтобы был ты не один.

А моя принцесса здесь в Леоне,

После восхитительных фанфар,

Восседала на домашнем троне,

Будучи реальной суперстар.

Восседала девою свободной,

Но… у одиночества в плену…

А что толку быть крутой и модной,

Но не мочь в любимом утонуть.

Да, я знаю, сам Христос на Небе

Нас с принцессой здесь окольцевал,

Но в Леоне я б реально не был,

Если бы богиню не…

Если б в сердце не поцеловал!

5.02.2008

В медовый месяц я, друзья, в Париже

Впервые лицезрел огромный хуй…

Промежность неба он головкой лижет,

Напоминая пафос древних статуй.

На этот хуй взбирается народ,

Не только женщины – мужчины тоже лезут

И открывают от восторга рот,

И гладить и ласкать его не брезгуют.

Издалека он виден, как маяк,

Играя лампами, как яйцами, во тьме,

Его лелеют – холят так и сяк,

И хуй торчит и просится к вагине.

Но это невозможно – он – один,

Один и ебли нет, хоть хуй не страшный,

Ведь он железный грустный андрогин,

Парижский хуй —

Хуй Эйфелевой башни.

7.04.2008

P. S.

Да, нам по кайфу тусить в Париже,

На распродажах здесь шик-лафа,

Но вобла с пивом бывает ближе,

Чем куршавельские потроха.

Пусть башня Эйфеля и Джони Холидэй

Напоминают про небесный драйв,

Но для в любви продвинутых людей —

Роман Москвы с Парижем —

Это кайф.

Я не писал тебе, мой Аввэ, потому,

Что обещанье дал принцессе не шалить

И не творить в рифмованном слогу

Ненормативный драйв и с матом флирт.

В теченье месяца я сдерживал себя,

Поскольку обещал весь этот срок

Не вытворять стихов для тех ребят,

Которым друг и брат тамбовский волк.

И вот теперь – свободы час настал

И заключенье кончилось моё,

Я снова слово вольное достал,

Чтоб описать святое бытиё:

Я в Куршавеле песни пел горам,

И горы Куршавеля мне в ответ

Напомнили, как мы с принцессой там

Классический исполнили дуэт.

Дуэт, в котором нет вокальных нот,

Но есть плие-батман – почти шпагат,

Скольжение, и вздохи, и полёт…

И бриллиант дороже ста карат.

Он огранён природою самой

И мне ценнее всех алмазных гор,

Поскольку этот бриллиант такой,

Что блекнут здесь и торг и с миром спор.

Да – дивный сокровенный диамант

Влечёт меня к себе, и каждый раз,

Произнося слова глубинных мантр,

Я лицезрею этот дивный образ.

Любуясь им, я не могу сдержать

Своё желанье целовать его

И блеск, и красоту, и вкус познать,

Вкус бриллианта – чуда моего.

Он лепестками нежно обрамлён,

Из розового золота они,

Я ими до блаженства напоён

Блаженства драгоценной дивной праны.

Я пью её, целуя лепестки,

И бусинку брильянта тереблю,

И для меня принцессины соски

Над Куршавелем выше гор встают.

СтоИт и мой послушный «хан батый»

И стОит лишь принцессе поманить —

Он, бриллиант лаская, властно гордый

В открытый храм как победитель входит.

Чтоб пить богини кротость и Любовь

И чтоб дарить лишь ей оргазма взрыв,

Освобождая деву от оков

Гламурно-ханжеской азоновой дыры…

Я в Куршавеле песни пел горам,

И горы Куршавеля мне в ответ

Напомнили, как мы с принцессой там

Постельный станцевали менуэт!