Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972
«Было много жалости и горечи…» — Год за годом. Литературный ежегодник. Вып. 5. М., 1989. В стихотворении говорится о похоронах И. Г. Эренбурга. См. также в наст. томе стихотворение «Старшему товарищу и другу…».
«Покуда полная правда…» — МК, 1988, 27 марта. В основе стихотворения — поэтическая и общественная деятельность поэта Е. А. Евтушенко.
«Когда маячишь на эстраде…» — Знамя, 1988, № 1.
«Умер человек, не собиравшийся…» — Человек, 1990, № 6.
«Самоубийство — храбрость труса…» — БСП.
Порядок. — Знамя, 1989, № 3. О Н. А. Заболоцком (1903–1958), замечательном советском поэте, с которым Слуцкого связывала недолгая дружба, Слуцким написано несколько стихотворений (одно из них — «Заболоцкий спит в итальянской гостинице» — помещено в наст. томе) и воспоминания «Почти ничего» (ВЛ, 1989, № 10, с. 202–208).
«Самоубийцы самодержавно…» — БЗ.
Мы с богом. — Печ. впервые.
«Пляшем, как железные опилки…» — БЗ.
«Везло по мелочам…» — Дом под чинарами-89. Сборник. Тбилиси, 1989.
«Что-то дробно звенит в телефоне…» — Комсомолец Татарии, 1990, 13 мая.
«Я связан со временем…» — Печ. впервые.
«Несчастья — были. Умирали други…» — Печ. впервые. Возможно, что это стихотворение вызвано первыми известиями о безнадежной болезни жены.
«О, волосок! Я на тебе вишу…» — Неделя, 1989, № 5.
ГОДОВАЯ СТРЕЛКА (1971)Книга вышла осенью 1971 года (подписана в печать в мае). Она не имела разделов, однако внутри книги чувствовалось объединение стихотворений как по обычным для Слуцкого темам, так и по новым: таковой, например, была тема старости, убывания сил, подведения итогов.
Книга почти что не имела прессы. Нельзя сказать, что она осталась совершенно незамеченной критикой — о ней размышляли в обзорах поэзии, в уже упоминавшейся статье Н. Банк «Сопричастность времени» (Нева, 1972, № 6) наравне с «Современными историями» рассматривалась и «Годовая стрелка», — но все же серьезного внимания книга не удостоилась. Конечно, здесь сказалось, не могло не сказаться то, что уже много лет самые важные, самые животрепещущие, самые горючие стихи Слуцкого не публиковались в периодике и соответственно не попадали в книги, а это влекло за собой постепенно нарастающее читательское охлаждение к поэзии Слуцкого.
Тем не менее 20-тысячный тираж книги по-прежнему не залежался на прилавках и довольно быстро разошелся.
Годовая стрелка. — ГС.
«Как важно дерево в окне…» — ГС.
«Я был молод. Гипотезу бога…» — ДП, 1969.
«Человеческую жизнь (с деталями)…» — КП, 1967, 31 янв.
Возраст авиации. — ДП, 1969. В ГС исчезло двустишие, начинающееся словами: «Сначала губернии». Г. С. Сковорода (1722–1794) — украинский философ и писатель.
«Я зайду к соседу, в ночь соседа…» — ДП, 1968.
Силуэт. — НМ, 1970, № 11.
Легенды и факты. — ГС.
Все условия. — ГС.
Воспоминание о военной игре. — НМ, 1970, № 11.
Первый день войны. — Там же.
Сбрасывая силу страха. — ФиС, 1968, № 2 без заглавия. С заглавием: ГС.
Надо, значит, надо. — Ленинское знамя (Лиски), 1970, 18 апр.
Слава саперов. — НМ, 1970, № 11.
Полный поворот дивизии. — Там же.
Судьба детских воздушных шаров. — Юность, 1970, № 5.
Военный уют. — ГС.
Ровно неделя до Победы. — ГС.
«Есть!» — ДП, 1969. В Пионере, 1970, № 7 без 3-й строфы.
Выбор («Выбираешь, за кем на край света…»). — ГС.
Старик. — ГС, без заглавия и без 6 строк начиная с «— Это слыхивал я от Стасова!» и кончая «этой стасовской близи — мне!», явно показывающими, что речь идет о поэте С. Я. Маршаке (1887–1964). Полностью печ. впервые. Лудовико Аристо и Торквато Тассо — итальянские поэты XV–XVI вв., Боян — легендарный поэт Киевской Руси XI–XII вв.
Чаевые. — ГС.
Бремя людей. — ГС.
«Какие споры в эту зиму шли…» — Сибирские огни, 1968, № 12.
«Руки опускаются по швам…» — ГС, без 2-х последних строф. Полностью: БК.
«Хорошо ушел Не оглянулся…». — ГС.
Терпенье («Привычка привыкать…») — НМ, 1970, № 11. С небольшим изменением: ГС.
«День был душный, а тон был пошлый…» — ГС, первые 8 строк. Полностью печ. впервые.
«Говорить по имени, по отчеству…» — ГС.
Пророки и прогнозисты. — ГС.
«Снова заскрипела ось земная…». — Смена, 1967, № 12.
«Эта женщина молода. Просто она постарела…» — Юность, 1969, № 4.
Неинтересно. — ГС.
«Своим стильком плетения словес…» — Юность, 1971, № 9.
Полоса неудач. — ФиС, 1971, № 2.
Елка. — ГС.
Без меня («Ohne mich!..»). — ГС.
Польза привычек. — ГС.
Последнее поколение. — НМ, 1970, № 11. без посвящения. С посвящением: ГС.
Автомат. — ГС.
«Нет, не телефонный — колокольный…». — ГС.
Солидно! — ГС.
Два года в больницах. — ГС. Два года о промежутками — с 1946 по 1948 г. — Слуцкий провел в московских и харьковских больницах, перенес две трепанации черепа, излечиваясь от нестерпимой головной боли, истязавшей его и не дававшей возможности работать.
Колокола. — ДП, 1970.
Ни к чему! — Одновременно: ГС и Москва, 1971, № 10. Махан, маханина — конина, конское мясо.
Испанцы в изгнании. — ГС, без последней строфы. Полностью печ. впервые. После победы генерала Франко над Испанской Республикой в 1939 г. в СССР эмигрировало много испанцев, сражавшихся на стороне Республики.
«Брата похоронила, мужа…». — ГС, с редакторской правкой. Неискаженный текст печ. впервые.
Вечер забытых поэтов. — Г. С. Митрейкин, полвека хранимый в ругательстве гения. — Имеются в виду известные строки. В. Маяковского из поэмы «Во весь голос»: «Кудреватые Митрейки, мудреватые Кудрейки — кто их к черту разберет!» Однако, описывая задним числом «вечер забытых поэтов», Слуцкий совершил ошибку, явно перепутав умершего в 1934 г. К. Н. Митрейкина с А. А. Кудрейко (1907–1984), жившим и печатавшимся в 60-е гг.
Перепохороны Хлебникова. — НМ, 1970, № 11. В. В. Хлебников (1885–1922) — русский поэт. Перепохороны праха Хлебникова происходили в 1960 г.
«До чего же женщины живучи!..» — ГС.
Поэт. — ДН, 1968, № 11.
«Которые историю творят…». — ГС.
Чужой дом. — ДП, 1970. После смерти И. Г. Эренбурга в 1967 г. Слуцкий некоторое время провел в его доме, помогая разбирать архив. Впечатления от этого времени отразились в стихотворении.
«Старость — равнодушье. Постепенно…». — ГС.
Линии железных дорог. — Кругозор, 1969, № 12, без заглавия. С заглавием: ДП, 1970.
Стихи, не вошедшие в книгу «ГОДОВАЯ СТРЕЛКА»Либо синхронно, одновременно, либо вслед за мировоззренческим переломом у Слуцкого происходил перелом творческий. Основываясь на опыте своего старшего друга Леонида Мартынова и Назыма Хикмета, чей цикл стихов «Письма из тюрьмы» Слуцкий переводил, поэт все чаще обращается к жанру стихотворной дневниковой записи, фиксирующей и жизненное наблюдение, и описание события, и портрет давнего знакомого или только что встреченного человека, и воспоминание, и размышление по поводу политических, общественных, психологических, даже экономических процессов эпохи, и собственное душевное состояние, отдавая дань крупному, но не брезгуя и якобы мелким. Но поскольку ум, сердце и душа Слуцкого были непрестанно обращены к судьбам страны и мира, в большинстве случаев даже мелкие жизненные наблюдения включались им в цепь больших и значительных событий в явлений и под его пером обращались в символы и знаки, выражающие век.
К сожалению, читатель лишен был возможности видеть всю гамму, весь спектр раздумий Слуцкого. Только сейчас до нас доходит — и то не вдруг, а постепенно — вся движущаяся картина времени, исподволь создаваемая поэтом.
«Уже хулили с оговоркой…» — ДН, 1987, № 6.
«В утиль меня сдали. Копейки по две…» — СРЛ.
«Отбиваться лучше в одиночку…» — Нева, 1988, № 1.
«От отчаяния к надежде…» — Юность, 1987, № 11.
«Учтя подручный матерьял…» — НМ 1986, № 7.
«Мои друзья не верили в меня…» — Знамя, 1986, № 6.
«Прорывая ткань покрова…» — ДН 1987, № 6.
Сдерживание недовольства. — СРЛ.
Черная икра. — ДН, 1987, № 6.
«— Не!» — Октябрь, 1988, № 2.
