Владимир Высоцкий - Сочинения

Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее,
По Темзе ли, по Сене режет киль?
Куда, куда вы, милые евреи,
Неужто к Иордану в Израиль?

Оставя суету вы
и верный ваш кусок,
И — о! — комиссионных ваших кралей,
Стремитесь в тесноту вы,
в мизерный уголок,
В раздутый до величия Израиль!

Меняете вы русские просторы,
Лихую безнадежность наших миль
На голдомеирские уговоры,
На этот нееврейский Израиль?!

Мы воспитаны в презреньи к воровству
И еще — к употребленью алкоголя,
В безразличьи к иностранному родству,
В поклоненьи ко всесилию контроля.

Вот — география,
А вот — органика,
У них там — мафия…
У нас — пока никак.

У нас — балет, у нас — заводы и икра,
У нас — прелестные курорты и надои,
Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера
И в бронзе отлитые разные герои.

Потом, позвольте-ка,
Ведь там — побоище,
У них — эротика…
У нас… не то еще!

На миллионы, миллиарды киловатт
В душе людей поднялись наши настроенья,
И каждый — скажем, китобой или домкрат —
Дает нам прибыль всесоюзного значенья.

Про них мы выпишем:
Больная психика,
У них там — хиппи же…
У нас — мерси пока.

Да что, товарищи, молчать про капитал,
Который Маркс еще клеймил в известной книге,
У них — напалм, а тут — банкет, а тут — накал
И незначительные личные интриги.

И Джони с Джимами
Всенаплевающе
Дымят машинами…
Тут нет пока еще.

Куда идем, чему завидуем подчас?
Свобода слова вся пропахла нафталином.
Я кончил все. Когда я говорил: «У нас» —
Имел себя в виду, а я — завмагазином.

Не надо нам уже
Всех тех, кто хаяли.
Я еду к бабушке —
Она в Израиле.

Мишка Шифман башковит —
У него предвиденье.
"Что мы видим, — говорит, —
Кроме телевиденья?!
Смотришь конкурс в Сопоте —
И глотаешь пыль,
А кого ни попадя
Пускают в Израиль!"

Мишка также сообщил
По дороге в Мневники:
"Голду Меир я словил
В радиоприемнике…"
И такое рассказал,
До того красиво! —
Что я чуть было не попал
В лапы Тель-Авива.

Я сперва-то был не пьян,
Возразил два раза я —
Говорю: "Моше Даян —
Сука одноглазая, —
Агрессивный, бестия,
Чистый фараон, —
Ну, а где агрессия —
Там мне не резон".

Мишка тут же впал в экстаз —
После литры выпитой —
Говорит: "Они же нас
Выгнали с Египета!
Оскорбления простить
Не могу такого, —
Я позор желаю смыть
С Рождества Христова!"

Мишка взял меня за грудь:
"Мне нужна компания!
Мы ж с тобой не как-нибудь —
Здравствуй-до свидания, —
Побредем, паломники,
Чувства подавив!..
Хрена ли нам Мневники —
Едем в Тель-Авив!"

Я сказал: "Я вот он весь,
Ты же меня спас в порту.
Но одна загвоздка есть:
Русский я по паспорту.
Только русские в родне,
Прадед мой — самарин, —
Если кто и влез ко мне,
Так и тот — татарин".

Мишку Шифмана не трожь,
С Мишкой — прочь сомнения:
У него евреи сплошь
В каждом поколении.
Дед параличом разбит, —
Бывший врач-вредитель…
А у меня — антисемит
На антисемите.

Мишка — врач, он вдруг затих:
В Израиле бездна их, —
Гинекологов одних —
Как собак нерезаных;
Нет зубным врачам пути —
Слишком много просятся.
Где на всех зубов найти?
Значит — безработица!

Мишка мой кричит: "К чертям!
Виза — или ванная!
Едем, Коля, — море там
Израилеванное!.."
Видя Мишкину тоску, —
А он в тоске опасный, —
Я еще хлебнул кваску
И сказал: «Согласный!»

…Хвост огромный в кабинет
Из людей, пожалуй, ста.
Мишке там сказали «нет»,
Ну а мне — «пожалуйста».
Он кричал: "Ошибка тут, —
Это я — еврей!.."
А ему: "Не шибко тут!
Выйди, вон, из дверей!"

Мишку мучает вопрос:
Кто тут враг таинственный?
А ответ ужасно прост —
И ответ единственный:
Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, —
Мишка пьет проклятую, —
Говорит, что за графу
Не пустили — пятую.

Рты подъездов, уши арок и глаза оконных рам
Со светящимися лампами-зрачками!..
Все дневные пассажиры, все мои клиенты — там,
Все, кто ездит на такси, а, значит, с нами.

Смешно, конечно, говорить,
Но очень даже может быть,
Что мы знакомы с вами. Нет, — не по работе!
А не знакомы — дайте срок! —
На мой зеленый огонек
Зайдете, зайдете.

Круглый руль, но и «баранка» — тоже круглое словцо.
Хорошо, когда «запаска» не дырява!
То раскручиваем влево мы Садовое кольцо,
То Бульварное закручиваем вправо.

И ветер гаснет на стекле,
Рукам привычно на руле,
И пассажиров счетчик «радует» деньгами…
А мы — как всадники в седле, —
Мы редко ходим по земле
Своими ногами.

Тот рассказывает утром про удачное вчера,
У другого — трудный день: молчит, усталый…
Мы удобные попутчики, таксисты-шофера,
Собеседники мы — профессионалы.

Бывает, ногу сломит черт,
А вам скорей — аэропорт!
Зеленым светом мы, как чудом света бредим.
Мой пассажир, ты рано сник!
У нас час пик, а не тупик, —
Садитесь, поедем!

Я ступаю по нехоженой проезжей полосе
Не колесною резиною, а кожей.
Злюсь, конечно, на таксистов — не умеют ездить все!
Осторожно, я неопытный прохожий.

Вот кто-то там таксиста ждет,
Но я сегодня — пешеход,
А то подвез бы: «Сядь, — сказал бы, — человече!»
Вы все зайдете, дайте срок,
На мой зеленый огонек!
До скорой, до встречи…

Бегают по лесу стаи зверей —
Не за добычей, не на водопой:
Денно и нощно они егерей
Ищут веселой толпой.

Звери, забыв вековечные страхи,
С твердою верой, что все по плечу,
Шкуры рванув на груди как рубахи,
Падают навзничь — бери не хочу!

Сколько их в кущах,
Сколько их в чащах —
Ревом ревущих,
Рыком рычащих,
Сколько бегущих,
Сколько лежащих —
В дебрях и кущах,
В рощах и чащах!

Рыбы пошли косяком против волн —
Черпай руками, иди по ним вброд!
Сколько желающих прямо на стол,
Сразу на блюдо — и в рот!

Рыба не мясо — она хладнокровней —
В сеть норовит, на крючок, в невода:
Рыбы погреться хотят на жаровне, —
Море по жабры, вода не вода!

Сколько их в кущах,
Сколько их в чащах —
Скопом плывущих,
Кишмя кишащих,
Друг друга жрущих,
Хищных и тощих —
В дебрях и кущах,
В чащах и рощах!

Птица на дробь устремляет полет —
Птица на выдумки стала хитра:
Чтобы им яблоки всунуть в живот,
Гуси не если с утра.

Сильная птица сама на охоте
Слабым собратьям кричит: «Сторонись!» —
Жизнь прекращает в зените, на взлете,
Даже без выстрела падая вниз.

Сколько их в кущах,
Сколько их в чащах —
Выстрела ждущих,
В силки летящих,
Сколько плывущих,
Сколько парящих
В дебрях и кущах,
В рощах и чащах!

Шубы не хочет пушнина носить —
Так и стремится в капкан и в загон, —
Чтобы людей приодеть, утеплить,
Рвется из кожи вон.

В ваши силки — призадумайтесь, люди! —
Прут добровольно в отменных мехах
Тысячи сот в иностранной валюте,
Тысячи тысячей в наших деньгах.

В рощах и чащах,
В дебрях и кущах
Сколько рычащих,
Сколько ревущих,
Сколько пасущихся,
Сколько кишащих
Мечущих, рвущихся,
Живородящих,
Серых, обычных,
В перьях нарядных,
Сколько их, хищных
И травоядных,
Шерстью линяющих,
Шкуру меняющих,
Блеющих, лающих,
Млекопитающих,
Сколько летящих,
Бегущих, ползущих,
Сколько непьющих
В рощах и кущах
И некурящих
В дебрях и чащах,
И пресмыкающихся,
И парящих,
И подчиненных,
И руководящих,
Вещих и вящих,
Рвущих и врущих —
В рощах и кущах,
В дебрях и чащах!

Шкуры — не порчены, рыба — живьем,
Мясо — без дроби — зубов не сломать, —
Ловко, продуманно, просто, с умом,
Мирно — зачем же стрелять!

Каждому егерю — белый передник!
В руки — таблички: «Не бей!», «Не губи!»
Все это вместе зовут — заповедник, —
Заповедь только одна: не убий!

Но сколько в рощах,
Дебрях и кущах —
И сторожащих,
И стерегущих,
И загоняющих,
В меру азартных,
Плохо стреляющих,
И предынфарктных,
Травящих, лающих,
Конных и пеших,
И отдыхающих
С внешностью леших,
Сколько их, знающих
И искушенных,
Не попадающих
В цель, разозленных,
Сколько дрожащих,
Портящих шкуры,
Сколько ловящих
На самодуры,
Сколько их, язвенных,
Сколько всеядных,
Сетью повязанных
И кровожадных,
Полных и тучных,
Тощих, ледящих —
В дебрях и кущах,
В рощах и чащах!