Анна Савина - Весна. Стихи.

Ты — лишь туман………
Тончайшие миры
колеблются под солнцем миражами —
сверкающим подобием травы,
иллюзией пространства между нами……
Я рядом,
в полушаге от тебя……
Протягиваю руку — исчезаешь,
пришпорив нереального коня,
в бессмысленность обиды ускользаешь……
Легчайшее движение ресниц —
вот всё, что я могу себе позволить……
Да, гордость…
………………да………
пойми мой нежный Принц —
не всё определяется любовью……
Вернее — ВСЁ…
Игра полутонов
в чарующих оттенках междометий,
в печальной недосказанности слов……
Ведь даже Ветер,
взбалмошный Ветер,
что в клочья разрывает миражи,
рассчитывает всё до миллиметра…
Но разве я не чувственней,
скажи,
чем этот упоительнейший Ветер?
Мне также ненавистно слово «фальшь» —
и кожей ощущая мир до йоты,
беру я слишком тонкий карандаш,
выписывая формулы Полёта…
Казнить готова собственную тень —
лишь вздумает метнуться за тобою…
И ночь — не ночь,
И день — уже не день……
Не всё определяется Любовью…
Вернее — ВСЁ…………
Тончайшие миры —
не рубища, что шиты грубой нитью…
Не мы диктуем правила игры,
а сердце…
ощущение…
наитие…

Безлюден остров……… каменист……
Храм одинокий на утёсе.
Лишь грохот волн да крики птиц
ветра холодные доносят
к подножью древних алтарей,
где средь причудливых развалин,
витает дух Любви моей —
безгласен… призрачен… печален……
Однажды…… много лет назад,
(Судьба, зачем ты так жестока?!)
причалил к острову фрегат,
не важно — с запада ль, с востока…
Ступил на берег капитан —
он был не в духе,
и сердито
смотрел в предутренний туман —
(героя величали Бриттом)
А я была заключена
по воле рока в белый мрамор —
прекрасна…… девственна…… нежна —
всего лишь статуя Дианы —
богини сумрачных лесов
с душой воительницы смелой:
в руке — охотничий рожок,
на поясе — колчан и стрелы……
Пришелец грустно обходил
угодья острова
и вскоре
сквозь дымку ясно различил
мой силуэт………
Дыханье моря
касалось утренней росой
богини мраморных коленей,
волос,
ступни моей босой…
И в тот же миг, без промедленья
незваный гость
вознёс хвалу
искусству скульптора Дианы,
достал колчан…
потом стрелу,
как дань языческим обрядам…
Прижав ладонь к своей груди,
застыл в почтительном поклоне
и прошептал:
— Благослови
на бой в туманном Альбионе………
Прошу, Богиня, дай добро —
даруй победу в ратном деле……
А через час уехал он……
С тех пор столетья пролетели……
Цветёт империя морей
средь волн, посверкивая глянцем,
как отблеск давних, бурных дней
в сознанье чопорных британцев…
Бритт основал не только порт,
но древо целого народа,
что ныне радостно живёт,
избрав свой столицей Лондон…
Лишь я осталась не у дел —
Богиня Страсти и Охоты,
всё, сделав так, как ты хотел,
благословив тебя на подвиг,
зачем-то сердце отдала —
ненужным, мраморным трофеем,
и сотни лет тебя ждала,
глаз оторвать от волн не смея……
Печальный опыт — тоже дар —
в слезах усвоенная мудрость,
и боль, размытая в веках,
внезапно благом обернулась:
ведь сколько б ни было потом
фрегатов новых у причала,
я увлекала смельчаков
на остров,
но…… не отпускала……………

Я — горная река…
Легко и быстро,
сверкая изумрудною волной,
прокладываю в русле каменистом
дорогу, отведённую судьбой……
В безудержном, воинственном азарте,
всё больше размывая берега,
расплескиваюсь радостно по карте
протоками, ручьями…
А снега
питают мою душу новой влагой
оттаявших, могучих ледников……
Пьянённые чудесною отвагой,
спешат сюда из разных городов
красивые, задорные мужчины,
в надежде укротить мой пылкий нрав —
ныряют в лучезарные глубины
на маленьких и хрупких каяках……
О, я ценю их мужество!
А, значит,
не стану безобидным ручейком —
жестоко…… беспощадно…(не иначе)
возьму мужское сердце на излом……
В чудовищном плену водоворотов
нет места чьей-то слабости, увы……
Нет жалости
у дерзкой и свободной
стремительной, безудержной волны……
И вновь смотрю с надеждою в долину
(мечтая покоренной быть)
— Ау!!!!!!!!!!!
Ну, где же ты?
Ну, где же ты, мужчина,
что сможет укротить меня?
Я жду!

Я устала —
что, в общем, нормально……
Просто к вечеру тихая грусть
заползает, шурша, в мою спальню,
вызывая сумятицу чувств………
Что вы…… что вы?
Не надо бояться…
Пусть свивается тонкой петлей,
изучая прожилки запястья —
для чего? — не пойму…
Боже мой…
Не змея, так сердечная жаба,
до утра копошится в груди:
безобидна — ни зубьев, ни жала,
но достала… достала… достала(!)
Умоляю!
Прошу…… уходи……
И не надо дурацких вопросов —
я слаба …беззащитна, увы,
перед логикой сонного мозга,
и бегу в бесконтрольные сны…
Что б там в этих кошмарах не снилось,
я уже ничего не боюсь,
ведь во сне очевиднейший минус
пробужденье меняет на плюс…
Да, устала…… любить…… откликаться
на улыбки…… упрёки…… щипки……
и с самою собой объясняться
впопыхах — от строки до строки……
Быть всего лишь рабой Вдохновенья…
Но никто… никогда не поймёт
то, что рабство — отнюдь не варенье,
и уж точно не липовый мёд……
Мне ли — страждущей только свободы —
птице вольной пенять на судьбу
и нехватку в крови кислорода?
Но опять, как в горячем бреду,
я прошу своих близких о малом —
попытайтесь… хоть как-то…… понять……
мне не просто…
я…… правда…… устала……
От чего?
Эх…… да как вам сказать……

О, как душа моя легка! —
достаточно порыва ветра,
чтоб ей взлететь под облака —
в потоки воздуха и света…
Бывает, что случайный взгляд,
приводит сердце в тайный трепет,
рядя черёмуховый сад
в дым облетающих соцветий……
И я нежнейшим лепестком
кружусь взволнованно над миром,
забыв в полёте обо всём……
Но притяженье грубой силой
опять к земле меня влечёт —
я падаю…… всё ниже… ниже……
Ах, Ветра! Ветра мне ещё!
И вновь лечу под самой крышей,
купаясь в солнечных лучах,
в соседстве стаи голубиной,
и оседаю на ветвях
легчайшим пухом тополиным…
Бегу на тонких каблучках,
земли, касаясь виновато……
О, как душа моя легка,
как удивительно крылата!

Фанфары!
Свет…………………
Готовься, Арлекин,
душой, привычно втискиваясь в маску,
но помни, что с годами яркий грим
теряет ослепительные краски…
Всё явственней реальные черты
сквозь пудру и помаду проступают.
Ты прячешься в ладонях темноты,
а луч прожекторов тебя кромсает,
безжалостно высвечивая боль,
безмерную,
глобальную усталость……
Спокойно!
Ты играешь свою роль,
всё больше и бесстыдней обнажаясь —
до самых потаённых мест души,
на публике рыдая непритворно,
и с трепетом вверяешь свою жизнь
чувствительности новых микрофонов……
Твой голос вдруг срывается на крик,
и гаснет в суете аплодисментов…
Смятенье… тишина……
Но через миг
он вновь стремится к бурному крещендо,
достигнув небывалой высоты
в безумии свободного полёта……
И падают к ногам твоим цветы…
Динамики, просеивая шёпот,
волнением грешат…
Ах, Арлекин!
Ты стал, увы, таким сентиментальным,
ранимым
и чувствительным таким………
А зритель — отражением зеркальным
мгновенно выдаёт, как результат,
итог твоих провалов и падений……
Но более не прячет грустный взгляд
под маской ощетинившийся гений…
Подавленно,
печально смотрит в зал,
скользя по постным лицам из партера…
Он выжат… обесточен… он устал………
Фанфары!
И короткое: «К барьеру!»
И вновь прожекторов колючий свет,
предательски нацеливаясь в спину,
не в силах расстрелять победный Смех
великого
смешного Арлекина……