Сергей Есенин - Том 1. Стихотворения
«О Боже, Боже, эта глубь…» (с. 141). — Журн. «Сирена», Воронеж, 1919, № 4/5, 30 января, стб. 11–12; Рус. (корр. отт. Тел.); сб. «Плавильня слов», М., 1920; Т20; Т21; Грж.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф неизвестен. Датируется по помете в наб. экз. 1919 г.
«Я покинул родимый дом…» (с. 143). — Газ. «Борьба», Харьков, 1920, 29 февраля, № 57; сб. «Конница бурь. Второй сборник имажинистов», [М.], 1920, с. 9; Рус. (вырезка из сб. «Конница бурь»); Т20; Т21; И22; Грж.; Ст. ск; ОРиР; Б. сит.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Два беловых автографа — РГАЛИ, оба без даты, на одном (парном к автографу «Теперь любовь моя не та…», см. с. 560) помета неустановленной рукой: «1921», вероятно — владельческая отметка времени получения автографа. Сохранилась фонограмма авторского чтения от 11 января 1922 г. Датируется по помете в наб. экз. 1918 г.
«Хорошо под осеннюю свежесть…» (с. 144). — Газ. «Борьба», Харьков, 1920, 7 марта, № 63; сб. «Конница бурь. Второй сборник имажинистов», [М.], 1920, с. 8; Рус. (корр. отт. Тел.); Т20; Т21; И22; Грж., ОРиР; Б. сит.; И25.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф — ИМЛИ, без даты. Датируется по помете в наб. экз. 1918 г. А.Б.Мариенгоф относил создание стихотворения к зиме 1919/20 гг. Он рассказывал, что в особо тяжелые холода этой зимы они с Есениным переселились из своей неотапливаемой комнаты в ванную: «Ванну мы закрыли матрасом — ложе; умывальник досками — письменный стол; колонку для согревания воды топили книгами. Тепло от колонки вдохновляло на лирику. Через несколько дней после переселения в ванную Есенин прочел мне:
Молча ухает звездная звонница,
Что ни лист, то свеча заре.
Никого не впущу я в горницу,
Никому не открою дверь.
Действительно: приходилось зубами и тяжелым замком отстаивать открытую нами „ванну обетованную“. Вся квартира, с завистью глядя на наше теплое беспечное существование, устраивала собрания и выносила резолюции, требующие установления очереди на житье под благосклонной эгидой колонки и на немедленное выселение нас, захвативших без соответствующего ордера общественную площадь» (Восп., 1, 317).
Песнь о собаке (с. 145). — Газ. «Советская страна», М., 1919, 10 февраля, № 3; Рус. (корр. отт. Тел.); сб. «Плавильня слов», М., 1920; Т20; Т21; И22; Грж.; Ст. ск.; Б. сит.; И25.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Известны два беловых автографа, оба — РГАЛИ; один — без даты, написан по старой орфографии (о его датировке — см. ниже), второй — выполнен в 1922 г. для А.Ярмолинского во время пребывания Есенина в США. В наб. экз. датировано 1915 г.
Авторскую датировку оспаривал В.А.Вдовин. Он утверждал, что до революции это стихотворение поэт «не читал, не показывал и ничего не говорил о нем никому из своих друзей». Он предлагал датировать стихотворение концом 1918 — началом 1919 гг., ссылаясь в подтверждение на ряд косвенных свидетельств современников. С его точки зрения, изменение датировки помогло бы объяснить, почему поэт так долго не публиковал стихотворение и не включал в свои сборники (см. ВЛ, 1972, № 9, с. 179–180).
В действительности, по свидетельству З.И.Ясинской, Есенин читал «Песнь о собаке» на одном из вечеров у ее отца в конце 1915 — начале 1916 гг. (см. Восп., 1, 255). Свидетельства других современников (А.А.Осмеркина, В.Г.Шершеневича, Г.Ф.Устинова), на которые ссылается исследователь, сводятся по сути дела к тому, что им привелось впервые прочитать или услышать это стихотворение сразу после революции, что не может служить доказательством, будто оно тогда и было написано. Г.Ф.Устинов, например, просто пишет, что Есенин в газете «Советская страна» «напечатал несколько своих стихотворений» и называет в их числе «Песнь о собаке» («Сергей Александрович Есенин. Воспоминания», М.—Л., 1926, с. 152). Необходимо также учитывать, что ни один из этих мемуаристов не был знаком с Есениным в дореволюционные годы.
Несомненно, наводит на размышления то, что «Песнь о собаке» не вошла ни в один из авторских сборников, появившихся до 1920 г. Однако, подобно «Песне о собаке», ни в один из этих сборников не вошло и стихотворение «Устал я жить в родном краю…», достоверно относящееся к 1916 г. Оба они впервые вошли в Т20, а их отсутствие в предшествующих сборниках можно объяснить композиционными соображениями, чему, как известно, Есенин уделял первостепенное внимание.
К сожалению, не датирован автограф стихотворения. Он написан по старой орфографии, что могло бы служить косвенным основанием для его датировки (новая орфография вводилась с 1 января 1918 г.), но Есенин на протяжении всего 1918 года писал то по старым, то по новым правилам. Стойко на новую орфографию он перешел в 1919 г. К тому же беловой, чистовой характер автографа не дает оснований для утверждения, что это — изначальная авторская запись текста, а не авторский список, сделанный post factum. Таким образом, аргументы В.А.Вдовина нельзя признать достаточно убедительными.
Обоснованность авторской датировки подтверждает детальным стилистическим анализом стихотворения Л.Л.Бельская: «Замысел „Песни о собаке“, — пишет она, — как нам кажется, возник не позднее 1915–1916 годов, но, наверное, долго вынашивался и не сразу оформился. Поэт тщательно работал над нею, совершенствовал, шлифовал и не торопился отдавать в печать. Следы этой продолжительной работы видны в стилевой „неровности“ (от закута к „синей выси“) и шероховатости (глядела она звонко и скуля), в синтаксической инерции (начальное А… А… А…; когда, когда, когда), в появлении наряду с частыми у раннего Есенина усеченными рифмами (куры — хмурый, звонко — тонкий) неточных созвучий с выпадением согласного перед конечным гласным (подачки — собачьи, обратно — хатой)» (Бельская Л.Л. «Песенное слово», М., 1990, с. 45). Она выдвигает также предположение о возможном воздействии на замысел «Песни о собаке» появившихся в 1915 г. стихотворений В.Маяковского «Вот так я сделался собакой» и Г.Анфилова «Собака».
Все это позволяет воздержаться от пересмотра авторской датировки стихотворения и сохранить ее в наст. изд. Учитывается при этом также свидетельство С.А. Толстой-Есениной, тоже сохранившей данную дату: «Случай подобно тому, какой описан в этом стихотворении, произошел однажды в молодые годы Есенина, в его селе КонС.А. Тинове. Собака соседа Есениных ощенилась, и хозяин убил всех щенят. Есенин сам рассказывал об этом, и мать его, Татьяна Федоровна, помнит этот случай и то, как под впечатлением от него Есенин написал стихи» (Восп., 2, 260).
Стихотворение входило в число произведений, часто читавшихся Есениным с эстрады. Широко известен рассказ М.Горького о впечатлении, которое оставляло авторское чтение (см. Восп., 2, 9).
Анекдотически оценивала стихотворение пролеткультовская критика. Говорилось, например, что Есенин «стал имажинистом и в новой одежде он преподал нам ощенившуюся суку… И это в то время, когда мир захлебывается в крови гражданской войны, когда у израненного пролетариата кружится голова от напряжений!» (журн. «Гудки», М., 1919, № 2, апрель, с. 13). Характерно, что этот выпад вызвал поощрительную реплику П.И.Лебедева-Полянского (см. журн. «Пролетарская культура», М., 1919, № 7/8, апрель-май, с. 78). Очень высокую оценку стихотворению дала Н.И.Петровская. В рецензии на Грж. она подчеркнула, что стихотворение «необходимо привести целиком» и, процитировав его, продолжала: «Чистый эпос вдруг расширяется, отодвигает все условные рамки и принимает в себя глубину глубочайшей, волнующей сердце лирики. И „Песнь о собаке“, просто о „суке“, у которой по житейской простодушной жестокости утопили „семерых щенят“, звучит, как Requiem» (Нак., 1922, 19 ноября, № 190, Лит. прил. № 27).
Обращает на себя внимание своеобразная поправка в первом автографе: в ст. 26 «Когда бросят ей камень в смех» последние слова сначала были написаны автором в соответствии с правилами «въ смъхъ», но затем он зачеркнул их и поверх написал «всмъхъ». Видимо, он стремился придать слову форму наречия, создать своеобразный грамматический неологизм, потом отказался от этого намерения и во всех последующих рукописных и печатных версиях текста этого неологизма нет.
«Закружилась листва золотая…» (с. 147). — Сб. «Плавильня слов», М., 1920; журн. «Москва», 1920, № 4, с. 13; Рус. (корр. отт. Тел., С.А. Т. пометами); Т20; Т21; И22; Грж.; ОРиР; Б. сит.; И25.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф — ИМЛИ, без даты; еще один автограф — РГАЛИ, без даты, был выполнен для А.Ярмолинского в 1922 г. во время пребывания автора в США. Датируется по наб. экз., где было первоначально помечено — 1921 г., но затем исправлено на 1918 г.
Высоко оценил стихотворение Д.Н.Семеновский. Отметив в специальной статье о Есенине, что его дарование «развертывается удивительно быстро и пышно», он полностью привел стихотворение, предварив его словами: «Печатью настоящей художественной зрелости отмечены его последние стихотворения, вошедшие в имажинистский сборник «Плавильня слов». Они немного похожи на фетовские мотивы, но на свой, есенинский лад. Сближает с Фетом Есенина и кажущаяся небрежность языка, и его воздушность, его прихотливость. Очень удачно клюевское сравнение есенинского стиха с ветром. Мертвых стихов у Есенина нет. Каждый его стих — с крыльями» (газ. «Рабочий край», Иваново-Вознесенск, 1920, 11 марта, № 56). Сходно комментировал строки из этого стихотворения в рецензии на Т21 А.Н.Толстой: «Есенину присущ этот стародавний, порожденный на берегах туманных, тихих рек, в зеленом шуме лесов, в травяных просторах степей, этот певучий дар славянской души, мечтательной, беспечной, таинственно-взволнованной голосами природы… Он весь растворен в природе, в живой, многоголосой прелести земли… Живи Есенин триста лет тому назад, сложил бы он триста чудесных песен, выплакал бы радостные, как весенний сок, слезы умиленной души; народил бы сынов и дочерей и у порога земных дней зажег бы вечерний огонь, — вкушал бы где-нибудь в лесном скиту в молчании кроткую и светлую печаль» (журн. «Новая русская книга», Берлин, 1922, № 1, январь, с. 16–17).
