Гомер - Илиада

Первым убил он Эзея, потом Антиноя, Опита,
Также Долопса Клитида, Офелтия и Агелая,
Ора, Эзимна и стойкого в битве бойца Гиппоноя.
Всех их, данайских вождей, умертвив, на толпу он нагрянул.
Точно как западный ветер, дохнув ураганом могучим,

Тучи размечет, сгущенные южным порывистым ветром,
И, закрутившись, огромный поднимется вал, и без счета
Брызги высоко взлетят, под дыханьем блуждающей бури:
Столько ж голов аргивян под рукой Приамида упало.
Быть бы несчастью тогда и свершиться делам безвозвратным,

На корабли устремилось бы войско бегущих ахеян,
Если бы царь Одиссей не воззвал к Диомеду герою:
"Славный Тидид, неужель мы забыли о бранной отваге?
Ближе, мой милый, сюда, стань со мною. То будет позором,
Если захватит суда шлемовеющий Гектор великий".

И, отвечая, сказал Диомед, сын Тидея могучий:
"Я то останусь в бою и тебя поддержу, только прока
Будет немного от нас, ибо Зевс, облаков собиратель,
Ныне троянцам охотней, чем нам, посылает победу".
Молвил и в прах с колесницы копьем ниспровергнул Фимбрея,

В правый ударив сосец. В то же время от рук Одиссея
Пал Молион, богоравный возница того полководца.
Сделав негодными к бою, они отошли от упавших
И на толпу устремились, свирепствуя, будто два вепря,
Что на охотничьих псов опрокинулись, полны отваги:

Так они гнали троянцев, губя. И свободно вздохнуло
Войско ахеян, досель перед Гектором дивным бежавших.
Тою порою они колесницу отбили, низвергнув
Двух из народа храбрейших, детей перкозийца Меропса.
Лучший гадатель из всех, на войну мужегубную детям

Не разрешил он идти, но они не послушали слова,
Ибо вперед увлекали их Парки погибели черной.
Их Диомед, сын Тидея, копья знаменитый метатель,
Жизни лишил и дыханья, и славные взял их доспехи.
А Лаертид Одиссей Гипподама убил с Гиперохом.

С Иды взирая, в то время над ними простер Громовержец
Равные жребии битвы; они ж умерщвляли друг друга.
Тою порой сын Тидея в бедро поразил Агастрофа,
Сына Пеона бойца. Тут бы бегством спастись, да не близко
Кони троянца стояли; его погубило безумье,

Ибо возница держал лошадей вдалеке, сам же пеший
В первом ряду бушевал он, пока не сгубил своей жизни.
Гектор, завидевши их меж рядами, вперед устремился,
Зычно крича, а за ним повалили фаланги троянцев.
Вздрогнул, заметив его, Диомед, среди боя отважный,

И Одиссею промолвил, к нему подошедшему близко:
"Снова на нас этот бич надвигается, Гектор могучий,
Только давай устоим, подождем и прогоним троянца".
Так он сказал и, потрясши, копье длиннотенное бросил,
Не промахнулся тогда сын Тидея, но, в голову целя,

Поверху шлема ударил, и медь отскочила от меди,
Тела не тронув прекрасного: шлем воспротивился крепкий,
С гребнем высоким, трехпластный, подарок царя Аполлона.
Гектор мгновенно назад отскочил и с толпою смешался.
Стал он, упав на колени, могучей рукой упираясь

В землю, в то время, как взоры окутались черною ночью.
Но между тем как Тидид средь передних бойцов направлялся
Вслед за копьем полетевшим, воткнувшимся в землю поодаль,
Гектор очнулся и, быстро вскочив на свою колесницу,
К войску троянцев погнал и погибели черной избегнул.

Длинным копьем потрясая, воскликнул Тидид знаменитый:
"Снова, собака, ты смерти избегнул теперь, хоть опасность
Близко была. Аполлон из беды тебя вызволил снова!
Видно, взывая к нему, ты вступаешь меж копий свистящих.
Только покончу с тобой и потом, среди битвы столкнувшись,

Если средь вечных богов у меня хоть один есть заступник.
Но устремлюсь я покуда на прочих, кого ни настигну".
Молвив, оружье совлек с Пэонида, метателя копий.
Тою порой Александр, муж Елены прекрасноволосой,
Начал натягивать лук против пастыря войска Тидида,

Прячась за мраморный столб, на могильном холме рукотворном
Ила, потомка Дардана, старейшины древнего Трои.
И между тем как Тидид с груди Агастрофа героя
Панцирь блестящий снимал, также щит с его плеч и тяжелый
Шлем с головы, Александр нажимал рукоятку от лука.

И не напрасно стрела из руки Приамида помчалась:
В правую ногу в подъем он попал и, насквозь пролетевши,
В землю воткнулась стрела. И ликующим смехом залившись,
Выскочил он из засады и слово сказал, похваляясь:
"В цель я попал, не напрасно стрела полетела. О, если б

В пах угодил я повыше и жизни лишил тебя ныне!
После всех бедствий, быть может, тогда бы вздохнули троянцы,
Ибо как лев среди блеющих коз, ты внушаешь им ужас".
Духом не дрогнув, ему отвечал сын Тидея могучий:
"Тоже стрелок и обидчик! На дев бы глядел, а не хвастал

Луком блестящим своим! Вот осмелься в оружии выйти
И убедишься, насколько твой лук и все стрелы помогут!
Ныне, подошву ноги оцарапав, ты так расхвалился,
Я ж и не чувствую, точно ребенок ударил иль дева.
Ибо тупой долетает стрела малосильного труса.

Быстрые стрелы мои, даже если немного заденут,
Рану наносят не так: они мужа кладут бездыханным.
С горя по нем и супруга ногтями лицо раздирает,
Дети его сиротеют, и, прах обагрив своей кровью,
Сам он гниет, а кругом больше птиц соберется, чем женщин".

Так он сказал. И тогда Одиссей копьеносец, приблизясь,
Стал впереди, а за ним сын Тидея, присев, из подошвы
Быструю вынул стрелу, его тело пронзило страданье.
На колесницу вскочив, он соратнику дал повеленье
Гнать к углубленным судам, ибо сердцем от мук обессилел.

Тою порой Одиссей был себе самому предоставлен.
Не находилось при нем никого, ибо все устрашились.
Тяжко вздохнув, к своему обратился он храброму сердцу:
"Горе мне, что предприму я? Позорно, толпы испугавшись,
Прочь побежать иль ужасно с толпой одному состязаться,

Ибо всех прочих данайцев Кронид устрашил Олимпиец.
Только зачем я теперь вопрошаю об этом свой разум?
Знаю и так хорошо, что из битвы лишь трус убегает.
Кто же в бою первенствует, тот должен стоять непреклонно,
Сам ли наносит удары, другие ль его поражают".

Но между тем как он это обдумывал в мыслях и в сердце,
С разных сторон подоспели ряды щитоносцев троянских
И оцепили его, окружили свою же погибель.
Точно как стая собак и юноши, полные силы,
Выследят вепря, когда из глубокой выходит он чащи,

Белые зубы остря меж изогнутых челюстей крепких;
Псы налегают кругом, и хоть слышно, как лязгают зубы,
Всеж не отходят от зверя, ужасного силой и видом:
Так Одиссея, любезного Зевсу, теснили троянцы.
Он же, на них наскочив с длиннотенным копьем заостренным,

Первым в плечо поразил беспорочного Деиопита,
После того умертвил и Фоона бойца и Эннома,
Керсидамаса потом, с лошадей соскочившего наземь,
Снизу ударил в живот под щитом округленным.
В прах повалился троянец, хватая ладонями землю.

Их покидая, он ранил копьем Гиппасида Харопса,
Брата родного Сокоса, бойца, знаменитого родом.
К брату на помощь тогда устремился Сокос богоравный,
Близко он стал, подошедши, и слово сказал Одиссею:
"Славный герой Одиссей, неустанный в трудах и обманах,