Константин Батюшков - Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана
Пушкин на полях «Опытов» писал: «Эта элегия конечно ниже своей славы... сравните «Сетования Тассо» поэта Байрона с сим тощим произведением. Тасс дышал любовью и всеми страстями, а здесь, кроме славолюбия и добродушия... ничего не видно. Это — умирающий В‹асилий› Л‹ьвович› — а не Торквато» (П, т. 12, стр. 283); Василии Львович — В. Л. Пушкин, умерший в 1830 г. (см. о нем стр. 309—310). Белинский отмечал в элегии «глубокое чувство» и «энергический талант» (Б, т. 1, стр. 166), однако позднее он, указывая на достоинства элегии, вместе с тем утверждал, что в ней присутствуют «надутая риторика» и «трескучая декламация» (Б, т. 7, стр. 251). Элегия была переведена на французский язык и вошла в «Русскую антологию», изданную Сен-Мором в 1823 г. В рецензии на нее в «Journal de Paris» (1824) «Умирающий Тасс» был отнесен к числу наиболее оригинальных произведений современной русской литературы.
Капитолий — см. стр. 269.
Тибр — река, протекающая через Рим.
Стогны — площади.
Багряница — одежда из ткани ярко-красного цвета, носившаяся царями и знатью в особо торжественных случаях.
Тимпан — древний ударный музыкальный инструмент.
Певец Ерусалима — Тассо, написавший поэму «Освобожденный Иерусалим».
Полуразрушенный, он видит грозный час. Эпитетом «полуразрушенный» Батюшков в пору сочинения элегии характеризовал самого себя, что подчеркивает ее автобиографичность (см. Соч., т. 3, стр. 132).
Квириты — официальное название граждан в древнем Риме.
Под небом сладостным Италии моей. Батюшков в письме к Гнедичу от начала июля 1817 г. утверждал: «Вообще италианцы, говоря об Италии, прибавляют «моя». Они любят ее, как любовницу. Если это ошибка против языка, то беру на совесть» (там же, стр. 455).
Сорренто — город в Италии, родина Тассо.
Асканий — см. стр. 269; упоминание этого персонажа связано, видимо, с тем, что он потерял мать во время бегства из Трои; это соответствовало и биографии Тассо, лишившегося матери в возрасте десяти лет, и биографии самого Батюшкова, у которого рано умерла мать.
Весь — селение, деревня.
Альфонсов дворец — дворец феррарского герцога Альфонса II.
Сион — иерусалимская крепость.
Иордан — река в Палестине.
Кедрон (Кидрон) — долина в Палестине близ Иерусалима.
Ливан — горы в Сирии, покрытые могучими лесами.
Готфред и
Ринальд — крестоносцы, герои поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим».
Царь светил — солнце.
Элеонора — возлюбленная Тассо, сестра герцога Альфонса II.
Беседка муз
("Под тению черемухи млечной...")
Под тению черемухи млечной
И золотом блистающих акаций
Спешу восстановить алтарь и муз и граций,
Сопутниц жизни молодой.
Спешу принесть цветы и ульев сот янтарный,
И нежны первенцы полей:
Да будет сладок им сей дар любви моей
И гимн поэта благодарный!
Не злата молит он у жертвенника муз:
Они с фортуною не дружны,
Их крепче с бедностью заботливой союз,
И боле в шалаше, чем в тереме, досужны.
Не молит славы он сияющих даров:
Увы! талант его ничтожен.
Ему отважный путь за стаею орлов,
Как пчелке, невозможен.
Он молит муз — душе, усталой от сует,
Отдать любовь утраченну к искусствам,
Веселость ясную первоначальных лет
И свежесть — вянущим бесперестанно чувствам.
Пускай забот свинцовый груз
В реке забвения потонет
И время жадное в сей тайной сени муз
Любимца их не тронет.
Пускай и в сединах, но с бодрою душой,
Беспечен, как дитя всегда беспечных граций,
Он некогда придет вздохнуть в сени густой
Своих черемух и акаций.
Май 1817
Беседка муз. Впервые — «Сын отечества», 1817, № 28, стр. 63—64, с указанием на то, что стихотворение взято из печатавшихся тогда «Опытов», и с изложением условий подписки на все издание. Печ. по «Опытам», стр. 254—256. В мае 1817 г. Батюшков послал стихотворение Гнедичу из своего имения, села Хантонова, и писал, раскрывая его происхождение: «Я убрал в саду беседку по моему вкусу, в первый раз в жизни. Это меня так веселит, что я не отхожу от письменного столика, и веришь ли? целые часы, целые сутки просиживаю, руки сложа накрест» (Соч., т. 3, стр. 441). Гнедич сделал на автографе стихотворения ряд поправок, которые Батюшков в большинстве случаев принял и ввел в текст, напечатанный в «Опытах» (эти поправки опубликованы в изд. 1934, стр. 526). Пушкин на полях «Опытов» охарактеризовал «Беседку муз» словом: «прелесть» (П, т. 12, стр. 284).
Ему отважный путь за стаею орлов, Как пчелке, невозможен. Батюшков использует здесь сравнения из стихотворения Капниста «Ломоносов», где герой его назван «орлом», а автор — «пчелкой», которой страшен «высокий... полет»; тот же капнистовский образ поэта-пчелки дан в последних строках окончательной редакции «Мечты».
К Никите
("Как я люблю, товарищ мой...")
Как я люблю, товарищ мой,
Весны роскошной появленье
И в первый раз над муравой
Веселых жаворонков пенье.
Но слаще мне среди полей
Увидеть первые биваки
И ждать беспечно у огней
С рассветом дня кровавой драки.
Какое счастье, рыцарь мой!
Узреть с нагорныя вершины
Необозримый наших строй
На яркой зелени долины!
Как сладко слышать у шатра
Вечерней пушки гул далекий
И погрузиться до утра
Под теплой буркой в сон глубокий
Когда по утренним росам
Коней раздастся первый топот
И ружей протяженный грохот
Пробудит эхо по горам,
Как весело перед строями
Летать на ухарском коне
И с первыми в дыму, в огне,
Ударить с криком за врагами!
Как весело внимать: «Стрелки,
Вперед! сюда, донцы! Гусары!
Сюда, летучие полки,
Башкирцы, горцы и татары!»
Свисти теперь, жужжи свинец!
Летайте ядры и картечи!
Что вы для них? для сих сердец
Природой вскормленных для сечи?
Колонны сдвинулись, как лес.
И вот... о зрелище прекрасно!
Идут — безмолвие ужасно!
Идут — ружье наперевес;
Идут... ура! — и всё сломили,
Рассеяли и разгромили:
Ура! Ура! — и где же враг?..
Бежит, а мы в его домах —
О радость храбрых! — киверами
Вино некупленное пьем
И под победными громами
«Хвалите господа» поем!..
Но ты трепещешь, юный воин,
Склонясь на сабли рукоять:
Твой дух встревожен, беспокоен;
Он рвется лавры пожинать:
С Суворовым он вечно бродит
В полях кровавыя войны
И в вялом мире не находит
Отрадной сердцу тишины.
Спокойся: с первыми громами
К знаменам славы полетишь;
Но там, о горе, не узришь
Меня, как прежде, под шатрами!
Забытый шумною молвой,
Сердец мучительницей милой,
Я сплю, как труженик унылый,
Не оживляемый хвалой.
Июнь или начало июля 1817
К Никите. Впервые — «Опыты», стр. 199—201 (в оглавлении книги имеет заглавие «Послание к Н.»). Печ. по ним с учетом правки ст. 44 и перестановки ст. 33 и 34, сделанных Батюшковым при подготовке нового издания книги.
Никита — Муравьев Никита Михайлович (1796—1843), троюродный брат Батюшкова, участник Отечественной войны, будущий видный член Северного общества декабристов, автор известной «Конституции». Батюшков относился к Никите Муравьеву с большой теплотой и высоко ценил его умственные и нравственные качества. В послании отмечена личная храбрость Никиты Муравьева, который, будучи гвардейским офицером, с благородной завистью относился к военной биографии Батюшкова. Говоря о том, что Батюшков «при победных восклицаниях» вошел в Париж, Никита Муравьев замечал: «А я не имел этого счастья... и не входил во Францию. Был в скучных блокадах и глупых перестрелках» (Н. Дружинин. Декабрист Никита Муравьев. М., 1933, стр. 72).
<С. С. Уварову>
("Среди трудов и важных муз...")
Среди трудов и важных муз,
Среди учености всемирной
Он не утратил нежный вкус;
Еще он любит голос лирный,
Еще в душе его огонь,
И сердце наслаждений просит,
И борзый Аполлонов конь
От муз его в Цитеру носит.
От пепла древнего Афин,
От гордых памятников Рима,
С развалин Трои и Солима,
Умом вселенной гражданин,
Он любит отдыхать с Эратой,
Разнообразной и живой,
И часто водит нас с собой
В страны Фантазии крылатой.
Ему легко: он награжден,
Благословен, взлелеян Фебом;
Под сумрачным родился небом,
Но будто в Аттике рожден.
Вторая половина 1817
