Александр Твардовский - Василий Тёркин
Твардовскому удалось на трагическом фоне войны создать жизнерадостное, оптимистическое произведение. Как это ни парадоксально на первый взгляд, это произведение о войне в сущности направлено против войны, полно мечтой о мирной жизни, которая несовместима с войной:
Как война на жизнь ни шла,
Сколько ни пахала…
(«О любви», ст. 99-100.)
Для Твардовского, много размышлявшего на тему: «Война и жизнь», — существовала «война» и «просто жизнь» (глава «Отдых Теркина»), жизнь вообще, и война не исчерпывала всей жизни, была антагонистична жизни, она и велась нами против фашизма — «ради жизни на земле». — «Жизнь больше войны, хотя когда война, то кажется, — на первый взгляд по крайней мере, — что ничего больше ее нет».165
Мыслью о жизни, мечтой о жизни — жизни нормальной, обычной, с ее непоруганной, роскошной природой, с ее любовью, с ее созидательным трудом — полна эта простая и мудрая книга — одно из вершинных произведений советской эпической поэзии.
А.Л. Гришунин
ИСТОЧНИКИ И ДВИЖЕНИЕ ТЕКСТА. ПРИНЦИПЫ ИЗДАНИЯ
Фронтовая судьба поэмы, создававшейся в полевой обстановке, не способствовала сохранению первичных авторских рукописей. В подавляющем большинстве случаев они до нас не дошли. Архив Твардовскому на фронте заменяла тетрадь в клеенчатой обложке, о которой поэт упоминает в статье «Как был написан «Василий Теркин».166
Эта тетрадь сохранилась. На форзаце — надпись рукой Твардовского: «А. Твардовский. Редакция газеты «Красная Армия». Действ. Кр. Армия, 28-я полевая почта. Передать моей жене Гореловой167 Марии Илларионовне. А. Твардовский. 19.VIII.41. Киев». В тетрадь вклеивались вырезанные из фронтовой печати стихи, очерки, статьи А. Твардовского начиная с июля 1941 г.
С начала войны и до середины 1942 г. поэт печатался в газете Юго-Западного фронта «Красная Армия» и в ее специальном приложении «Громилка», а с середины 1942 г. — в газете Западного (3-го Белорусского) фронта «Красноармейская правда». Здесь 4 сентября 1942 г. напечатано было начало поэмы «Василий Теркин»: вступительная главка и «На привале». Редакционное предуведомление гласило: «Лауреат Сталинской премии, поэт-орденоносец Александр Твардовский, работающий в газете «Красноармейская правда», написал новую поэму «Василий Теркин». Сегодня мы начинаем печатать эту поэму».
Важным источником творческой истории «Книги про бойца» и многих ее вариантов служат вспомогательные рабочие записи поэта, оставленные им в специальной тетради. Эти записи содержат первоначальные редакции отдельных глав, не включенные в текст «отходы», авторские программы работы над отдельными главами и частями; предначертания предстоящих работ, творческие мотивировки переработок. Сам Твардовский так писал об этих своих тетрадях: «Записи мои — не дневник, но и не что-нибудь строго рабочее, предназначенное к делу. Угадать, что и по какую пору записывать, — это уже творческий труд».168
Некоторым эпизодам в рабочих тетрадях поэта предшествовали прозаические наброски и описания очеркового характера. Отчасти они были потом опубликованы самим А. Твардовским в книге «Родина и чужбина» или в записках «С Карельского перешейка». Например, двум мотивам из начальных глав поэмы — мотиву шинели (в главе «Перед боем») и все еще идущих после гибели солдат писем («Переправа») соответствует запись, сделанная поэтом зимой 1939-1940 гг. на Карельском перешейке: «Сжималось сердце при виде своих убитых. Причем особенно это грустно и больно, когда лежит боец в одиночку под своей шинелькой, лежит под каким-то кустом, на снегу. Где-то еще идут ему письма по полевой почте, а он лежит».169
Неудовлетворенность делаемым сквозит во многих рабочих записях требовательного к себе автора и в этот период работы над «Василием Теркиным». Этим, по-видимому, объяснялось и то, что летом 1942 г., наряду с «Теркиным», возникает новый замысел Твардовского — продолжение поэмы о Моргунке («Страна Муравия»), попадающем на войну. Здесь предполагалось осуществить «чисто лирическое, узко-поэтическое решение-задачи. Теркина хватит для сюжетов, диалогов, анекдотов и пр. материала войны».170 Планы этой поэмы и отдельные наброски сохранились в рабочей тетради Твардовского, но в целом она не была осуществлена в том виде, как задумывалась. Потребность же в «чисто лирическом, узко-поэтическом решении задачи» — «рассказать сильно и горько о муках простой русской семьи, о людях, долго и терпеливо желавших счастья, на чью долю выпало столько войн, переворотов, испытаний…»,171 — по-видимому, привела вскоре к замыслу «Дома у дороги» и реализовалась в этой поэме, начатой еще до окончания «Книги про бойца».
Почти одновременно с «Красноармейской правдой» главы «Василия Теркина» печатались и в двухнедельном московском журнале «Красноармеец», органе Главного Политического управления Красной Армии. Печатание в журнале «Красноармеец» началось даже несколькими днями раньше, чем в газете (№ 16 за 1942 г. подписан к печати 30 августа), но в дальнейшем более оперативная ежедневная газета, как правило, опережала журнальные публикации глав. Главы «О потере», «Поединок» и «Смерть и воин» вовсе не печатались в журнале «Красноармеец».
Заготовленные начальные главы в сентябре 1942 г. печатались в каждом номере газеты, без пропусков и почти тотчас же, в этом же месяце были повторены в журнале «Красноармеец». В дальнейшем публикации пошли реже и с перерывами.172
Несмотря на то, что разница во времени между этими двумя публикациями была весьма небольшой, текст продолжал подвергаться изменениям, вследствие чего возникали разночтения, иногда очень существенные.
Почти одновременно с публикацией в «Красноармейской правде» и в журнале «Красноармеец» поэма печаталась в московском журнале «Знамя»,173 и опять-таки — со многими переработками текста. Несмотря на короткий промежуток времени, отделявший публикацию первых глав в «Красноармейской правде» от печатания произведения в «Знамени», — текст этого журнала имеет много существенных и своеобразных разночтений, что свидетельствует о продолжавшейся интенсивной работе Твардовского над произведением.
В журнале «Знамя» в значительной мере установился окончательный текст произведения: состав его, порядок следования глав, их заглавия. Здесь впервые появилась глава «О войне»; глава «Теркин — Теркин», выделившаяся из расформированной «Неурочной главы»; глава «О герое» в «Красноармейской правде» и в «Красноармейце» носила заглавие «Еще о награде», глава «О себе» в двух прежних публикациях называлась «День в лесу».
Порядок следования глав установился как в окончательном тексте. Правда, в публикации 1943 г. пропущена глава «Смерть и воин», написанная только в марте 1944 г.; она напечатана в «Знамени» позднее, в 1945 г.; кроме того, бывшую вторую часть заключает впоследствии расформированная глава «От автора» («Близкий, дальний ли, знакомый…»).
Отдельные главы и отрывки из «Василия Теркина» в 1942-1945 гг. печатались также в газетах и журналах: «Правда», «Известия», «Красная звезда», «Комсомольская правда», «Литература и искусство», «Литературная газета», «Крокодил», «Политпросветработа», «Рабочий путь» и др.174
Первоначальное жанровое обозначение «Поэма» в газете «Красноармейская правда» и в журнале «Красноармеец» держалось долго — до публикации глав 3-й части в 1945 г. Но в журнале «Знамя» с самого начала, с № 9 за 1942 год, в подзаголовке стояло: «Книга про бойца».
Членение произведения на части во время работы, особенно на начальной стадии, выполняло, для самого поэта роль рабочего плана. По мере композиционного усложнения план совершенствовался и претерпевал изменения. Так, в газете «Красноармейская правда» после главы «В избе солдата» (в окончательной редакции — «Два солдата») стояло: «Конец первой части», а очередная публикация (главы «О потере» — 1 октября 1942 г.) — начиналась обозначением: «Часть вторая». — «О потере» и «Поединок» печатались, таким образом, в октябре 1942 г. как начальные главы II части, а 12 декабря того же года начало II части было помещено вторично и открывалось оно на этот раз главами «От автора» и «Кто стрелял?», главы же «О потере» и «Поединок» присоединены к I части.
Другая функция членения текста на главы с обозначением их номерами и подстрочными сносками-отсылками — ориентировочная. Читателя, в условиях войны лишенного возможности получать и читать газету или журнал, необходимо было ориентировать в уже опубликованных частях произведения. Характерна в связи с этой заботой о фронтовом читателе ссылка самого поэта на стремление к завершенности не только глав, но и строф.175 Письма фронтовых читателей «Василия Теркина» свидетельствуют о том, что эта ориентировочная установка автора достигала цели, помогая читателям (конечно, не всегда) находить нечитанные главы или во всяком случае держать в памяти ориентирующие указания до более благоприятного времени.
