Цюй Юань - Ли Cao (Антология переводов)
Под чудным покровом душистых цветов водяных
Я скроюсь от козней, - сердца не для мук созданы.
Высокая шапка главу увенчает мою.
Свой пояс нарядный огнем орхидей удлиню,
И блеск с ароматом в волшебном настое солью,
Нетленными совесть и честь я в себе сохраню.
Лежат предо мною пространства в четыре конца, -
Всех стран и народов хотел бы увидеть сердца.
Пока сохраняется свежесть ночная венка
И льет благовонье венок мой росистый пока.
У каждого радость своя в этом мире большом:
Я с самого детства к нарядам красивым привык,
И если умру я - умру с неизменной душой
В объятиях лотоса и благовонной травы.
Нюй-сюй золотая, сестричка родная моя,
Меня упрекала, упрек ее - трель соловья:
"Был Гунь прямодушен, неправды не мог он
терпеть,
И прах его носится в ветре юйшаньских степей.
И ты прям чрезмерно, твой свежестью блещет
наряд,
Тебя нет изысканней в нашем краю никого;
В бурьянах весь двор и колючки стеною стоят,
Они не цепляются лишь за тебя одного.
Ответь мне, как людям о самом заветном сказать,
Поведать о чувствах, чтоб душу к душе привязать?
Друг с другом общаясь, мы дружбу привыкли
ценить, -
Ужель ты не можешь поступков своих объяснить?"
"Сестричка Нюй-сюй, - по стопам мудрецов я шагал,
Но участь печальная вечно ходила за мной...
Чрез Сян переправясь, я к югу пойду между скал
Сказать Чу-хуа о страданиях жизни земной:
Правление Ци песнопеньем прославить я рад.
Правитель Ся Кан погружался в ужасный разврат,
Не думал развратник, что бог покарает его,
И братьями был он близ дома убит своего.
Охоты любитель, беспутным прослыл Хоу И,
Лисиц приусадебных всех истребил до одной.
Сановник Хань Чжо отправил злодея с земли
И властью его завладел и красивой женой.
Жестокий Го Цзяо насилием страшен своим.
О, сколько несчастных безвинно погублено им!
Распутством бескрайним насильник по горло был
сыт,
Но труп обезглавленный рвали голодные псы.
Ся Цзе не блистал чистотою одежд и души,
Но час наступает - и небо казнит наглеца.
Всех честных сановников жизни лишил Хоу Синь,
Век иньских тиранов недолог по воле творца.
Суровым, но честным был Юй, справедливости
полн,
И Чжоу-правитель дорогою праведной шел.
Был разум в почете, и вера в добро расцвела, -
Народ благодарный династия к счастью вела.
О, небо, в могуществе ты бескорыстно своем!
И честным сердцам помогаешь исполнить мечты,
Чтоб дух просветленный, науку постигший трудом,
Всю землю украсил, как сад украшают плоды.
Я прошлое вижу, грядущее все предо мной,
Народные чаянья мне разгадать суждено.
О, можно ль без чести отчизне родной послужить
И этим служеньем людскую любовь заслужить?
Пусть смерть угрожает - раскаянья в помыслах нет!
Я мир справедливости в сердце нетленным ношу, -
Ценой дорогою платить предназначено мне
За ту прямоту, чем сегодня живу и дышу.
Унынье и горесть теснят мою грудь все сильней,
Скорблю, что живу я в постыдном убожестве дней.
Чтоб скрыть свои слезы, цветы прижимаю к глазам,
Но скорби глубокой бежит за слезою слеза.
Я чувства свои изливаю, колени склонив,
Вновь в сердце приходит утраченный в скорби
покой.
Дракона в упряжку - покину постыдные дни,
На фениксе взмою над грешной землей высоко.
Оставив Дану при сияньи восточной зари,
В Сяньпу прилетел я - над западом солнце парит.
У камней священных легко над прошедшим
вздыхать,
Но солнце уходит в пещеру свою отдыхать.
Велел я Си-хэ, чтоб замедлил он солнечный бег.
Лежит предо мною скитаний простор голубой, -
Лечу я и вижу теченье спокойное рек,
Долины меж гор и сплетенье дорог под собой.
В Сяньчи я дракона - коня своего - напоил,
На ветке фусана поводья узлом закрепил,
Листвою волшебной я солнце надежно прикрыл
И средь облаков с окрыленной душою бродил.
Веленьем Ваншу, возницы жемчужной луны,
Фэй-лянь быстрокрылый за мной неотступно
скакал,
Мне Луаньхуан на небе служил вестовым,
Но грозный Лэй-ши к священным дверям
не пускал.
Увы! Не приемлет скитальца священный покой.
И вновь я на фениксе мчусь среди стад облаков,
Ни ночью, ни днем я не знаю покоя себе -
Сквозь бури и ветры мы мчимся навстречу судьбе.
А тучи сходились, чтоб вновь разойтись в тот же
миг,
В мерцающем блеске, в могучем потоке ветров
К небесным вратам я в горячей молитве приник,
Но страж не открыл их, - надменен был взгляд
и суров.
Вдруг тьма опустилась, как будто затменье
пришло.
О, глупое сердце! Зачем меня к небу влекло?
Как грязен весь мир, неразборчив, завистлив и слеп,
Погрязший во лжи, заблудившийся в тягостной
мгле.
Я утром проеду по берегу Белой реки,
На скалах Ланьфыня дам отдых короткий коню.
Припомнив былое, я плачу от острой тоски:
И в небе самом своей честности не сохраню.
Сорвав у Чуньгуна священную ветвь для венка,
Спускаюсь на землю, - устал я блуждать в облаках,
Бессмертный цветок подарю я любимой своей,
Пока он сияет росою небесных огней.
Но прежде Фын-луну найти мне Ми Фэй приказал.
Пред ним я в поклоне снимаю росистый венок...
Ночами мне снилась прекрасных очей бирюза
Волшебной Ми Фэй, - и я у божественных ног.
Она колебалась сначала как будто, но вот
С лукавой улыбкой отказ беспощадный дает.
Под западным солнцем красавица ходит в Цюныыи,
В Вейпани умыться к восходу она поспешит.
Ми Фэй горделиво красу сохраняет свою,
Средь шумных - забав наслаждается жизнью она.
С порочной красою у бездны стоит на краю, -
Так прочь ее, прочь же! Другая душе суждена.
Вокруг поглядел я, - раскинут весь свет предо мной,
С небес я спускаюсь к обители нашей земной,
И там на горе, средь дворцовых цветущих террас,
Цзянь Ди я увидел, и день на мгновенье угас.
Быть сватом моим я выпи тогда повелел,
Но выпь мне сказала: "Твое сватовство не к добру".
Воркующей горлицы я не любил на земле, -
Ее воркованье, как дрязги ворчащих старух.
Сходить самому бы и нежной руки попросить, -
Но нет, не могу я, в сомненьях склоняюсь без сил:
Подарок свой феникс давно уже ей преподнес,
Ди-ку ее сердце в любовном объятье унес.
Ушел бы отсюда, но где вновь обитель искать?
На странствия вечные я осужден ни за что.
В дни странствий и бед свое счастье обрел Шао
Кан, -
Две юйские девы росли для него меж цветов.
Но, видно, слаб сват мой и дурою сваха была, -
И снова дорога меня с неудачей свела,
И снова средь грязи стою я на скользком пути,
Где честному сердцу назначено роком идти.
К царским чертогам дорога длинна и узка,
Мудрый властитель витает в предутреннем сне.
Мне нечего больше под небом холодным искать,
В измученном сердце нет места прощению, нет!
Цзюмао собрал я, бамбука резную листву, -
На них погадаю, зачем я на свете живу?
Цветы оглядев, мне сказала вещунья Лин Фэнь:
"Ее ты отыщешь - и солнцем украсится день.
Коль в царственном Чу ты красавицы не отыскал,
Все девять владений тебе суждено обойти.
Сомненья гони, чтобы сердце не грызла тоска, -
Кто ищет красу - повстречает ее на пути.
Где нет в Поднебесной благоухающих трав?
Родимые рощи для поисков долгих оставь, -
Хоть жаль покидать их, но сердце пускай замолчит,
Иль тяжесть разлуки сияние дня омрачит.
Любовь и презренье различны у разных людей:
Лишь низкий старается к небу себя вознести,
Но он не владеет багряным цветком орхидей,
В саду каменистом бурьян и колючки растит.
Всей прелести яшмы таким никогда не понять,
Мир трав ароматных не могут они обонять.
В постелях неубранных мусор с пометом лежит, -
И смеют сказать они: перец совсем не душист".
Словами вещуньи душа взволновалась моя,
Но вновь нерешительность сердце больное томит.
У-сянь подожду я, она при вечерних огнях
Приходит на землю. Вот рис мой и перец, - возьми.
Духам незримым, в мир бренный летящим, идут
Горные девы навстречу в небесном саду.
Яркие блики стекают с волшебных одежд.
Я в радужном мире своих неустанных надежд.
У-сянь мне сказала: "Подобных себе обрети,
С верой единою в помыслы правой души.
Тан с Юем суровы - друзей постарались найти,
С мудрыми жили в благословенной тиши.
Будь только верен душевной своей чистоте,
