Альфред Теннисон - Королевские идиллии
А грозный Утер в ярости и гневе
С огромным войском замок осадил.
Увидев это войско под стенами,
Все люди, что служили в Тинтагиле,
Оставили Игерну и бежали.
И было не от кого ждать подмоги
Игерне в час, когда вошел к ней Утер.
Тогда, смирившись с властью короля,
Она в слезах и с быстротой позорной
Ему женою стала. С той поры
Совсем немного времени прошло,
И Утер умер, об одном горюя,
Что не оставил сына на земле,
Который бы сумел от разрушенья
Страну спасти. Но в том-то все и дело,
Что в ту же ночь – ночь перед Новым Годом —
Страдалица Игерна раньше срока
Артура родила. И сей же час,
Едва малыш на божий свет явился,
Он Мерлину сквозь дверцу потайную
Был передан, чтоб тот вдали от замка
Скрывал его до тех времен, пока
Пора назначенная не наступит.
Ведь лорды в те года, как и теперь,
Свирепее зверья лесного были
И разорвали б на куски младенца,
Когда б о нем прознали, ибо им
Самим хотелось властью насладиться.
К тому же из-за Горлейса был Утер
Им ненавистен. Потому-то Мерлин
И взял младенца, и доставил вскоре
В дом сэра Энтона, который близким
Был другом Утеру. Его жена
Сумела выкормить и воспитать
Артура вместе с собственным ребенком,
И ни один из смертных на земле
О сей великой тайне не проведал.
А лорды, словно дикое зверье,
Все эти годы меж собой дрались
И государство привели к разору.
Лишь ныне – час настал – позволил Мерлин
Артуру возвратиться в отчий замок,
И, в тронный зал введя его, воскликнул:
«Вот ваш Король! Вот – Утера наследник!»
Сто голосов в ответ ему: «Долой!
Он не король для нас, а самозванец!
Он – отпрыск Горлейса, а не король!
Он – отпрыск Энтона, а, может, даже
Что и простолюдин!» Однако Мерлин
Благодаря искусству своему
Короновал Артура, ибо видел,
Что люд простой желает Короля.
И все ж великим лордам удалось
Потом объединиться. Вот тогда
И разразилась, наконец, война».
Пока король, трем рыцарям внимая,
Гадал, кто ж все-таки Король Артур —
Дитя позора, что весьма возможно,
Сын Горлейса, что очень вероятно,
Ребенок Утера, что допустимо,
Иль вообще все сказанное лживо.
Итак, пока он думам предавался,
Нежданно в Камеларде объявилась
Хозяйка Оркнея и королева,
Она ж – супруга Лота, Беллисента.
С ней сыновья – Гавейн и юный Модред.
Для них король по долгу – не по сердцу —
Устроил пир и так к ним обратился,
Когда они сидели за столом:
«Трон шаткий – это лед на летнем море.
Вы от Артура прибыли, чьи люди
Восславили уже его победу.
Все так! Но вы – вы, верящие в то,
Что он – Король, считаете ли вы,
Что хватит у Артура сил держать
Врагов высокородных в подчиненье,
Ведь их так много, и они сильны,[45]
А рыцари Артура, хоть и храбры,
Но слишком малочислен их отряд?»
«Король мой, – отвечала Беллисента, —
Согласна я с тобой. Да, их немного,
Но храбры все, и Королю Артуру
Душой и телом преданы они!
С ним я была в тот самый час, когда
Умолкли вопли пэров, и Артур
Воссел на трон, и воины вскричали:
«Ты – наш Король! И мы тебе готовы
С любовью подчиниться». И тогда
Он словом и решительным, и властным
Принудил их к такой суровой клятве,
Что многие из тех, кого возвел
Он в рыцари, с коленей встав, казались
Столь бледными, как будто им нежданно
Явился дух, другие – покраснели,
А третьи изумились так же сильно,
Как тот, кто был разбужен вспышкой света.
Но вот Король Артур их ободрил
Божественным великодушным словом,
Которое не в силах повторить я,
И я узрела, что на краткий миг
Глаза всех рыцарей до одного
Сверкнули так же, как глаза Артура.
И прежде, чем глаза погасли, пламя
Зелено-голубое, в три луча,
Вниз из окна над головой Артура
Вдруг вырвавшись, скользнуло по распятью,
По рыцарям, что вкруг него сплотились,
И озарило каждую из трех
В безмолвии стоявших возле трона,
Прекрасных королев, друзей Артура,
Чудесными и яркими очами
Глядевших на него; тех королев,
Что в час беды придут ему на помощь.
Был возле трона и волшебник Мерлин,
Чья сотня зим и чей могучий ум
Служили только своему сеньору.
В наряде белоснежном из парчи,
Таинственна и необыкновенна,
С ним рядом Дева Озера[46] стояла,
Та, что искусней в магии, чем он,
И что вручила Королю когда-то
С крестообразной рукоятью меч —
Разить язычников. Над ней курился
Легчайший фимиам. И лик ее
Почти не виден был во мраке церкви.
Зато в священных гимнах различила
Я голос, как вода журчащий[47], ибо
Волшебница живет в пучине вод.
Какой бы шторм ни бушевал над миром,
В глубинах все спокойно. И когда
Волнуется поверхность вод, по ней
Пройти умеет Дева, как Господь.
Там и узрела я Экскалибур[48] —
Меч, что поднялся из глубин озерных.
Его при коронации несли
Пред Королем. И подошел к нему,
И взял его Артур. Эфес меча
Украшен был камнями дорогими
И Уримом[49] волшебным, волновавшим
И взор, и сердце. А клинок меча
Сверкал так сильно, что слепил людей.
На каждой из сторон клинка имелось
По надписи. Одна из них гласила
На древнем языке: «Возьми меня».
Другая же, с обратной стороны,
На языке, которым ты владеешь,
«Отбрось меня!» просила. И Артур
Печален был, тот принимая меч.
Но молвил Мерлин: «Коли взял – сражайся.[50]
Тебе еще послужит он в сраженьях.
Не скоро час придет его отбросить».
И взял Артур великий этот меч,
И с помощью меча разбил врагов».
Повеселел Леодогран, услышав
Такие речи, но поскольку в нем
Еще не умерло сомненье, он
Спросил, в глаза ее с вопросом глядя:
«Да! Стриж и ласточка – почти родня.
Но Королю светлейшему ты ближе,
Ведь ты ему – сестра». В ответ на это,
Задумавшись, сказала Беллисента:
«Я дочь Игерны с Горлейсом[51], король!»
«Поэтому Артуру ты сестра?»
«Есть в этом тайна», – молвила она,
И прежде чем продолжить, попросила
Двух сыновей своих покинуть зал.
Гавейн ушел, насвистывая что-то,
И стал скакать, подобно жеребенку,
И встряхивал кудрями, словно гривой.
Но юный Модред был хитрее брата.
Прижавшись ухом к двери, он подслушал
Весь разговор, что позже повлекло
Его к борьбе за трон, и отчего
Впоследствии нашел свою он гибель.
Сказала Беллисента: «Что я знаю?
Темны глаза и волосы[52] Игерны.
Темны и у меня они, а также
У Горлейса. Но будет интересно
Тебе узнать – был Утер темным тоже,
Почти что черным. А Король наш – светел.
Светлей его средь бриттов не найдешь.
А кроме этого я помню крик,
Что услыхала как-то ночью в детстве,
И мать в рыданьях, и ее слова:
«Есть у тебя теперь чудесный братец.
Он на суровом жизненном пути
Тебе охраной будет и подмогой».
«Так ты слыхала крик… – сказал король. —
Когда ж Артур тебя впервые встретил?»
«О государь, – воскликнула она, —
Поведаю тебе я и об этом.
Со мною он впервые повстречался,
Когда еще малюткой я была.
Пришлось принять мне как-то наказанье
Безвинно. От обиды убежала
Я к вересковой пустоши и там,
Упав на землю, горько зарыдала,
Весь этот мир прекрасный ненавидя
И умереть желая. Тут-то он
И оказался рядом. Я не знаю,
Пришел он сам или его прислал
Волшебник Мерлин, тот, что, говорят,
Невидимым, когда желает, бродит, —
Но только сел он рядышком со мною,
И добрым словом сердце мне утешил,
И слезы осушил, хоть был ребенком…
Ко мне потом он часто приходил,
Взрослел со мною вместе. Если мне
Казался грустным он, и я грустила.
Был резким он порою, и тогда
Я думала, что не люблю его,
Но стоило стать ласковым ему,
И вновь его любила я, как прежде.
Теперь нечасто вижу я Артура.
Но золотое время наших встреч
Еще и потому навек со мной,
Что знала я, он будет Королем!
Но разреши теперь мне рассказать
Тебе, король, историю иную:
Наставник Мерлина, волшебник Блез,
Лежащий при смерти, послал за мной,
Желая мне открыться пред кончиной.
Войдя к нему, его я не узнала.
Он так усох, что был ребенка меньше.
И вот что он поведал. Он и Мерлин
Всю жизнь усердно Утеру служили
До самой его смерти. Лишь в ту ночь,
Когда скончался Утер в Тинтагиле,[53]
Рыдая, что наследника престола
Не оставляет, оба мудрых мага
Покинули недвижного монарха
И, меж собою говоря неслышно,
Из замка вышли, и войдя во тьму,
В густую ночь, сокрывшую границы
Меж небом и землей, вдруг увидали
Перед собой во мрачном океане,
Как будто в небесах, корабль огромный,
Похожий на летящего дракона.[54]
