Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

Ветер доносится с гор,
Там он, и здесь, и нигде,
Мчится к земле и к звезде,
Роет простор,
Смял, наклоняя к воде,
Ивы плакучей убор.

Пляшет в древесной тени,
Рябь закрутил по реке,
Прячется там вдалеке,
Гасит огни,
Снова дохнул в тростнике,
Полем пошел… Догони!

Земля дохнула зельями
Предночными. Вдали,
Зловещими ущельями,
Туманы поползли.

Загрезившими соснами
Произивши бирюзу,
Вершины дышут росными
Дыханьями внизу.

Все в полночь будет сковано
В один глухой объем.
Верховность зачарована,
В верхах родится гром.

Белое облако – там.
Знают цвета череду.
Медь разошлась по краям.
Жду.

Дымчатый курится свет.
Копит разгром чернота.
Гуще взростанье примет.
В ветре все свисты листа.

Раньше Вечерней звезды,
Взбрызнет, разрушивши грань,
Бешенство белой воды.
Глянь.

Это домчался откуда,
Он из столетий каких,
Зов-перезвон изумруда,
Соснами сложенный стих?

Хвоями крытые горы,
Папорот-древо внизу,
Мхи словно цепкие воры,
Гибкую сжали лозу.

Справа и слева стремнины,
Стройно взлетели из мглы
Гор вековых исполины,
Каури гордой стволы.

Мхи не дерзнут к ним коснуться,
Горные сосны – цари,
Смолы с них желтые льются,
Ладан страны Маори.

Я их видел, те взнесенья,
Из кораллов острова,
Круг и круг уединенья,
В них свершенность снов жива.

В Океане всешумящем
Бьют валы, свиваясь в жгут,
Здесь же зеркалом глядящим
Безглагольный круглый пруд.

И подобно как в металлы
Мы врезаем память дней,
Те атоллы, те кораллы
Ряд взошедших ступеней.

От великих гор незримых,
Что задернулись волной
И застыли в тихих дымах,
Знак восходит в мир девной.

В наших днях, быть может лишних,
Доживаемых во сне,
Алый знак времен давнишних,
Потонувших в глубине.

Ты не видал, а я увидел воздушно-алые атоллы,
И должен был пропеть красивым напев дремотной баркароллы.

Ты не видал атолл, который взнесен в верховный воздух был
Лишь для того, чтоб я увидел намек на древний цвет и пыл.

И ты увидел, бледным взором, лишь белоцветные кораллы,
А я пришел Варягом смелым искать в морях моей Валгаллы.

И вот дохнул вулкан подводный, и был взнесен, на миг один,
Атолл багряный, чрез мгновенье ушедший в мир своих глубин.

Море как озеро, безглагольно-лагунное,
  Пальмы как стражи стоят.
Что-то отшедшее, что-то звездное-лунное,
  Дни однолики подряд.

Временем облако задымится опалами,
  Там, на Небесном Пути.
В Вечность заброшены, мы пребудем усталыми,
  Некуда больше идти.

Цвет живой, как стебель нежный,
Что овеян легкой мглой,
Вышел к Солнцу, в мир безбрежный,
Но взращен он под землей.

Изумруд преображенный,
Словно видимый во сне,
Круглых рифов мир затонный,
В ворожащей тишине.

Здесь не встанет вал, в качаньи
Пенно взвихренных минут,
Он в молитвенном молчаньи,
Просветленный изумруд.

Эта зелень покрывала
Влажно-призрачно светла,
И в него лазурь опала,
Изнутри светясь, вошла.

Лагунный атолл это луг заливной,
  Он проснулся над синей волной,
За столетьями снов о луче золотом,
  И о пальмах, возросших кругом.

Лагунный атолл – озерная страна
  В Океане, где пляшет волна,
Это – круглое зеркало Звезд и Луны,
  Чтоб взглянуть в глубину с вышины.

Днем и ночью шумит неустанный бурун,
  Ударяясь о риф.
И приходит прилив, и не может прилив
  Забежать на пространство лагун.

Тот глухой перебой океанской волны
  Вековечный псалом,
Он и ночью и днем нарастает кругом,
  Как гуденье гигантской струны.

Отроги потонувших гор
Взнеслись из мощной глубины,
Но не достигли до волны, –
Кораллы им сплели узор,
И в вышний воздух вышли сны
Подводной сказочной страны.

Атолл возник. Атолл хотел
Растений, звуков, стройных тел.
Свершилось. Кто-то повелел,
Чтоб был восполнен весь удел.

За много тысяч миль кокос
  Упал и плыл.
Ковчег, он жизнь в себе донес,
  Зачаток сил.

Его качала и несла
  Волна морей,
Чтоб островная глушь была
  Еще светлей.

В свой должный день, в свой должный час,
  Есть миг чудес.
И пальма стройная взнеслась,
  И вырос лес.

И к жизни жизнь, через моря,
  Послала весть,
Отважным людям говоря,
  Что остров есть.

Отъединенный остров,
Цветущие деревья,
Лучисто-сонный остров,
Застывшее кочевье.

Здесь зори светят зорям,
Передвигая время,
Над этим синим Морем
Улыбчивое племя.

В одном недвижном чуде,
Забывши счет столетий,
Здесь счастливы все люди,
Здесь все они как дети.

Но странная здесь чара: –
Когда все спят, ночами,
Как будто клубы пара
Несутся над ветвями.

Как дьявольские клиры,
Скользят, спешат во мраке
Могучие вампиры,
Летучия собаки.

И носятся над садом,
Кружат над огородом,
Своим полночным взглядом
Приносят порчу всходам.

Тонга-Табу, Юг священный, край завороженный,
Я люблю тебя за то, что ты лучисто-сонный.

Я люблю тебя за то, что все Тонганки рады
Пить душой напиток счастья, смехи и услады.

Я люблю тебя за то, все Тонганцы дети,
Всех блаженней, простодушней, всех светлей на свете.

Я люблю тебя за то, что вот тебя люблю я,
Потому что Тонга-Табу – счастье поцелуя.

Рассветный свет по пламеням идет,
По облачным он разбросал ея кручам,
Пылает факел дня, вон тот и тот,
Багряный день велит зажечься тучам.
Повелевает пеньем звонких птиц,
Велит ручью смеяться в звонкой пляске,
Касается загрезивших ресниц,
И манит их раскрыться к новой сказке.

Пальма кокоа, прямая колонна,
В небе лазурном застыла взнесенно.

Листья, забывшие трепет усилья,
Словно гигантского коршуна крылья.

Очерк изваянный, пальма кокоа,
Лик твой есть остров, чье имя Самоа.

Многозвездная ночь на Самоа,
Смуглоликие люди проходят,
И одни восклицают: – «Талёфа!»
И другие примолвят: – «Тофаl»
Это значит: – «Люблю тебя! Здравствуй!»
Также значит: – «Прощай! Ты желанный!»
Смуглоликие люди исчезли,
Их тела потонули в ночи.

Заливаются в ветках цикады,
Южный Крест на высотах сияет,
У коралловых рифов повторность
Многопевной гремучей волны.
Я далеко-далеко-далеко,
Разве мысль приведет меня к дому,
И не знаю, далеко ли дом мой,
Или здесь он на Млечном Пути.